ВЕРИТЬ ЛИ НЕМЦАМ-2?
ДА - Доктор Гильотен
НЕТ - Ю.И. Мухин
(назад)
Услужливый пельмень опаснее врага
Возвращаюсь к Геннадию Николаевичу с его предложением дискутировать в Интернете. Объясните, а как это делать? Я же в прошлой статье изощрялся: и ссылки давал, и писал так подробно, что, казалось, как говорят в Интернете, даже блондинке должно быть понятно. Но ведь «доктор» же искренне не понимает, о чем я пишу, - для него моя статья это просто слова, то есть всего лишь ряд букв, за которыми не возникает никакого образа. Он ведь, бедный, и ответ на мою критику начал, по сути, с жалобы: «Буковок в статье много…». И в его собственных работах, как вы должны были убедиться, слова для него не более чем буковки, а числа - циферки.
Вот «доктор» пишет, что в 10-й танковой бригаде был танковый полк, изъятый из 17-й танковой дивизии, чтобы вместе с танковым полком «Великая Германия», изъятым из дивизии «Великая Германия» (сам-то «доктор» не понял, что он написал, но по смыслу его слов именно так получается), «массированно» их использовать. То есть в его понимании массированное использование танков это использование их как таковых - без мотопехоты, артиллерии, саперов и т.д., остающихся в тех дивизиях, из которых эти танковые полки были изъяты. И этот бред он приписывает немцам, мало того, еще и во время, когда танковыми войсками Германии командовал Гудериан! Человек, который ясно представлял, что танки сами по себе ценности не имеют, что танковые войска - это всего лишь мобильная общевойсковая группировка с танками.
Вот что Гудериан писал по этому поводу и, кстати, очень образно, сжато и толково в своей монографии «Танки - вперед!»:
«Первая и Вторая мировые войны подтвердили необходимость тесного взаимодействия всех родов войск. Это взаимодействие можно сравнить с оркестром, в котором различные инструменты могут исполнить концерт во всей полноте его звучания только под общим руководством дирижера. В зависимости от характера произведения в нем выступают на передний план то одни, то другие инструменты. Иногда исполняется и соло. Но обычно один определенный вид инструментов ведет мелодию, а остальные сопровождают их партию. Точно так же и в оркестре войны.
На открытой местности, особенно в пустыне, танки не только задают тон, но и выступают с важной сольной партией. На пересеченной местности с различными препятствиями они отходят на задний план или вообще временно не играют никакой роли. В этих условиях на первый план выдвигаются мотопехота и саперы. Только бас артиллерии раздается повсюду, иногда достигая crescendo.
Успех как концерта, так и боя зависит от того, насколько уверенно дирижер держит в руках свой оркестр и может ли он добиться, чтобы различные инструменты вовремя вступали в игру и участвовали в ансамбле.
…Оркестр играет тем лучше, чем больше у него было возможностей сыграться и чем виртуознее владеет своим инструментом каждый музыкант. Точно так же общевойсковое соединение может успешно вести бой лишь в том случае, если отдельные рода войск знают свое дело и могут быстро выполнять поставленные перед ними задачи.
Опыт Второй мировой войны подтверждает положение устава «Вождение войск» о том, что боеспособность соединения значительно повышается, если командир и его подчиненные хорошо знают друг друга и если взаимодействующие войска имеют большой опыт совместных действий. Все взаимодействующие части должны учитывать боевые возможности и степень боеспособности друг друга».
«Задача пехоты состоит в том, чтобы немедленно использовать эффект танковой атаки для быстрого продвижения вперед и развития успеха до тех пор, пока местность не будет полностью захвачена и очищена от противника.
Это положение, выдвинутое Гудерианом еще в 1936 году, показывает, какая роль отводилась пехоте при взаимодействии ее с танками. Гудериан правильно предвидел, что в условиях возросшей эффективности современного оружия потери среди наступающих без прикрытия пехотинцев будут чрезвычайно большими».
Как полководец с такими взглядами на применение и состав танковых войск мог изъять из 17-й танковой дивизии, т.е. полноценного танкового соединения, танковый полк, а остатки дивизии оставить «в Донбассе»? Как он мог то же самое планировать и с дивизией «Великая Германия»? Ведь в его понимании это означало уничтожение «оркестра войны». Как он, утверждая, что сила войск зависит от того, насколько командиры и подчиненные знают друг друга, мог забрать у двух командиров дивизий их подчиненных и передать под случайное командование?
Но это, конечно, вопросы для ламеров, пельменям эти вопросы ничего не говорят.
Возникла интересная ситуация, когда «серьезные историки» типа «доктора Гильотена» превращают немецкую армию сверху донизу в сборище идиотов и делают это с самым искренним намерением поглубже лизнуть немцев в зад. Ведь смотрите, что получается.
Гитлер и немецкие генералы начинают прорыв противотанковой обороны, не накопив танков, способных выдержать огонь противотанковых орудий, Гудериан в решающей битве войны разоружает два танковых соединения, лишая их танков, Манштейн не способен решить вопрос, как подчинить одного офицера другому, немецкие летчики летают в бессознательном состоянии и не понимаю, как они ведут бой, а танкисты задыхаются в парах бензина и не знают, что делать. Тут уж вопрос стоит не о том, почему немцы проиграли Курскую битву, тут надо обсуждать, как это они в 1941 году сумели доехать до границ СССР. Этот Йенц, конечно, писал книгу для пельменей, но, наверное, и он сейчас стучит лысиной по паркету - вряд ли он полагал, что писал книгу для таких пельменей.
Надо сказать, что сильно повезло не только немцам. Вот какой-то sanitarengen жалуется «доктору» на меня: «Он не любит Тухачевского» - на что ему «доктор» авторитетно сообщает: «Очень не любит. Поэтому изделие, которое у немцев занимало нишу, примерно соответствовавшую нашему миномету (а миномет изобрел Тухачевский), не могло не быть вундерваффе…»
Честное слово, не знаю, почему ко мне прицепились эти «12 стульев», но я тут же вспомнил диалог Остапа Бендера с Эллочкой Людоедочкой:
Остап сразу понял, как вести себя в светском обществе. Он закрыл глаза и сделал шаг назад.
- Прекрасный мех! - воскликнул он.
- Шутите! - сказала Эллочка нежно. - Это мексиканский тушкан.
- Быть этого не может. Вас обманули. Вам дали гораздо лучший мех. Это шанхайские барсы. Ну да! Барсы! Я узнаю их по оттенку. Видите, как мех играет на солнце!.. Изумруд! Изумруд!
Эллочка сама красила мексиканского тушкана зеленой акварелью и потому похвала утреннего посетителя была ей особенно приятна.
Доктор! Я понял, как вести себя в обществе пельменей, и я хочу сделать вам приятное. Доктор! Вас обманули, сообщив, что Тухачевский изобрел только миномет, он гораздо больший изобретатель и изобрел также лук и стрелы, порох и противозачаточные таблетки.
Ну что поделаешь с этими пельменями? Смех и слезы…
Интересно, что у пельменей какой-то неосознанный страх перед ламерами все же есть. Они, между прочим, старательно убеждали «доктора» не ввязываться в спор со мною: «Он прекрасно знает, кто есть др. Гильотен, и еще лучше знает своих читателей. Никакими рациональными аргументами/документами вы у него (в глазах его читателей/почитателей) не выиграете ни в жисть. Но потратите свое время, и, заметьте, забесплатно, на мухинский пиар. И это единственное, что ему от вас и хотелось бы получить. Играя в карты с мухиными, человек делает одну единственную ошибку - садится играть!»
