ИНФОРМАЦИОННОЕ АГЕНТСТВО "СЛАВЯНСКИЙ МИР" - ОКТЯБРЬ 1993-ГО И СОВРЕМЕННАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В РО
(Рустем Сафронов (Бостон))
Исторические параллели
Можно ли решить судьбу реформ кровью? Неужели Ельцину не давали покоя лавры Пиночета?
Узнаем мы это, полагаю, довольно скоро, по взаимодействию Госдумы и президента. А ларчик-то открывался просто: старый парламент достаточно адекватно отражал настроения в обществе, устранение одних оппозиционеров привело к усилению других...
Жертвенная октябрьская кровь, прежде всего защитников Верховного Совета оказалась, на мой взгляд, пролита не зря. Погибшие как бы своими телами защитили оплеванную и поруганную советскую эпоху, спасли ее честь и достоинство. "На миру и смерть красна" - говорит русская пословица. И в этом смысле - они погибли героями. Сомнительно, что нынешняя "рыночная" эпоха будет способна пробудить в людях сколько-нибудь беззаветное самопожертвование. (Вообще, по части целеполагающей и смыслообразующей последнее десятилетие оказалось на удивление бесплодным.)
После пролитой крови конфронтация между оппозицией и властью или, точнее говоря, между двумя частями расколотого общества, приняла более цивилизованные формы и от уличных схваток и баррикад, вооруженного противостояния переместилась в стены Госдумы и на страницы печати.
По сравнению с дооктябрьским периодом заметно ослабла антикоммунистическая кампания. Несмотря на полемику и противостояние, властные структуры и оппозиция ведут постоянные политические консультации и это позволяет надеяться, что в будущем дело не дойдет до кровавых схваток на улицах.
Надо отдать должное и Ельцину: несмотря на всю ненависть к политическим оппонентам, он не пошел на установление открытой авторитарной диктатуры. Хотя такой соблазн для части ельцинского окружения, бесспорно, существовал. Эту позицию защищал один из членов президентского Совета, известный "либеральный" политолог. Накануне выхода из Лефортово лидеров оппозиции он с горечью говорил мне в частном разговоре о желании Ельцина сохранить демократическое лицо перед Западом, искренне сожалея, что чрезвычайное положение не послужило поводом к окончательному запрету компартии и расправе как над октябрьскими узниками, так и над членами бывшего ГКЧП. (Имелись ввиду суровые сроки тюремного заключения или даже смертная казнь.) "Амнистия не приведет к примирению, ибо передел собственности и власти в нашей стране еще не завершен", - помнится, заключил он.
Осталось после октябрьской трагедии и множество вопросов.
Сторонники Ельцина говорят о 149 погибших, социалисты Бузгалин и Колганов, проводившие свое расследование - о 600-700 убитых, главным образом, защитников Верховного Совета. Согласно другим источникам, погибших было от 1,5 до 2 тыс. и есть свидетельства очевидцев бессудных расстрелов после подавления сопротивления Верховного Совета. Я хорошо знаю лишь то, что первую половину 1994 г. сохранялось значительное напряжение. И многие попытки докопаться до правды отслеживались. Как-то в канун полугодия со дня октябрьских событий я снимал для "Вестей" заседание Комитета помощи жертвам политических репрессий, который возглавлял покойный ныне Бирюлин. После выхода в эфир репортажа о подготовке мероприятий "Памяти жертв октября" ко мне обратился зам. директора "Вестей" с просьбой дать ему исходные кассеты, сказав, что ими интересуются сотрудники контрразведки. (Я отдал более безобидную кассету.)
Вместе с тем октябрьские события высветили и слабость, прежде всего идейную, оппозиционных сил России. Думаю, что защитники Дома Советов не могли победить. И не только потому, что у них не было лидера равнозначного Ельцину калибра. И не только из-за нехватки вооружения. С точки зрения тактики они пытались совместить две взаимоисключающие вещи: с одной стороны - защита конституционного парламента, а с другой - одновременно попытка вооруженного восстания. Если уж восстание, то надо вспомнить Ленина: "с восстанием играть нельзя, раз начав, надо идти до конца", "перевес решающих сил в решающем месте в решающий час" и т.д. Ничего подобного этому не наблюдалось. Были лишь хвастливые заявления Ильи Константинова корреспондентам: "У нас есть все, даже бронетранспортеры..." Не было той степени мобилизации масс, которая характерна для революционных эпох. Провинция, в массе своей, осталась безучастным наблюдателем схватки, четко отделив "нас" (народ) - от "них" (власти, борющейся за передел властного пирога).
А уж если речь шла о мирной защите Конституции, то тут надо было избежать таких провокационных выходок, как нападение на штаб ОВС СНГ группы Терехова, и удержать людей от похода на Останкино, куда заранее были переброшены подразделения "Витязя", вооруженные до зубов. (CNN сообщало об этом в ту минуту, когда первые грузовики с повстанцами только трогались с места, так что надо было хотя бы за телеэфиром следить.)
