ВТОРАЯ МИРОВАЯ. ПОЛЬСКАЯ АРМИЯ (Часть 2)
(Окончание, смотри [1] )
Следует добавить, что за несколько дней до этого мне удалось установить контакт с НКВД, куда я представил подробный доклад, дав в нем описание ужасной системы уничтожения демократов, проводимой фашистским командованием. В НКВД нам обещали оказать помощь.
В августе 1942 г. через Карше и Кермине нас привезли до Кенимех, названный поляками «Долиной Смерти».
Как оказалось, в Кенимех из порта Красноводска прилетел также и генерал Андерс с целью забрать остатки войск. Ген. Андерс провел смотр и созвал командование на совещание.
После совещания комиссия в составе полковника Кравчинского, поручика Нохребецкого, хорунжих Донбровского и Милоша провела отбор, вычеркивая из списков под видом коммунистов симпатизировавших Советскому Союзу людей. В итоге меня вторично отослали в Гузары. Следует добавить, что за жестокое обращение с людьми полковник Юзеф Кравчинский был прозван могильщиком.
В Кенимехе в результате жестокой и бессмысленной муштры также умирали люди, также копали множество могил. Смерти избегали только те, кто прошел специальный отбор. Для них был установлен особый рацион, иное размещение; к ним по-иному относились.
В этой местности в результате бесчеловечного отношения польского командования к людям погибло, по скромным подсчетам, около 10 000 человек.
В Гузары я вернулся в июле 1942 г. В связи с тем, что меня и группу, в которой я находился, нигде не принимали, мы были вынуждены направиться на сборную станцию «Гора Смерти».
На следующий день я отправился в НКВД, где мне рекомендовали отдохнуть и инструктировали по вопросу моей работы за пределами СССР. Там же я получил финансовую помощь. Мне рекомендовали быть осторожным.
Вернувшись на обед в лагерь, я установил, что положение в лагере и особенно условия питания в результате вмешательства НКВД значительно улучшились.
На следующий день мы были назначены для работы на продовольственных складах. Мы должны были выкапывать большие рвы в которые сваливали испорченные продукты.
В землю было закопано колоссальное количество копченостей, рыбы и консервов. Как я узнал, эта работа продолжалась уже 6 недель.
Имея право выходить с вышеупомянутой сборной станции, я расспрашивал людей, посещал другие лагери, заходил в госпитали. По собранным мною сведениям, я имел возможность установить, что в результате политики дискриминации, проводимой фашистским польским командованием, в местечке Гузары погибло 35 000 человек.
Поляк, отсылаемый в польский госпиталь, знал, что там он умрет; единственным спасением для него было направление в советский госпиталь, о чем и мечтал каждый заболевший.
Польское командование развело в лагере такую грязь и вшивость, что для прекращения эпидемии необходимо было прибегнуть к помощи советских санитарных частей. Как оказалось позже, такая политика польского командования была рассчитана и запланирована с тем, чтобы в будущем иметь материал для антисоветской пропаганды.
Как я уже упоминал выше, лагеря в местечке Гузары по замыслу были созданы для избавления от неугодных Андерсу элементов. Над этим работал весь штаб совместно с командованием отдельных частей.
Командование подбирало себе помощников среди унтер-офицеров полиции и санационной «двойки».
Вот фамилии, которые я запомнил в связи с тем, что от них исходили указания о проведении следствий, допросов и наказаний:
1. Генерал Богуш Шышко, сторонник усиления политики дискриминации.
2. Полковник Коц - командующий частями, расположенными в местечке Гузары, - проводивший в жизнь указания генерал Шышко.
3. Майор Юзеф Доминяк, начальник II информационного отдела, впоследствии командир 23-го пехотного батальона. В настоящее время находится в Познани (Польша).
4. Капитан Казимир Гощиньский - заместитель майора Доминяка, направленный впоследствии в Палестину для прохождения юридических курсов. В настоящее время находится в Люблине (Польша) и работает в воеводском оптовом галантерейном предприятии «Центрогал», ул. Бучка, 4, тел. 22-47.
5. Капитан Подковинский.
6. Хорунжий Юзеф Донбровский, находящийся в настоящее время в Польше.