Прочувствуйте разницу: мои ламеры толкают меня в драку с пельменями, поскольку князь должен начинать битву первым, а пельмени вопят своему князю: «Удирай! И мы с тобою!»
Давайте об этом страхе, но чуть издалека.
Страх собственной глупости
У меня уже есть несколько наблюдений того, что чем глупее люди, тем больше они боятся сделать пиар тому, кого боятся. Казалось бы, о какой моей популярности (пиаре) может идти речь в данном случае? Ведь это я перепечатываю полностью опусы «доктора», а не он мои - это я делаю пиар ему и его сайту! А моя популярность где растет - в тазике с пельменями?
Пригласили меня по весне на запись передачи «Премьера со зрителем» в качестве мальчика для битья. Задумка не получилась (хотя при показе была вырезана половина моего текста), и не получилась до такой степени, что режиссер не дал слова зрителям (это в передаче «Премьера со зрителем»?!), хотя и почти все зрители были нанятыми работниками этой же передачи.
Я был единственным, кто оппонировал десятку «интеллектуалов», пытавшихся восхвалить великое достижение «белого вождя» наших российских папуасов - высадку американцев на Луну.
В центре передачи был провокационный фильм «Первые на Луне», сфальсифицированный под документальный. Изготовившие его пельмени об истории 30-х годов имели столь смутные сведения, что слепили фальшивку глупее некуда, - признаки фальшивки выпирали с экрана с первых секунд фильма. В качестве самых выдающихся «экспертов» были приглашены космонавт Леонов и писатель, генерал-майор ФСБ (надо думать - КГБ) в отставке Александр Михайлов. Передача еще не началась, зашли режиссер и артисты, и Леонов с детской непосредственностью стал у них допытываться - это правда документальный фильм или нет. (Заметьте, фильм был «о высадке советского космонавта на Луну в 1936 году», а не мог понять документальный фильм или художественный, советский космонавт. Думаю, что с таким же успехом на передачу можно было пригласить в качестве экспертов Белку и Стрелку - тоже ведь советские космонавты.)
Но шедевр выдал генерал КГБ. Уже в передаче он наивно сообщил, что все время был уверен, что смотрит документальный фильм, и даже выписал номера «архивных дел НКВД на советских космонавтов 1936 года» (их показали в одном эпизоде), чтобы почитать их в архиве КГБ. Вопрос: при таких кретинах в КГБ и органах власти, мог устоять СССР? А при таких писателях кем должны быть или стать их читатели?
Так вот, этот Михайлов пеной исходил, доказывая, что американцы на Луне были. На экране на ветру развевается американский флаг на «Луне», Михайлов и Леонов смотрят на этот «лунный ветер» и талдычат: «Они там были!» И я спрашиваю Михайлова, читал ли он мою книгу «Лунная афера США», а он так гордо мне отвечает: «Я не собираюсь делать вам пиар!» А как он мне сделает пиар, если сам прочтет мою книгу?
То есть это словечко «пиар» применяется пельменями, когда им требуется оправдать свой страх перед какой-то информацией. Откуда этот страх?
Давайте поставим себя на их место, для чего взглянем или вспомним все написанное «доктором Гильотеном» в дискуссии со мною. В этом довольно обширном тексте есть ли хоть одна его собственная мысль (результат его собственного анализа) по обсуждаемому вопросу? Ноль! Только моменты его личной брехни, а все, что он утверждает, это либо цитаты, либо пересказ цитат. И именно этот пересказ прочитанного он искренне считает силой своего интеллекта! И чем больше он может процитировать, тем более умным он себя считает. И нет сомнений, повторю, что он так считает совершенно искренне.
Ну, вот кому и зачем, скажем, нужны были в его статье звания и фамилии командиров 10-й бригады и 39-го полка? Что поменялось бы, если бы их звали майор Пельмень и полковник Чебурек? Или если бы бригадой командовал майор, а полком - полковник? Абсолютная бессмысленная и бесполезная информация, но доктор ее дает. Зачем? Для себя. То, что он способен выдать много информации, услышав ключевые слова «10-я танковая бригада», ему самому доказывает, что он умный. А того, что он сам не способен анализировать даже простые вещи, он просто не знает - в его представлении воспроизведение готовых штампов, взятых у тех авторов, которым он верит, это и есть его личный анализ. Он и его пельмени годами эти штампы повторяли, с этими штампами они чувствовали себя интеллектуальной элитой, «доктор» в куче книг от своего имени эти штампы изложил. И им же теперь страшно получить любую информацию, которая докажет ложность этих штампов и, соответственно, их глупость. Даже не другим (других они назовут «ламерами» и успокоятся), а им самим докажет - вот что для них страшно.
Поясню на примере Михайлова. Он ведь генералом стал, доказывая всем, что американцы были на Луне. А за то, что он генерал, он себя очень уважает. Но если их не было на Луне, то он кто - генерал или сторож полкового свинарника? Как ему самому себя после этого уважать? Нет, он и следователю будет тупо со стеклянными глазами доказывать, что американцы на Луне были! (Ну, разве что следователь ему кулак покажет.)
Я встретился и познакомился, правда шапочно, с Исаевым на пресс-конференции книжной ярмарки, и он мне ни полслова не сказал, что уже облаял меня и что его кличка «доктор Гильотен». Посему, узнав, что это Исаев, я позвонил издателю узнать, что Исаев написал? Оказывается, много разных книг, но что меня особо заинтересовало - два тома «Антисуворова». И я понял, кого мне Исаев все время напоминал!
Как-то еще в 1998 году я написал примерно следующее.
Первый сапог истории
Суворов, в девичестве Резун, предназначен для читающей части граждан СССР с минимальным интеллектуальным запасом. Эти люди интересуются историей поверхностно и не в состоянии ни понять фактов, ни оценить выводов. Для них А. Дюма с «Тремя мушкетерами» тоже историк. А бойкий стиль письма Суворова, его эрудиция и обилие «фактов» делают его идеи для таких читателей весьма убедительными.
Но есть ведь и другая группа читателей - тех, кто сам способен оценить факт. У этих Суворов оставит чувство глубокого омерзения от своей глупости вместе с чувством удивления - так много знает и такой дурак! Такие люди, как Резун, хоть и не часто, но встречаются.
В институте у нас были различные побочные интересы. В том числе довольно много моих однокашников и я интересовались армией, военным делом и военной историей из чистого интереса - как хобби. Но один, назову его Юра Б., поражал нас всех. Он доставал такие источники, что у нас глаза на лоб лезли. Скажем, военные журналы с грифом «Только для генералов». И казалось, что в военной области он знал все и обо всем.
На лагерных сборах я его как-то не очень помню, поскольку он был не в моем взводе, а стрельбы и вождение танков мы отрабатывали числом не более взвода, так как полк нам выделил всего три Т-62, да и то - на ладан дышащих. Помню только, что он в числе нескольких умников поначалу брезговал есть в солдатской столовой и питался запасами из дома, припрятанными в лесу. (Жили мы в лесу в палатках километрах в двух от гарнизона, а есть строем ходили в полк в полковую столовую.) В результате все эти умники очень быстро подхватили дизентерию, а Юрка как-то неуверенно ее залечил, посему долго ходил вне строя вдоль леса, чтобы быстро туда сбегать при аварии. Посему немедленно получил кличку «кадет Биглер» (кто читал «Приключения бравого солдата Швейка», тот поймет, о ком речь), на которую очень обижался.