Лидеры сопротивления Ельцину, вроде Александра Руцкого, который то призывал людей встать на защиту Дома Советов, то демонстрировал корреспондентам смазанный, ни разу не выстреливший автомат (зачем тогда надо было его в руки брать?), заставляют вспомнить ленинские слова: "Нам истерические порывы не нужны. Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата..." Масштаб лидеров явно не соответствовал готовности защитников советской власти отдать за нее жизнь.
За прошедшие годы "послеоктябрьский режим" укрепился и создал свои структуры управления. В сегодняшней его еще не окончательно завершенной конструкции отчетливо проглядывают черты олигархического авторитарного капитализма латиноамериканского типа.
...Аполитичность еще более возросла с тех пор. Безразличие, страх, отсутствие сколько-нибудь высоких мотиваций в поведении - все это характерно для настроения значительных слоев населения России. За исключением, конечно, меньшинства, пользующегося плодами реформ и передела казенной собственности.
Октябрьская "победа" создала в правящих кругах иллюзию, будто все вопросы текущей политики можно разрешить силой.
Ельцин добился того, чего хотел, разгоняя Верховный Совет - безвластия представительных органов власти. Но курс его поддержан россиянами, пусть даже они и корчатся ныне от страданий. Говорят, народ обманули, запугали коммунистической угрозой на выборах 1996 г. Но обмануть можно лишь того, кто "сам обманываться рад".
В этом контексте очевидно, что "черный октябрь" стал последним, хотя и героическим, но аръергардным боем уходящей в прошлое советской эпохи.
Сегодня уже при новом строе и режиме подросло поколение тех, кому нет дела до былого величия СССР и до бесплатной медицины и образования. Среди молодежи немало тех, кто не страшится трудностей постсоветского капитализма. И им все равно, что когда-то "докторская" стоила 2.20. Если надо, то "продав" свое знание компьютеров или иностранного языка, они заработают на "салями" и французский коньяк.
И если оппозиция вновь захочет штурмовать вершины власти, то ей следует уяснить, что революция, особенно в наше время - это наука, а не уличная потасовка. И здесь перед вчерашними номенклатурщиками, "горланами-главарями" и всеми лидерами оппозиции встает в полный рост задача овладения новыми социальными технологиями для пробуждения симпатий молодежи, без чего невозможно рассчитывать на завоевание власти.
И, конечно, должна быть сформулирована достойная альтернатива нынешнему курсу. Она не может и не должна заключаться лишь в защите советского периода отечественной истории. Должна быть сформулирована привлекательная концепция "нового социализма". Можно назвать это иначе, не социализмом, но общество, в которое левая оппозиция пытается звать людей, просто обязано быть обществом нового качества. Пожалуй, это долг памяти по отношению к погибшим в октябре 1993-го.
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/199828/?28_2_11
Исторические параллели
Можно ли решить судьбу реформ кровью? Неужели Ельцину не давали покоя лавры Пиночета?
Узнаем мы это, полагаю, довольно скоро, по взаимодействию Госдумы и президента. А ларчик-то открывался просто: старый парламент достаточно адекватно отражал настроения в обществе, устранение одних оппозиционеров привело к усилению других...
Жертвенная октябрьская кровь, прежде всего защитников Верховного Совета оказалась, на мой взгляд, пролита не зря. Погибшие как бы своими телами защитили оплеванную и поруганную советскую эпоху, спасли ее честь и достоинство. "На миру и смерть красна" - говорит русская пословица. И в этом смысле - они погибли героями. Сомнительно, что нынешняя "рыночная" эпоха будет способна пробудить в людях сколько-нибудь беззаветное самопожертвование. (Вообще, по части целеполагающей и смыслообразующей последнее десятилетие оказалось на удивление бесплодным.)
После пролитой крови конфронтация между оппозицией и властью или, точнее говоря, между двумя частями расколотого общества, приняла более цивилизованные формы и от уличных схваток и баррикад, вооруженного противостояния переместилась в стены Госдумы и на страницы печати.
По сравнению с дооктябрьским периодом заметно ослабла антикоммунистическая кампания. Несмотря на полемику и противостояние, властные структуры и оппозиция ведут постоянные политические консультации и это позволяет надеяться, что в будущем дело не дойдет до кровавых схваток на улицах.
Надо отдать должное и Ельцину: несмотря на всю ненависть к политическим оппонентам, он не пошел на установление открытой авторитарной диктатуры. Хотя такой соблазн для части ельцинского окружения, бесспорно, существовал. Эту позицию защищал один из членов президентского Совета, известный "либеральный" политолог. Накануне выхода из Лефортово лидеров оппозиции он с горечью говорил мне в частном разговоре о желании Ельцина сохранить демократическое лицо перед Западом, искренне сожалея, что чрезвычайное положение не послужило поводом к окончательному запрету компартии и расправе как над октябрьскими узниками, так и над членами бывшего ГКЧП. (Имелись ввиду суровые сроки тюремного заключения или даже смертная казнь.) "Амнистия не приведет к примирению, ибо передел собственности и власти в нашей стране еще не завершен", - помнится, заключил он.
Осталось после октябрьской трагедии и множество вопросов.