7. Сержант Чижевский Вильгельм, Хмель Кульпинский и многие другие, которые независимо от того, на каком бы посту они ни находились, имели своей целью выполнение задачи, поставленной перед ними Андерсом и Шышко: «Выжечь коммунистическую заразу в польской армии».
В августе 1942 г. все оставшиеся в Гузарах части были отправлены в Красноводск. Перед выездом я присутствовал при сдаче советским властям продовольственных складов и был свидетелем того, что находящимся на складах продовольствием можно было бы прокормить несколько дивизий. Это продовольствие скопилось именно из тех порций, которые в свое время были не выданы солдатам. Следует заметить, что офицеры и командиры частей, находящихся в Гузарах, получали специальный рацион питания, предохранявший их от голода и эпидемии.
Красноводск
В августе 1942 г. я прибыл в порт на Каспийском море - Красноводск, где связался с НКВД и получил подробные инструкции по связи с СССР и о разведке за границей. Связь с СССР была установлена через станцию Гузары, а в отношении разведки за границей - указания оставались прежними.
Через неделю нас посадили на пароход и направили в Пехлеви (Персия).
Иpaк - Иран
Через четыре дня путешествия морем, в августе 1942 г. я прибыл в порт Пехлеви. После высадки на берег я был направлен на сборный пункт. Этот пункт, находившийся на берегу моря, вскоре был перенесен вглубь страны, в пустыню Карасим, затем - в Казилрыбант. В этих пустынях я пробыл до весны 1943 г. Меня перебрасывали с места на место. Никакого контакта с внешним миром установить было нельзя. Во время формирования авиационных частей я был направлен на сборный пункт этих частей. Там я предстал перед комиссией, которой руководил упоминаемый выше хорунжий Милош. Увидев меня, он немедленно вычеркнул меня из списка, а рядом с моей фамилией написал «ZS», что означало, как я потом узнал, «государственный изменник» («zdrajaca stanu»). В связи с тем, что меня вычеркнули из списков кандидатов, я был определен в 22-й пехотный батальон 7-й дивизии. Это была запасная часть, не входившая в состав корпуса. Поскольку я был старшим и имел соответствующую подготовку, мне поручили исполнять обязанности командира роты. В помощь мне выделили командира взвода Хельбина Станислава и Иваницкого Владислава, агентов II Информационного отдела, подчиняющихся хорунжему Домбровскому Юзефу и Хмелю.
Эта группка работала под руководством поручика Нохребецкого, офицера разведки, прошедшего учебу в ....
В связи с доносом Милоша я находился постоянно под наблюдением. Только потребность во мне как в специалисте, а также союз с СССР избавили меня от ликвидации. Обстоятельно это дело знает гр. Мадей Вацлав, проживающий в настоящее время в Люблине на Салвинке.
Я установил себе за правило не выходить одному за пределы лагеря.
В мае 1943 г., после смерти Сикорского нас вывезли в Палестину.
Палестина
В Палестине мы расположились около города Реховота. Слежка за мною усилилась - это я заметил по участившимся под всевозможными предлогами вызовам к Нохребецкому, Донбровскому либо Хмелю, а также по тому, что я постоянно вычеркивался из всевозможных списков, представляемых на предмет продвижения по службе, награждения, направления на учебу.
Я был предупрежден товарищами, чтобы я соблюдал максимум осторожности, так как поручик Нохребецкий официально требовал предания меня суду. Хельбин предупреждал публично о моей ликвидации.
Однажды в воскресенье Хельбин уговорил меня поехать с ним в Реховот. Находясь в ресторане, я был предупрежден кухаркой о необходимости немедленно вернуться в лагерь. На следующий день, после возвращения в лагерь, я узнал, что Станислав Хельбин был убит.
Поручик Нохребецкий уже начал допрашивать меня официально. Я не знаю, чем бы это кончилось, если бы не приказ о выезде в Египет.
Египет
Нас расквартировали в пустыне. За мной попрежнему продолжалась слежка, что требовало от меня всегда быть осторожным. Шло приготовление к переброске войск морем в Италию. Уголовным преступникам была объявлена амнистия, по случаю чего они были освобождены из заключения. После освобождения они снова стали бесчинствовать. Это уменьшило слежку за мной, что позволило мне послать через Каир рапорт в СССР. Весной 1944 г. нас посадили на суда с назначением на итальянский фронт.