И вот после окончания института Б. был призван на 2 года в армию лейтенантом и служил в танковом полку в портовом городе вместе с моим товарищем. После окончания службы этот товарищ рассказал, что служба Б. была одним сплошным анекдотом.
Не знали, как к нему относиться, - то ли смеяться, то ли плакать. Поручить ему нельзя было ничего, хотя он очень старался. Назначенный начальником караула, он и через 12 часов все еще был трезвый, хотя все остальные солдаты и сержанты перепившегося караула вместе с оружием дрыхли под кустами - ЧП, которое с трудом удалось замять. Назначенный в патруль, он не ловил, как полагается начальнику патруля сухопутных войск, пьяных матросов или мичманов, а приводил к коменданту города пьяных прапорщиков, причем из своего же полка.
Зная, казалось бы, все о военном деле вообще, он ничего не знал о своей работе командира взвода. На учениях не мог ответить, на каком фронте должен наступать его взвод, и нагло задавал проверяющему вопрос: «А сколько танков в чилийском танковом взводе? Не знаете? Вот видите - всего знать нельзя!» Народ, конечно, от таких вопросов шарахался, поскольку никто не знал, есть ли в чилийской армии танковые войска? Такое знал только Юрка. До конца службы не мог заучить, что честь отдают правой рукой, и отдавал ее той рукой, которая «ближе к начальнику».
Тем не менее, он начал службу с того, что написал огромный рапорт Министру Обороны СССР о реорганизации всей Советской Армии и, пользуясь положениями Устава, дотолкал этот рапорт через все штабы и инстанции до Маршала Малиновского, получив все-таки отказ за личной подписью Министра. Между тем, смеялся товарищ, основная идея предложения Б. о реорганизации базировалась на его незнании организации мотострелкового полка Советской Армии, что никакой тайной не являлось.
Заметьте, в быту этот человек вполне нормальный, и если вы сами не ориентируетесь в том, что он мелет языком, вас поразит его «эрудиция» - знание каких-то цифр, сведений, цитат и т.д. Я таких людей называю чудиками, а психиатры, покопавшись в справочниках, наверное, могут дать им и латинское название.
Так вот, когда меня заставили купить и просмотреть «Ледокол» и «День М», то я немедленно вспомнил Б. Резун похож на него, как две капли воды, - полный кретинизм в ореоле поразительной «эрудиции».
Опубликовал я эту заметку о Резуне в «Дуэли», подходит ко мне один из наших авторов, в прошлом разведчик, и удивляется тому, как мне удалось так четко охарактеризовать Резуна, ни разу его не видя. Оказалось, что Резун после разведшколы несколько лет сидел в одном кабинете с этим товарищем и, по его словам, поражал всех своей эрудицией. «Спроси его, какая артиллерия в армии какого-нибудь Габона, - пояснял разведчик, - и он тебе немедленно выдавал: сколько дивизионов, сколько гаубиц в дивизионе, какой калибр, дальность стрельбы и т.д. и т.п. Начальство такая эрудиция поразила, и его направили за границу в резидентуру, и вот тут-то и выяснилась полная деловая импотенция Резуна: он ничего не мог - ни проанализировать сведения, ни агентов завербовать. И когда его решили вернуть домой из-за профнепригодности, амбиции в нем и взыграли - он такой гений, а его «в этой стране ценить не хотят», ну и свалил, мерзавец, за границу».
И, как мне кажется по двум моим дискуссиям с ним, Исаев - это наш Резун №2 (не «резиновое изделие №2», а Резун №2), хотя, конечно, Исаев не предавал. Но эрудиция у него резуновская, и немудрено, что он так охотно полез Резуна критиковать, - два сапога, знаете ли.
Я попросил издателя книги Исаева в какой-нибудь уголок сложить: я при случае забегу и заберу, а закончу спешные темы - почитаю. Исаев ведь гребет архивные документы тоннами, сами его штампы можно пропускать, а вот цитаты могут быть интересны.
Кстати, к сведению пельменей, то, что я только что написал, это и есть пиар, но мне не жалко - я все же ламер, почему бы мне пельменю бесплатную услугу не оказать?
Ньютон
В предыдущей работе я писал, что Гудериан и фронтовое командование придумало пожары двигателей «Пантер», чтобы оправдаться в том, почему боевые машины, предназначенные к прорыву обороны на Курской дуге, не дошли до боя, - чтобы скрыть свою халатность в организации противовоздушной обороны операции «Цитадель». Это достаточно тонкий вопрос, и пельмени его просто не поймут - не поймут, что такой вопрос вообще обязан быть поставлен. Но у ламеров возникнет два дополнительных вопроса, ответы на которые следует получить.
Во-первых. В гитлеровских войсках существовало острое соперничество между сухопутными войсками - вермахтом и военно-воздушными силами - люфтваффе, причем последние объединяли под своим командованием не только собственно воздушные силы, но и практически всю наземную зенитную артиллерию. (Я уже писал, что Манштейн, перечисляя немецкие и союзнические дивизии, окруженные под Сталинградом, не включил в их число дивизию ПВО люфтваффе - для него она и после войны просто не существовала, а ее судьба не интересовала.)
Исходя из такого соперничества, кажется более естественным, если бы тот же Мантшейн и Гудериан возложили вину за провал операции «Цитадель» не на инженеров и рабочих фирмы «Майбах», а на люфтваффе и Геринга - ведь это они не защитили операцию «Цитадель» с воздуха.
Во-вторых. Положим, немецкие генералы лгут, чтобы скрыть свои ошибки в области организации ПВО, но ведь существует масса западных историков, на которых молятся наши пельмени, они-то почему не вскрыли роль советской авиации в Курской битве?
Давайте начнем, пожалуй, со второго вопроса, для чего рассмотрим все ту же книгу американского историка Стивена Ньютона «Курская битва. Немецкий взгляд», которая в России появилась на свет трудами Алексея Исаева. Прежде всего, о том, что это за книга.
В 1947 году американская армия начала анализировать Курскую битву - битву, определившую ход Второй мировой войны. Для этого американцы заставили сидевших у них в плену немецких офицеров и генералов, участвовавших в Курской битве, написать, по сути, научно-исследовательские работы об операции «Цитадель». И Ньютон собрал в своей книге работы десяти человек - от генерала пехоты Т. Буссе до майора М. Франке, - осветивших вопросы от тактики до железнодорожных перевозок. Затем Ньютон сделал комментарии к этой работе и дал собственный анализ с выводами, причем порою довольно забавными.
К примеру, он полагает, что ошибка немецких генералов в том, что они массированно применили танки, и этим фактически опровергает главную немецкую победоносную идею о том, что в решающем месте и в решающем бою нужно сосредотачивать максимум сил и действовать всеми родами войск.
Во-вторых, менее радикальный, но в то же время действенный план, который подразумевал создание, пусть и небольшого, оперативного резерва, включал использование сил 10-й танковой бригады. Большинство аналитиков все свое внимание концентрируют лишь на технических недостатках «Пантер», постоянные сложности с преодолением ими грязи и минных полей, практически полностью упуская из виду следующий факт: 48-й танковый корпус применил слишком много танков на ограниченном участке. Использование 350 танков и штурмовых орудий на фронте в три километра, причем более 250 из них должны были поддерживать наступление, осуществлявшееся силами одного полка, было лишь усложнением наступательной необходимостью. При таком узком фронте атаки половина от задействованного количества танков имели больше шансов на успех. В результате один из двух батальонов 10-й танковой бригады вместе со штабом 39-го танкового полка мог, существенно не изменяя баланса сил, не участвовать в наступательных действиях «Великой Германии». Такое распределение сил могло позволить сформировать ядро, вокруг которого можно было бы создать резервную боевую группу, для которой корпус мог выделить пехотный батальон, саперную роту и батарею истребителей танков. Такое решение давало 48-му танковому корпусу необходимую гибкость, чтобы в случае успеха иметь свежие силы для усиления участка прорыва, вместо того чтобы топтаться на месте, не обращая внимания на конечный результат.