Сторонники Ельцина говорят о 149 погибших, социалисты Бузгалин и Колганов, проводившие свое расследование - о 600-700 убитых, главным образом, защитников Верховного Совета. Согласно другим источникам, погибших было от 1,5 до 2 тыс. и есть свидетельства очевидцев бессудных расстрелов после подавления сопротивления Верховного Совета. Я хорошо знаю лишь то, что первую половину 1994 г. сохранялось значительное напряжение. И многие попытки докопаться до правды отслеживались. Как-то в канун полугодия со дня октябрьских событий я снимал для "Вестей" заседание Комитета помощи жертвам политических репрессий, который возглавлял покойный ныне Бирюлин. После выхода в эфир репортажа о подготовке мероприятий "Памяти жертв октября" ко мне обратился зам. директора "Вестей" с просьбой дать ему исходные кассеты, сказав, что ими интересуются сотрудники контрразведки. (Я отдал более безобидную кассету.)
Вместе с тем октябрьские события высветили и слабость, прежде всего идейную, оппозиционных сил России. Думаю, что защитники Дома Советов не могли победить. И не только потому, что у них не было лидера равнозначного Ельцину калибра. И не только из-за нехватки вооружения. С точки зрения тактики они пытались совместить две взаимоисключающие вещи: с одной стороны - защита конституционного парламента, а с другой - одновременно попытка вооруженного восстания. Если уж восстание, то надо вспомнить Ленина: "с восстанием играть нельзя, раз начав, надо идти до конца", "перевес решающих сил в решающем месте в решающий час" и т.д. Ничего подобного этому не наблюдалось. Были лишь хвастливые заявления Ильи Константинова корреспондентам: "У нас есть все, даже бронетранспортеры..." Не было той степени мобилизации масс, которая характерна для революционных эпох. Провинция, в массе своей, осталась безучастным наблюдателем схватки, четко отделив "нас" (народ) - от "них" (власти, борющейся за передел властного пирога).
А уж если речь шла о мирной защите Конституции, то тут надо было избежать таких провокационных выходок, как нападение на штаб ОВС СНГ группы Терехова, и удержать людей от похода на Останкино, куда заранее были переброшены подразделения "Витязя", вооруженные до зубов. (CNN сообщало об этом в ту минуту, когда первые грузовики с повстанцами только трогались с места, так что надо было хотя бы за телеэфиром следить.)
Лидеры сопротивления Ельцину, вроде Александра Руцкого, который то призывал людей встать на защиту Дома Советов, то демонстрировал корреспондентам смазанный, ни разу не выстреливший автомат (зачем тогда надо было его в руки брать?), заставляют вспомнить ленинские слова: "Нам истерические порывы не нужны. Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата..." Масштаб лидеров явно не соответствовал готовности защитников советской власти отдать за нее жизнь.
За прошедшие годы "послеоктябрьский режим" укрепился и создал свои структуры управления. В сегодняшней его еще не окончательно завершенной конструкции отчетливо проглядывают черты олигархического авторитарного капитализма латиноамериканского типа.
...Аполитичность еще более возросла с тех пор. Безразличие, страх, отсутствие сколько-нибудь высоких мотиваций в поведении - все это характерно для настроения значительных слоев населения России. За исключением, конечно, меньшинства, пользующегося плодами реформ и передела казенной собственности.
Октябрьская "победа" создала в правящих кругах иллюзию, будто все вопросы текущей политики можно разрешить силой.
Ельцин добился того, чего хотел, разгоняя Верховный Совет - безвластия представительных органов власти. Но курс его поддержан россиянами, пусть даже они и корчатся ныне от страданий. Говорят, народ обманули, запугали коммунистической угрозой на выборах 1996 г. Но обмануть можно лишь того, кто "сам обманываться рад".
В этом контексте очевидно, что "черный октябрь" стал последним, хотя и героическим, но аръергардным боем уходящей в прошлое советской эпохи.
Сегодня уже при новом строе и режиме подросло поколение тех, кому нет дела до былого величия СССР и до бесплатной медицины и образования. Среди молодежи немало тех, кто не страшится трудностей постсоветского капитализма. И им все равно, что когда-то "докторская" стоила 2.20. Если надо, то "продав" свое знание компьютеров или иностранного языка, они заработают на "салями" и французский коньяк.
И если оппозиция вновь захочет штурмовать вершины власти, то ей следует уяснить, что революция, особенно в наше время - это наука, а не уличная потасовка. И здесь перед вчерашними номенклатурщиками, "горланами-главарями" и всеми лидерами оппозиции встает в полный рост задача овладения новыми социальными технологиями для пробуждения симпатий молодежи, без чего невозможно рассчитывать на завоевание власти.
И, конечно, должна быть сформулирована достойная альтернатива нынешнему курсу. Она не может и не должна заключаться лишь в защите советского периода отечественной истории. Должна быть сформулирована привлекательная концепция "нового социализма". Можно назвать это иначе, не социализмом, но общество, в которое левая оппозиция пытается звать людей, просто обязано быть обществом нового качества. Пожалуй, это долг памяти по отношению к погибшим в октябре 1993-го.
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/199828/?28_2_11