Италия
Весной 1944 г. мы высадились в Италии в Таранто и были направлены в гор.Сан Базилья, около 80 км от Бави. Там была организована база для пополнения, в случае необходимости, 2 корпуса. Место офицера - осведомителя, которое занимал поручик Нохребецкий, занял поручик Шмагер и поручик Белявский. С ними сотрудничали как и прежде хорунжий Домбровский, сержант Кульпинский и Чижевский. За их работой следил и руководил ею майор Доминяк Юзеф (проживает в настоящее время в Польше в Познани).
Эти люди открыто вели антисоветскую работу, восхваляя при этом боеспособность гитлеровской армии.
В Сан-Базилио не прибыли: поручик Варушиньский из моей роты и 8 подхорунжих и унтер-офицеров, которые были отобраны Нохребецким на курсы для подготовки парашютистов, предназначенных для сбрасывания в Польшу.
Части 2-го корпуса вступили в борьбу против немцев. На фронт начали посылать пополнения, но меня, как и других коммунистов, постоянно вычеркивают из списков. Летом полковник Люзинский проводил набор в авиацию, моя кандидатура была отклонена в четвертый раз.
Поручик Скупень Владислав (из Закарпатья), ст. сержант Яловецкий (из Варшавы) и сержант Иваницкий предупреждали меня, что за мной по-прежнему следят и советовали, чтобы я остерегался. Они говорили, чтобы я даже не мечтал о переходе в корпус Андерса или в какую-либо другую школу, так как меня постоянно будут вычеркивать.
В связи с этим я сказал себе: можете меня ненавидеть как коммуниста, но должны признавать как специалиста. Я начал самостоятельно изучать административную службу и военное дело. Мое решение дало мне возможность постоянно находиться в лагере с тем, чтоб не попасть на какую-либо засаду. К нам начало прибывать пополнение для 2-го корпуса. Это были немецкие пленные, из которых 70% или умели, или очень слабо говорили по-польски. Эти люди давали о себе сведения, какие хотели. Им было открыто заявлено, что целью дальнейшей борьбы будет уничтожение коммунизма. Понимая опасность, я решил связаться с советскими представителями и для этой цели потребовал отпуск. По получении отпуска выехал в Неаполь и Рим. Однако, оказалось, что в тот же самый день вслед за мной выехал агент двойки Кульпинский, который остановился в той же гостинице, что и я.
Несмотря на эту трудность, мне удалось в Неаполе установить связь с советскими представителями, а в Риме - с польскими. Я передал подробный отчет и получил поручение проводить пропаганду за возвращение в Польшу.
Шел 1945 г. Возвратившись в Сан-Базилио, я приступил к агитационной и пропагандистской работе. В результате этой работы вся 7-я бригада, включая отъявленного врага СССР майора Доминяка, в течение года возвратилась в Польшу. Должен отметить, что лицам, записывающимся для возвращения в Польшу, чинились самые большие трудности. В отношении их применялись вероломные издевательства. Около 4 000 человек стали умалишенными или нервнобольными в серьезной форме. Безусловно, вину за эти издевательства несут полковник Кравчинский Юзеф, которого прозвали могильщиком, майор Доминяк Юзеф, поручик Беловский и Ссанагир, а также Нохребецкий, который был специально направлен из Африки, чтобы разъяснять людям об опасности, которая им грозит со стороны СССР, если они возвратятся в Польшу. Кандидатов на выезд в Польшу направляли в г.Червинара (Czerwinara) в лагерь для репатриантов. Этот лагерь был в ведении андерсовской администрации. После ликвидации англичанами лагеря в неиспользуемых подвалах и колодцах, находящихся в лагере, найдено много трупов. Это были трупы солдат, подозреваемых в коммунизме и симпатиях к СССР. После ликвидации лагеря в Червинаре peпaтриационные лагеря были переведены на территорию Англии, и кандидаты на выезд в Польшу должны были поэтому сначала выехать в Англию.