Причем, как и полагается историку-стратегу, он учит немцев, как надо было использовать имеющиеся у них дивизии и корпуса, забывая, естественно, в каждом следующем абзаце, о чем он писал в предыдущем.
Попрекнув немцев на стр. 482 за то, что они 5-6 июля ввели в бой слишком много сил, а надо было половину оставить в оперативном резерве, он на стр. 509 попрекает их в том, что они не использовали резерв 5-6 июля:
«Самой грубой ошибкой планирования группы армий «Юг» было отсутствие оперативного резерва. 24-й танковый корпус (17-я и 23-я танковые дивизии и мотопехотная дивизия СС «Викинг»), образуя резерв южного крыла операции «Цитадель», должен был находиться на определенном удалении от места боевых действий, являясь непосредственным резервом 1-й танковой и 6-й армий, чей фронт был слишком слабым, чтобы сформировать необходимую для наступательных действий вокруг Белгорода концентрацию войск. (Ньютон, само собой уже забыл, что этот резерв находился западнее Харькова, то есть не более чем в 80 км от места прорыва. - Ю.М.) Ввод в бой этих соединений требовал отсрочки в 48 часов, таким образом, 5-6 июля они просто не могли быть задействованы».
Подобные нелепости Ньютона в его попытках найти объяснения провалу операции «Цитадель», помимо прочих особенностей этого историка, объясняются и тем, что он не умеет анализировать брехню источников, с которыми работает. Причем то, что немцы врут, чтобы скрыть свои ошибки, он видит, но даже не пытается понять, в чем именно они лгут - какие именно ошибки они скрывают. Что интересно, Ньютон все время касается темы, на которую ему следовало бы обратить внимание, но он, одураченный немцами, этого вопроса просто не видит. К примеру, он то и дело упоминает о таких обстоятельствах операции «Цитадель»:
А немецкие войска так и не получили танковой поддержки, и почти при полном отсутствии в небе люфтваффе над ними появились советские истребители-бомбардировщики. Менее чем за два часа батальон потерял более 150 человек, не добившись каких-либо существенных результатов…
Сила советской линии обороны, недостаток тактического эффекта внезапности, технические недостатки новых танков «Пантера», а также нежелание советских летчиков отдать небо люфтваффе - все это рассматривается как причины того, что немецкие войска не смогли прорвать советскую линию обороны на участке Томаровка - Белгород. Все эти факторы играли значительную роль, однако ими нельзя прикрывать серьезные недостатки и промахи в тактическом и оперативном планировании немецкого штаба, что во многом обусловило неудачу, своего рода «осечку», в начале дня. Все эти недооценки и ошибки в планировании были настолько глубоки, что они поставили под сомнение полумифический образ превосходства немецкой оперативно-тактической мысли.
Как видите, Ньютон все время касается вопроса советской авиации, но никак не рассматривает этот вопрос, предпочитая умствования по поводу «оперативно-тактической мысли» немцев. Причины этого невнимания могут быть и в том, что из всех генералов вермахта, работы которых Ньютон рассмотрел, ни один и словом не упомянул о советской авиации - ее как бы вообще не было под Курском. Вернее, судя по их воспоминаниям, она летала над немецкими войсками, но только для того, чтобы немцы ее сбивали в неисчислимых количествах, а немецким войскам от нее вреда, якобы, не было никакого.
Ньютон не понимает, что если ты исследуешь документ о каких-либо событиях и видишь, что о необходимом элементе этих событий автор документа умалчивает, то, значит, именно это он и хочет скрыть и, значит, это имело очень важное значение. Если семь немецких генералов вермахта, участвовавших в операции «Цитадель», дружно молчат о том, какое воздействие советская авиация произвела на их войска, а генералы люфтваффе сетуют: «Беспрецедентная по сравнению с прошлым опытом мощь, которую продемонстрировали советские ВВС, указывала на то, что противник набрался опыта, улучшил вооружение и активизировался», то, значит, генералы вермахта хотят скрыть, что именно это воздействие советской авиации ими не было учтено и оказалось решающим - именно в этом была их ошибка.
Нежелательная информация
Надо сказать, что комментарии и собственные мысли Ньютона вполне объективны, недостатком является его собственная слабость исследователя. Скажем, он отмечает, что американские офицеры, заказавшие немецким генералам эти исследования, еще в конце 40-х годов исключили из полученных от немцев текстов «не подлежащую оглашению информацию» (стр. 50), но не пытается определить, что же это была за информация о давно минувшей битве, подробности которой потенциальные враги американцев, русские, знали лучше, чем сами американцы?
Давайте мысленно перенесемся в 1948 год, встанем на место тех американских офицеров, которые убирали из немецких воспоминаний «не подлежащую оглашению информацию», и прикинем, какую на их месте информацию о Курской битве мы сочли бы нежелательной для оглашения?
Надо вспомнить, что это было время, когда США размахивали над всем миром «атомной дубинкой», то есть навязывали всему миру свои условия угрозами сделать с городами несогласных то, что они сделали с Хиросимой и Нагасаки с помощью имевшихся только у них атомных бомб. Но иметь атомную бомбу мало, нужно на чем-то доставить ее к городу противника. Американцы перевезли к себе немецкого конструктора ракет Вернера фон Брауна, но толку от него на тот момент было мало, и доставлять атомную бомбу к объектам разрушения должны были американские бомбардировщики «Летающая крепость».
Так что надо было убедить мир, что эти бомбардировщики действительно атомную бомбу доставят и, главное, доставят к городам СССР. Но ведь весь мир понимал, что у СССР есть авиация и эта авиация не допустит «Летающие крепости» на свою территорию, а что толку от атомных бомб, если нет возможности сбросить ее на цель?
Следовательно, нам на месте американских офицеров требовалось бы как можно сильнее дискредитировать советскую авиацию, и мы бы считали нежелательной любую информацию о силе Военно-Воздушных Сил Советского Союза, в том числе и о той, которую эти ВВС продемонстрировали в Курской битве. Для нас в воспоминаниях немцев был бы приемлем только такой текст: «Военно-воздушные силы русских, когда позволяла погода, постоянно совершали вылеты, нанося удары по нашим соединениям с большей силой, чем мы ожидали. Но даже несмотря на это, к концу 11 июля советская авиация южнее Курска потеряла почти 1000 самолетов».
Обыватель ведь не знает, что советские 2-я и 17-я воздушные армии, действовавшие на южном фасе Курской битвы, за весь июль потеряли 637 самолетов, из которых, как видите, доблестные немцы всего за шесть дней сбили 1000. Обывателя сведения о таких блестящих победах немцев-летчиков, которых победила американская авиация, вдохновят, и такие сведения не могут не вызвать пренебрежения к ВВС СССР и веру в то, что американские ВВС способны сбросить бомбу на любой город СССР. Сокрытие силы ВВС СССР было обязательным элементом «атомной дубинки».
Таким образом, желание немецких генералов скрыть свои ошибки и потребность американской пропаганды как можно сильнее дискредитировать советские ВВС совпали.
