КОНЦЕПЦИЯ ИСКУССТВА 1926 г.
Как-то ко мне в гостиницу, где жили делегаты-латиноамериканцы, пришли Диего Ривера и Маяковский. Надо решить, заявили они, вопрос чрезвычайной важности. Советское правительство, заявили они, поддерживает художников-академистов, в своем большинстве старых преподавателей, а это якобы ведет к тому, что официальное искусство развивается в русле одиозного и скучного натурализма, который никоим образом не может отвечать требованиям новой жизни, требованиям новой культуры. Необходимо, страстно утверждали оба, сделать так, чтобы искусство соответствовало тем условиям, в которых живет советское общество. По их мнению, художественное творчество должно идти по пути авангардизма, получившего широкое распространение в Западной Европе. Первое,
По совету Маяковского мы решили добиться встречи с И.В. Сталиным. Не прошло, мне кажется, и двух часов, как нам сообщили, что руководитель Коммунистической партии Советского Союза примет нас. И разговор состоялся. Я постараюсь по памяти, по возможности точно, изложить беседу, особенно ее общий смысл:
- Товарищ Сталин! Эти мексиканские товарищи, возглавляющие великое мексиканское муралистское движение, которое, на мой взгляд, является лучшим в мире примером того, чем должно быть искусство революционного пролетариата, считают, как и я, что Советское государство, это самое великое осуществление революционной государственности на протяжении всей мировой истории, впредь не может считать своим официальным искусством академизм государственных художественных школ других стран мира. Эти товарищи художники, как и я, полагают, что революционному преобразованию страны в области политики и экономики должны сопутствовать и коренные революционные сдвиги в области эстетики.
Сталин, который своим обликом сразу напомнил мне мексиканского генерала - абсолютно черные в ту пору усы, немного покатый лоб и несколько выступающий затылок, молчаливая сосредоточенность, размеренные движения, - медленно поднялся с кресла, в котором сидел, не спеша раскурил трубку, как бы обдумывая ответ, затем обратился к нам со следующими словами:
- Несомненно, что политическая революция советского народа должна сопровождаться соответствующей революцией в области культуры вообще и искусства в частности. Но, к сожалению, культурные революции или революции в области искусства не происходят одновременно с политическими революциями. Идеологи марксизма - нашей доктрины - разъясняют нам это, когда говорят о социальной надстройке. Если мы посмотрим на то, что происходило в этом отношении в мире, то увидим, что на протяжении какого-то времени, измеряемого иногда веками, новые цивилизации продолжали в области искусства традиции как раз тех цивилизаций, которые они должны были бы разрушать. Возьмем христианство. В течение первых двенадцати или тринадцати веков христианство или использовало формы, или следовало формам языческого искусства, т.е. формам искусства той цивилизации, на смену которой оно пришло. (И тут я вспомнил, что действительно романский стиль в архитектуре и поныне определяет лицо Италии; вспомнил о влиянии римских и греческих художников на Чимабуэ, на живописцев XII в. и т.п., т.е. о влиянии довизантийской и доготской цивилизаций; о том, что только в живописи Джотто появляются признаки того, что можно назвать действительно христианским искусством).
С другой стороны, - добавил Сталин, - каковы объективные корни того нового искусства, которое, как вы считаете, необходимо новому советскому обществу? Формализм или нынешний авангардизм Западной Европы. С них ли нам надо начинать создание своего искусства? Мне думается, что как академизм, так и формализм принадлежат, хотя и в разной степени, умирающему капиталистическому миру. Для меня это просто различные, правда, относительно различные, формы самовыражения разных классов, составляющих капиталистическое общество. Пока нам остается одно: оказывать государственную материальную помощь всем деятелям искусства, желающим быть полезными нашей идущей вперед революции. (Слушая Сталина, я думал, что действительно каждая цивилизация стремилась прежде всего к всемерному использованию искусства в прозелитских целях. Основная часть христианской религиозной живописи, если говорить откровенно, это очень посредственная или просто плохая живопись. Знакомство с церквами Рима, например, свидетельствует о том, что отличные работы - исключение. Тем не менее посредственная живопись служила и продолжает служить церкви для ее целей. Народные массы не обязательно молятся с особым усердием лишь перед отличными произведениями искусства. По-моему, живописное изображение святой девы Гвадалупской в Мексике ниже всякой критики. Только лишь время сможет дать ответ, как пойдет процесс развития искусства, солидарного с нашим движением.) Конечно, в нашем мире научного материализма, в котором наука отошла от субъективизма, чтобы стать настоящей наукой, нам не потребуются века, которые потребовались христианам, чтобы создать собственное искусство. Нам потребуется для этого значительно меньше времени. И, возможно, зародыши такого искусства уже присутствуют сегодня в тех самых произведениях академистов, о которых вы говорите, но мы их еще не чувствуем и уж тем более не в состоянии их выявить. Время, работающее на нас, даст нам ответ.
Маяковский и Ривера, особенно первый, вышли, заметно озадаченные состоявшейся беседой. Меня же, сознаюсь, она заставила призадуматься, ей я обязан многим, поскольку она помогла мне позднее сформулировать мою основную доктрину в области искусства.
Давид Сикейрос АЛЬФАРО
"Меня называли лихим полковником" М., ИПЛ, 1996 г.
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/199932/?32_6_2