Помню, что в Сан-Базилио был беженец из Катыни Мерский Роланд. Он хотел дать английским властям перед выездом в Польшу показания о Катыни. Однако, по дороге в Бари в гор. Касамасима (Casamasima) его нашли у дороги с прострелянной головой.
После этого случая гражданин Стефан Сувала, крестьянин из-под Пулав (точный адрес знает гр-ка Прошиньская, проживающая в Пулавах по ул. Казимерской №12) предупредил меня, что он подслушал разговор в палатке поручика Нохребецкого, что я должен быть на днях ликвидирован. О том же самом меня предупредил поручик Супень, но и в этом случае из трудного положения меня спасла судьба, так как летом 1946 г. нас вывезли в Англию.
Англия
В Англию прибыл летом 1946 г. через порт Ливерпуль. Разместили нас в Carleton-Camp, в южной Walii. Лживая пропаганда Андерсa сразу была разоблачена. У «двойки» Андерса были вырваны клыки и они перестали быть такими грозными, какими были в Италии. Я немедленно отдал себя в распоряжение нашего посольства в Лондоне и занялся продажей газет. Эта деятельность андерсовскими штабистами считалась большим преступлением. Менялось местонахождение лагерей. Однако мне всегда удавалось получаемую из посольства прессу отправлять во все лагеря. Гр-н Сувала Стефан вновь предостерегал меня, что поручик Нохребецкий приехал в Англию за мной, но я уже его не боялся. Однако о вышеуказанных намерениях я поставил в известность атташе Польской Республики в Лондоне майора Кужа. Мои действия и действия моих коллег привели к тому, что около 90% офицеров и солдат вернулось в Польшу. Англичане не знали, как с нами поступить, как отговорить нас от возвращения. Прошел год. Нас перевозили из одного репатриационного лагеря в другой в надежде, что мы переменим свое решение, но это им не удалось. Тогда прибегли к другому способу. Лиц, стремившихся выехать в Польшу, склоняли, чтобы они перед выездом проверили за счет Англии состояние своего здоровья в госпитале. Я считал это мероприятие очень правильным и джентельментским со стороны англичан и поэтому записался в 4-й госпиталь в Шотландии, где и был помещен в неврологическое отделение.
Ночью я услышал ужасные крики. Спросив соседа о причине, я узнал, что по соседству с нами находится лагерь умалишенных.
Утром я увидел вблизи огромный лагерь, окруженный в три ряда колючей проволокой высотой в три метра, который был соединен с нашим госпиталем крытым коридором. Заинтересовавшись этим, я узнал, что неугодных лиц из нашего госпиталя через этот коридор заключают в лагерь для сумасшедших. После двух дней пребывания в госпитале гр-н Попко (госпитальный сапожник) посоветовал мне бежать из госпиталя, так как он узнал, что меня хотят заключить в лагерь, как многих других коммунистов, и тогда меня уже ничто не спасет. Такое же самое предупреждение сделали мне два солдата из обслуживающего персонала госпиталя. Поэтому, не ожидая дальнейших событий, я бежал из госпиталя. Возвратившись в репатриационный лагерь, узнал, что меня разыскивает какой-то офицер. Это был, как я узнал позже, поручик Супень, который спустя месяц был разжалован за положительное отношение к СССР. Однажды я разговаривал с коллегами на тему о моем преследовании Нохребецким. Один из солдат, слушавший разговор, заявил, что нечего бояться, так как Нохребецкий уже убит, его нашли у дороги, заваленного камнями. Подтверждение этого факта я нашел в прессе.
О преступлении по заключению демократически настроенных элементов в лагерь умалишенных при 4-м госпитале в Шотландии я представил подробный рапорт нашему послу в Лондоне, после чего, получив разрешение и дождавшись, наконец, парохода, я возвратился в Польшу. Это было в декабре 1947 г. Если в своем заявлении я не приводил фамилий офицеров разведки и контрразведки СССР, с которыми я сотрудничал, то я это сделал потому, что на это не уполномочен и не имею права. В случае необходимости, данные получить через Посольство СССР.
Заявление я старался написать как можно точнее, ничего не укрывая, стараясь описать сами факты, которые вспомнил.
Вацлав ПЫХ
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200718/?18_06_1