Окончание следует, используйте кнопку 'назад' для перехода
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200701/?01_08_1
НЕТ - Ю.И. Мухин
(назад)
Услужливый пельмень опаснее врага
Возвращаюсь к Геннадию Николаевичу с его предложением дискутировать в Интернете. Объясните, а как это делать? Я же в прошлой статье изощрялся: и ссылки давал, и писал так подробно, что, казалось, как говорят в Интернете, даже блондинке должно быть понятно. Но ведь «доктор» же искренне не понимает, о чем я пишу, - для него моя статья это просто слова, то есть всего лишь ряд букв, за которыми не возникает никакого образа. Он ведь, бедный, и ответ на мою критику начал, по сути, с жалобы: «Буковок в статье много…». И в его собственных работах, как вы должны были убедиться, слова для него не более чем буковки, а числа - циферки.
Вот «доктор» пишет, что в 10-й танковой бригаде был танковый полк, изъятый из 17-й танковой дивизии, чтобы вместе с танковым полком «Великая Германия», изъятым из дивизии «Великая Германия» (сам-то «доктор» не понял, что он написал, но по смыслу его слов именно так получается), «массированно» их использовать. То есть в его понимании массированное использование танков это использование их как таковых - без мотопехоты, артиллерии, саперов и т.д., остающихся в тех дивизиях, из которых эти танковые полки были изъяты. И этот бред он приписывает немцам, мало того, еще и во время, когда танковыми войсками Германии командовал Гудериан! Человек, который ясно представлял, что танки сами по себе ценности не имеют, что танковые войска - это всего лишь мобильная общевойсковая группировка с танками.
Вот что Гудериан писал по этому поводу и, кстати, очень образно, сжато и толково в своей монографии «Танки - вперед!»:
«Первая и Вторая мировые войны подтвердили необходимость тесного взаимодействия всех родов войск. Это взаимодействие можно сравнить с оркестром, в котором различные инструменты могут исполнить концерт во всей полноте его звучания только под общим руководством дирижера. В зависимости от характера произведения в нем выступают на передний план то одни, то другие инструменты. Иногда исполняется и соло. Но обычно один определенный вид инструментов ведет мелодию, а остальные сопровождают их партию. Точно так же и в оркестре войны.
На открытой местности, особенно в пустыне, танки не только задают тон, но и выступают с важной сольной партией. На пересеченной местности с различными препятствиями они отходят на задний план или вообще временно не играют никакой роли. В этих условиях на первый план выдвигаются мотопехота и саперы. Только бас артиллерии раздается повсюду, иногда достигая crescendo.
Успех как концерта, так и боя зависит от того, насколько уверенно дирижер держит в руках свой оркестр и может ли он добиться, чтобы различные инструменты вовремя вступали в игру и участвовали в ансамбле.
…Оркестр играет тем лучше, чем больше у него было возможностей сыграться и чем виртуознее владеет своим инструментом каждый музыкант. Точно так же общевойсковое соединение может успешно вести бой лишь в том случае, если отдельные рода войск знают свое дело и могут быстро выполнять поставленные перед ними задачи.
Опыт Второй мировой войны подтверждает положение устава «Вождение войск» о том, что боеспособность соединения значительно повышается, если командир и его подчиненные хорошо знают друг друга и если взаимодействующие войска имеют большой опыт совместных действий. Все взаимодействующие части должны учитывать боевые возможности и степень боеспособности друг друга».
«Задача пехоты состоит в том, чтобы немедленно использовать эффект танковой атаки для быстрого продвижения вперед и развития успеха до тех пор, пока местность не будет полностью захвачена и очищена от противника.
Это положение, выдвинутое Гудерианом еще в 1936 году, показывает, какая роль отводилась пехоте при взаимодействии ее с танками. Гудериан правильно предвидел, что в условиях возросшей эффективности современного оружия потери среди наступающих без прикрытия пехотинцев будут чрезвычайно большими».
Как полководец с такими взглядами на применение и состав танковых войск мог изъять из 17-й танковой дивизии, т.е. полноценного танкового соединения, танковый полк, а остатки дивизии оставить «в Донбассе»? Как он мог то же самое планировать и с дивизией «Великая Германия»? Ведь в его понимании это означало уничтожение «оркестра войны». Как он, утверждая, что сила войск зависит от того, насколько командиры и подчиненные знают друг друга, мог забрать у двух командиров дивизий их подчиненных и передать под случайное командование?
Но это, конечно, вопросы для ламеров, пельменям эти вопросы ничего не говорят.
Возникла интересная ситуация, когда «серьезные историки» типа «доктора Гильотена» превращают немецкую армию сверху донизу в сборище идиотов и делают это с самым искренним намерением поглубже лизнуть немцев в зад. Ведь смотрите, что получается.
Гитлер и немецкие генералы начинают прорыв противотанковой обороны, не накопив танков, способных выдержать огонь противотанковых орудий, Гудериан в решающей битве войны разоружает два танковых соединения, лишая их танков, Манштейн не способен решить вопрос, как подчинить одного офицера другому, немецкие летчики летают в бессознательном состоянии и не понимаю, как они ведут бой, а танкисты задыхаются в парах бензина и не знают, что делать. Тут уж вопрос стоит не о том, почему немцы проиграли Курскую битву, тут надо обсуждать, как это они в 1941 году сумели доехать до границ СССР. Этот Йенц, конечно, писал книгу для пельменей, но, наверное, и он сейчас стучит лысиной по паркету - вряд ли он полагал, что писал книгу для таких пельменей.
Надо сказать, что сильно повезло не только немцам. Вот какой-то sanitarengen жалуется «доктору» на меня: «Он не любит Тухачевского» - на что ему «доктор» авторитетно сообщает: «Очень не любит. Поэтому изделие, которое у немцев занимало нишу, примерно соответствовавшую нашему миномету (а миномет изобрел Тухачевский), не могло не быть вундерваффе…»
Честное слово, не знаю, почему ко мне прицепились эти «12 стульев», но я тут же вспомнил диалог Остапа Бендера с Эллочкой Людоедочкой:
Остап сразу понял, как вести себя в светском обществе. Он закрыл глаза и сделал шаг назад.
- Прекрасный мех! - воскликнул он.
- Шутите! - сказала Эллочка нежно. - Это мексиканский тушкан.
- Быть этого не может. Вас обманули. Вам дали гораздо лучший мех. Это шанхайские барсы. Ну да! Барсы! Я узнаю их по оттенку. Видите, как мех играет на солнце!.. Изумруд! Изумруд!
Эллочка сама красила мексиканского тушкана зеленой акварелью и потому похвала утреннего посетителя была ей особенно приятна.
Доктор! Я понял, как вести себя в обществе пельменей, и я хочу сделать вам приятное. Доктор! Вас обманули, сообщив, что Тухачевский изобрел только миномет, он гораздо больший изобретатель и изобрел также лук и стрелы, порох и противозачаточные таблетки.
Ну что поделаешь с этими пельменями? Смех и слезы…
Интересно, что у пельменей какой-то неосознанный страх перед ламерами все же есть. Они, между прочим, старательно убеждали «доктора» не ввязываться в спор со мною: «Он прекрасно знает, кто есть др. Гильотен, и еще лучше знает своих читателей. Никакими рациональными аргументами/документами вы у него (в глазах его читателей/почитателей) не выиграете ни в жисть. Но потратите свое время, и, заметьте, забесплатно, на мухинский пиар. И это единственное, что ему от вас и хотелось бы получить. Играя в карты с мухиными, человек делает одну единственную ошибку - садится играть!»
Прочувствуйте разницу: мои ламеры толкают меня в драку с пельменями, поскольку князь должен начинать битву первым, а пельмени вопят своему князю: «Удирай! И мы с тобою!»
Давайте об этом страхе, но чуть издалека.
Страх собственной глупости
У меня уже есть несколько наблюдений того, что чем глупее люди, тем больше они боятся сделать пиар тому, кого боятся. Казалось бы, о какой моей популярности (пиаре) может идти речь в данном случае? Ведь это я перепечатываю полностью опусы «доктора», а не он мои - это я делаю пиар ему и его сайту! А моя популярность где растет - в тазике с пельменями?
Пригласили меня по весне на запись передачи «Премьера со зрителем» в качестве мальчика для битья. Задумка не получилась (хотя при показе была вырезана половина моего текста), и не получилась до такой степени, что режиссер не дал слова зрителям (это в передаче «Премьера со зрителем»?!), хотя и почти все зрители были нанятыми работниками этой же передачи.
Я был единственным, кто оппонировал десятку «интеллектуалов», пытавшихся восхвалить великое достижение «белого вождя» наших российских папуасов - высадку американцев на Луну.
В центре передачи был провокационный фильм «Первые на Луне», сфальсифицированный под документальный. Изготовившие его пельмени об истории 30-х годов имели столь смутные сведения, что слепили фальшивку глупее некуда, - признаки фальшивки выпирали с экрана с первых секунд фильма. В качестве самых выдающихся «экспертов» были приглашены космонавт Леонов и писатель, генерал-майор ФСБ (надо думать - КГБ) в отставке Александр Михайлов. Передача еще не началась, зашли режиссер и артисты, и Леонов с детской непосредственностью стал у них допытываться - это правда документальный фильм или нет. (Заметьте, фильм был «о высадке советского космонавта на Луну в 1936 году», а не мог понять документальный фильм или художественный, советский космонавт. Думаю, что с таким же успехом на передачу можно было пригласить в качестве экспертов Белку и Стрелку - тоже ведь советские космонавты.)
Но шедевр выдал генерал КГБ. Уже в передаче он наивно сообщил, что все время был уверен, что смотрит документальный фильм, и даже выписал номера «архивных дел НКВД на советских космонавтов 1936 года» (их показали в одном эпизоде), чтобы почитать их в архиве КГБ. Вопрос: при таких кретинах в КГБ и органах власти, мог устоять СССР? А при таких писателях кем должны быть или стать их читатели?
Так вот, этот Михайлов пеной исходил, доказывая, что американцы на Луне были. На экране на ветру развевается американский флаг на «Луне», Михайлов и Леонов смотрят на этот «лунный ветер» и талдычат: «Они там были!» И я спрашиваю Михайлова, читал ли он мою книгу «Лунная афера США», а он так гордо мне отвечает: «Я не собираюсь делать вам пиар!» А как он мне сделает пиар, если сам прочтет мою книгу?
То есть это словечко «пиар» применяется пельменями, когда им требуется оправдать свой страх перед какой-то информацией. Откуда этот страх?
Давайте поставим себя на их место, для чего взглянем или вспомним все написанное «доктором Гильотеном» в дискуссии со мною. В этом довольно обширном тексте есть ли хоть одна его собственная мысль (результат его собственного анализа) по обсуждаемому вопросу? Ноль! Только моменты его личной брехни, а все, что он утверждает, это либо цитаты, либо пересказ цитат. И именно этот пересказ прочитанного он искренне считает силой своего интеллекта! И чем больше он может процитировать, тем более умным он себя считает. И нет сомнений, повторю, что он так считает совершенно искренне.
Ну, вот кому и зачем, скажем, нужны были в его статье звания и фамилии командиров 10-й бригады и 39-го полка? Что поменялось бы, если бы их звали майор Пельмень и полковник Чебурек? Или если бы бригадой командовал майор, а полком - полковник? Абсолютная бессмысленная и бесполезная информация, но доктор ее дает. Зачем? Для себя. То, что он способен выдать много информации, услышав ключевые слова «10-я танковая бригада», ему самому доказывает, что он умный. А того, что он сам не способен анализировать даже простые вещи, он просто не знает - в его представлении воспроизведение готовых штампов, взятых у тех авторов, которым он верит, это и есть его личный анализ. Он и его пельмени годами эти штампы повторяли, с этими штампами они чувствовали себя интеллектуальной элитой, «доктор» в куче книг от своего имени эти штампы изложил. И им же теперь страшно получить любую информацию, которая докажет ложность этих штампов и, соответственно, их глупость. Даже не другим (других они назовут «ламерами» и успокоятся), а им самим докажет - вот что для них страшно.
Поясню на примере Михайлова. Он ведь генералом стал, доказывая всем, что американцы были на Луне. А за то, что он генерал, он себя очень уважает. Но если их не было на Луне, то он кто - генерал или сторож полкового свинарника? Как ему самому себя после этого уважать? Нет, он и следователю будет тупо со стеклянными глазами доказывать, что американцы на Луне были! (Ну, разве что следователь ему кулак покажет.)
Я встретился и познакомился, правда шапочно, с Исаевым на пресс-конференции книжной ярмарки, и он мне ни полслова не сказал, что уже облаял меня и что его кличка «доктор Гильотен». Посему, узнав, что это Исаев, я позвонил издателю узнать, что Исаев написал? Оказывается, много разных книг, но что меня особо заинтересовало - два тома «Антисуворова». И я понял, кого мне Исаев все время напоминал!
Как-то еще в 1998 году я написал примерно следующее.
Первый сапог истории
Суворов, в девичестве Резун, предназначен для читающей части граждан СССР с минимальным интеллектуальным запасом. Эти люди интересуются историей поверхностно и не в состоянии ни понять фактов, ни оценить выводов. Для них А. Дюма с «Тремя мушкетерами» тоже историк. А бойкий стиль письма Суворова, его эрудиция и обилие «фактов» делают его идеи для таких читателей весьма убедительными.
Но есть ведь и другая группа читателей - тех, кто сам способен оценить факт. У этих Суворов оставит чувство глубокого омерзения от своей глупости вместе с чувством удивления - так много знает и такой дурак! Такие люди, как Резун, хоть и не часто, но встречаются.
В институте у нас были различные побочные интересы. В том числе довольно много моих однокашников и я интересовались армией, военным делом и военной историей из чистого интереса - как хобби. Но один, назову его Юра Б., поражал нас всех. Он доставал такие источники, что у нас глаза на лоб лезли. Скажем, военные журналы с грифом «Только для генералов». И казалось, что в военной области он знал все и обо всем.
На лагерных сборах я его как-то не очень помню, поскольку он был не в моем взводе, а стрельбы и вождение танков мы отрабатывали числом не более взвода, так как полк нам выделил всего три Т-62, да и то - на ладан дышащих. Помню только, что он в числе нескольких умников поначалу брезговал есть в солдатской столовой и питался запасами из дома, припрятанными в лесу. (Жили мы в лесу в палатках километрах в двух от гарнизона, а есть строем ходили в полк в полковую столовую.) В результате все эти умники очень быстро подхватили дизентерию, а Юрка как-то неуверенно ее залечил, посему долго ходил вне строя вдоль леса, чтобы быстро туда сбегать при аварии. Посему немедленно получил кличку «кадет Биглер» (кто читал «Приключения бравого солдата Швейка», тот поймет, о ком речь), на которую очень обижался.
И вот после окончания института Б. был призван на 2 года в армию лейтенантом и служил в танковом полку в портовом городе вместе с моим товарищем. После окончания службы этот товарищ рассказал, что служба Б. была одним сплошным анекдотом.
Не знали, как к нему относиться, - то ли смеяться, то ли плакать. Поручить ему нельзя было ничего, хотя он очень старался. Назначенный начальником караула, он и через 12 часов все еще был трезвый, хотя все остальные солдаты и сержанты перепившегося караула вместе с оружием дрыхли под кустами - ЧП, которое с трудом удалось замять. Назначенный в патруль, он не ловил, как полагается начальнику патруля сухопутных войск, пьяных матросов или мичманов, а приводил к коменданту города пьяных прапорщиков, причем из своего же полка.
Зная, казалось бы, все о военном деле вообще, он ничего не знал о своей работе командира взвода. На учениях не мог ответить, на каком фронте должен наступать его взвод, и нагло задавал проверяющему вопрос: «А сколько танков в чилийском танковом взводе? Не знаете? Вот видите - всего знать нельзя!» Народ, конечно, от таких вопросов шарахался, поскольку никто не знал, есть ли в чилийской армии танковые войска? Такое знал только Юрка. До конца службы не мог заучить, что честь отдают правой рукой, и отдавал ее той рукой, которая «ближе к начальнику».
Тем не менее, он начал службу с того, что написал огромный рапорт Министру Обороны СССР о реорганизации всей Советской Армии и, пользуясь положениями Устава, дотолкал этот рапорт через все штабы и инстанции до Маршала Малиновского, получив все-таки отказ за личной подписью Министра. Между тем, смеялся товарищ, основная идея предложения Б. о реорганизации базировалась на его незнании организации мотострелкового полка Советской Армии, что никакой тайной не являлось.
Заметьте, в быту этот человек вполне нормальный, и если вы сами не ориентируетесь в том, что он мелет языком, вас поразит его «эрудиция» - знание каких-то цифр, сведений, цитат и т.д. Я таких людей называю чудиками, а психиатры, покопавшись в справочниках, наверное, могут дать им и латинское название.
Так вот, когда меня заставили купить и просмотреть «Ледокол» и «День М», то я немедленно вспомнил Б. Резун похож на него, как две капли воды, - полный кретинизм в ореоле поразительной «эрудиции».
Опубликовал я эту заметку о Резуне в «Дуэли», подходит ко мне один из наших авторов, в прошлом разведчик, и удивляется тому, как мне удалось так четко охарактеризовать Резуна, ни разу его не видя. Оказалось, что Резун после разведшколы несколько лет сидел в одном кабинете с этим товарищем и, по его словам, поражал всех своей эрудицией. «Спроси его, какая артиллерия в армии какого-нибудь Габона, - пояснял разведчик, - и он тебе немедленно выдавал: сколько дивизионов, сколько гаубиц в дивизионе, какой калибр, дальность стрельбы и т.д. и т.п. Начальство такая эрудиция поразила, и его направили за границу в резидентуру, и вот тут-то и выяснилась полная деловая импотенция Резуна: он ничего не мог - ни проанализировать сведения, ни агентов завербовать. И когда его решили вернуть домой из-за профнепригодности, амбиции в нем и взыграли - он такой гений, а его «в этой стране ценить не хотят», ну и свалил, мерзавец, за границу».
И, как мне кажется по двум моим дискуссиям с ним, Исаев - это наш Резун №2 (не «резиновое изделие №2», а Резун №2), хотя, конечно, Исаев не предавал. Но эрудиция у него резуновская, и немудрено, что он так охотно полез Резуна критиковать, - два сапога, знаете ли.
Я попросил издателя книги Исаева в какой-нибудь уголок сложить: я при случае забегу и заберу, а закончу спешные темы - почитаю. Исаев ведь гребет архивные документы тоннами, сами его штампы можно пропускать, а вот цитаты могут быть интересны.
Кстати, к сведению пельменей, то, что я только что написал, это и есть пиар, но мне не жалко - я все же ламер, почему бы мне пельменю бесплатную услугу не оказать?
Ньютон
В предыдущей работе я писал, что Гудериан и фронтовое командование придумало пожары двигателей «Пантер», чтобы оправдаться в том, почему боевые машины, предназначенные к прорыву обороны на Курской дуге, не дошли до боя, - чтобы скрыть свою халатность в организации противовоздушной обороны операции «Цитадель». Это достаточно тонкий вопрос, и пельмени его просто не поймут - не поймут, что такой вопрос вообще обязан быть поставлен. Но у ламеров возникнет два дополнительных вопроса, ответы на которые следует получить.
Во-первых. В гитлеровских войсках существовало острое соперничество между сухопутными войсками - вермахтом и военно-воздушными силами - люфтваффе, причем последние объединяли под своим командованием не только собственно воздушные силы, но и практически всю наземную зенитную артиллерию. (Я уже писал, что Манштейн, перечисляя немецкие и союзнические дивизии, окруженные под Сталинградом, не включил в их число дивизию ПВО люфтваффе - для него она и после войны просто не существовала, а ее судьба не интересовала.)
Исходя из такого соперничества, кажется более естественным, если бы тот же Мантшейн и Гудериан возложили вину за провал операции «Цитадель» не на инженеров и рабочих фирмы «Майбах», а на люфтваффе и Геринга - ведь это они не защитили операцию «Цитадель» с воздуха.
Во-вторых. Положим, немецкие генералы лгут, чтобы скрыть свои ошибки в области организации ПВО, но ведь существует масса западных историков, на которых молятся наши пельмени, они-то почему не вскрыли роль советской авиации в Курской битве?
Давайте начнем, пожалуй, со второго вопроса, для чего рассмотрим все ту же книгу американского историка Стивена Ньютона «Курская битва. Немецкий взгляд», которая в России появилась на свет трудами Алексея Исаева. Прежде всего, о том, что это за книга.
В 1947 году американская армия начала анализировать Курскую битву - битву, определившую ход Второй мировой войны. Для этого американцы заставили сидевших у них в плену немецких офицеров и генералов, участвовавших в Курской битве, написать, по сути, научно-исследовательские работы об операции «Цитадель». И Ньютон собрал в своей книге работы десяти человек - от генерала пехоты Т. Буссе до майора М. Франке, - осветивших вопросы от тактики до железнодорожных перевозок. Затем Ньютон сделал комментарии к этой работе и дал собственный анализ с выводами, причем порою довольно забавными.
К примеру, он полагает, что ошибка немецких генералов в том, что они массированно применили танки, и этим фактически опровергает главную немецкую победоносную идею о том, что в решающем месте и в решающем бою нужно сосредотачивать максимум сил и действовать всеми родами войск.
Во-вторых, менее радикальный, но в то же время действенный план, который подразумевал создание, пусть и небольшого, оперативного резерва, включал использование сил 10-й танковой бригады. Большинство аналитиков все свое внимание концентрируют лишь на технических недостатках «Пантер», постоянные сложности с преодолением ими грязи и минных полей, практически полностью упуская из виду следующий факт: 48-й танковый корпус применил слишком много танков на ограниченном участке. Использование 350 танков и штурмовых орудий на фронте в три километра, причем более 250 из них должны были поддерживать наступление, осуществлявшееся силами одного полка, было лишь усложнением наступательной необходимостью. При таком узком фронте атаки половина от задействованного количества танков имели больше шансов на успех. В результате один из двух батальонов 10-й танковой бригады вместе со штабом 39-го танкового полка мог, существенно не изменяя баланса сил, не участвовать в наступательных действиях «Великой Германии». Такое распределение сил могло позволить сформировать ядро, вокруг которого можно было бы создать резервную боевую группу, для которой корпус мог выделить пехотный батальон, саперную роту и батарею истребителей танков. Такое решение давало 48-му танковому корпусу необходимую гибкость, чтобы в случае успеха иметь свежие силы для усиления участка прорыва, вместо того чтобы топтаться на месте, не обращая внимания на конечный результат.
Причем, как и полагается историку-стратегу, он учит немцев, как надо было использовать имеющиеся у них дивизии и корпуса, забывая, естественно, в каждом следующем абзаце, о чем он писал в предыдущем.
Попрекнув немцев на стр. 482 за то, что они 5-6 июля ввели в бой слишком много сил, а надо было половину оставить в оперативном резерве, он на стр. 509 попрекает их в том, что они не использовали резерв 5-6 июля:
«Самой грубой ошибкой планирования группы армий «Юг» было отсутствие оперативного резерва. 24-й танковый корпус (17-я и 23-я танковые дивизии и мотопехотная дивизия СС «Викинг»), образуя резерв южного крыла операции «Цитадель», должен был находиться на определенном удалении от места боевых действий, являясь непосредственным резервом 1-й танковой и 6-й армий, чей фронт был слишком слабым, чтобы сформировать необходимую для наступательных действий вокруг Белгорода концентрацию войск. (Ньютон, само собой уже забыл, что этот резерв находился западнее Харькова, то есть не более чем в 80 км от места прорыва. - Ю.М.) Ввод в бой этих соединений требовал отсрочки в 48 часов, таким образом, 5-6 июля они просто не могли быть задействованы».
Подобные нелепости Ньютона в его попытках найти объяснения провалу операции «Цитадель», помимо прочих особенностей этого историка, объясняются и тем, что он не умеет анализировать брехню источников, с которыми работает. Причем то, что немцы врут, чтобы скрыть свои ошибки, он видит, но даже не пытается понять, в чем именно они лгут - какие именно ошибки они скрывают. Что интересно, Ньютон все время касается темы, на которую ему следовало бы обратить внимание, но он, одураченный немцами, этого вопроса просто не видит. К примеру, он то и дело упоминает о таких обстоятельствах операции «Цитадель»:
А немецкие войска так и не получили танковой поддержки, и почти при полном отсутствии в небе люфтваффе над ними появились советские истребители-бомбардировщики. Менее чем за два часа батальон потерял более 150 человек, не добившись каких-либо существенных результатов…
Сила советской линии обороны, недостаток тактического эффекта внезапности, технические недостатки новых танков «Пантера», а также нежелание советских летчиков отдать небо люфтваффе - все это рассматривается как причины того, что немецкие войска не смогли прорвать советскую линию обороны на участке Томаровка - Белгород. Все эти факторы играли значительную роль, однако ими нельзя прикрывать серьезные недостатки и промахи в тактическом и оперативном планировании немецкого штаба, что во многом обусловило неудачу, своего рода «осечку», в начале дня. Все эти недооценки и ошибки в планировании были настолько глубоки, что они поставили под сомнение полумифический образ превосходства немецкой оперативно-тактической мысли.
Как видите, Ньютон все время касается вопроса советской авиации, но никак не рассматривает этот вопрос, предпочитая умствования по поводу «оперативно-тактической мысли» немцев. Причины этого невнимания могут быть и в том, что из всех генералов вермахта, работы которых Ньютон рассмотрел, ни один и словом не упомянул о советской авиации - ее как бы вообще не было под Курском. Вернее, судя по их воспоминаниям, она летала над немецкими войсками, но только для того, чтобы немцы ее сбивали в неисчислимых количествах, а немецким войскам от нее вреда, якобы, не было никакого.
Ньютон не понимает, что если ты исследуешь документ о каких-либо событиях и видишь, что о необходимом элементе этих событий автор документа умалчивает, то, значит, именно это он и хочет скрыть и, значит, это имело очень важное значение. Если семь немецких генералов вермахта, участвовавших в операции «Цитадель», дружно молчат о том, какое воздействие советская авиация произвела на их войска, а генералы люфтваффе сетуют: «Беспрецедентная по сравнению с прошлым опытом мощь, которую продемонстрировали советские ВВС, указывала на то, что противник набрался опыта, улучшил вооружение и активизировался», то, значит, генералы вермахта хотят скрыть, что именно это воздействие советской авиации ими не было учтено и оказалось решающим - именно в этом была их ошибка.
Нежелательная информация
Надо сказать, что комментарии и собственные мысли Ньютона вполне объективны, недостатком является его собственная слабость исследователя. Скажем, он отмечает, что американские офицеры, заказавшие немецким генералам эти исследования, еще в конце 40-х годов исключили из полученных от немцев текстов «не подлежащую оглашению информацию» (стр. 50), но не пытается определить, что же это была за информация о давно минувшей битве, подробности которой потенциальные враги американцев, русские, знали лучше, чем сами американцы?
Давайте мысленно перенесемся в 1948 год, встанем на место тех американских офицеров, которые убирали из немецких воспоминаний «не подлежащую оглашению информацию», и прикинем, какую на их месте информацию о Курской битве мы сочли бы нежелательной для оглашения?
Надо вспомнить, что это было время, когда США размахивали над всем миром «атомной дубинкой», то есть навязывали всему миру свои условия угрозами сделать с городами несогласных то, что они сделали с Хиросимой и Нагасаки с помощью имевшихся только у них атомных бомб. Но иметь атомную бомбу мало, нужно на чем-то доставить ее к городу противника. Американцы перевезли к себе немецкого конструктора ракет Вернера фон Брауна, но толку от него на тот момент было мало, и доставлять атомную бомбу к объектам разрушения должны были американские бомбардировщики «Летающая крепость».
Так что надо было убедить мир, что эти бомбардировщики действительно атомную бомбу доставят и, главное, доставят к городам СССР. Но ведь весь мир понимал, что у СССР есть авиация и эта авиация не допустит «Летающие крепости» на свою территорию, а что толку от атомных бомб, если нет возможности сбросить ее на цель?
Следовательно, нам на месте американских офицеров требовалось бы как можно сильнее дискредитировать советскую авиацию, и мы бы считали нежелательной любую информацию о силе Военно-Воздушных Сил Советского Союза, в том числе и о той, которую эти ВВС продемонстрировали в Курской битве. Для нас в воспоминаниях немцев был бы приемлем только такой текст: «Военно-воздушные силы русских, когда позволяла погода, постоянно совершали вылеты, нанося удары по нашим соединениям с большей силой, чем мы ожидали. Но даже несмотря на это, к концу 11 июля советская авиация южнее Курска потеряла почти 1000 самолетов».
Обыватель ведь не знает, что советские 2-я и 17-я воздушные армии, действовавшие на южном фасе Курской битвы, за весь июль потеряли 637 самолетов, из которых, как видите, доблестные немцы всего за шесть дней сбили 1000. Обывателя сведения о таких блестящих победах немцев-летчиков, которых победила американская авиация, вдохновят, и такие сведения не могут не вызвать пренебрежения к ВВС СССР и веру в то, что американские ВВС способны сбросить бомбу на любой город СССР. Сокрытие силы ВВС СССР было обязательным элементом «атомной дубинки».
Таким образом, желание немецких генералов скрыть свои ошибки и потребность американской пропаганды как можно сильнее дискредитировать советские ВВС совпали.
Окончание следует, используйте кнопку 'назад' для перехода
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200701/?01_08_1