МЕДУЗА-ГОРГОНА
(М. БУРОВА)
КОММУНАЛКА
Юрия Шалаева арестовали два с половиной года назад за подачу заявления, точнее нескольких заявлений в милицию о хулиганстве соседей по коммуналке. В замкнутом пространстве их трехкомнатной квартиры в Кунцеве соседская пара чувствовала себя по-хозяйски и творила что хотела . То Шалаевы находили на своем кухонном столе велосипед или грязные сапоги, то пьяный сосед вдруг набрасывался на Зою Шалаеву с кулаками и поливал ее матом. А однажды она обнаружила дверь в свою комнату открытой, а ценные вещи похищенными. Вещи соседка ей потом все-таки вернула, но ответственности за содеянное никто не понес, потому что участковый был свой человек и на заявления Шалаевых о происходящем никак не реагировал. В праве это называется уклонением от непосредственного обнаружения преступления или преступников на месте его совершения.
Соседское хулиганство имело вполне определенную цель: предприимчивая семейка вознамерилась занять всю квартиру. Поначалу у них была только одна комната, но потом они заняли и вторую, освободившуюся после смерти проживавшей в ней старушки. Только вот старушку эту они травили день и ночь, потихоньку сживая со света. Жаловалась бабушка и участковому, и соседям по дому, но все без толку - милиция мер не принимала. В конце концов, бабулю забрал к себе сын, но было уже поздно - от пережитого старушка благополучно скончалась, освободив вожделенную комнату. После этого соседи и принялись за Зою Ивановну, к тому времени уже расписавшуюся с Юрием Шалаевым.
Можно ли сжить со свету несколько человек? Можно, если обращения к государству за помощью остаются без последствий. Низовое звено милиции по закону призвано выезжать, фиксировать и пресекать, проводить дознание, а если нужно, то и следствие. Не зафиксирует участковый следов происшествия, значит никакого преступного посягательства и в помине не было. А нет преступного посягательства - нет и потерпевшего, и оставшиеся без наказания преступники свои интересы только расширят. Потерпевший же, продолжающий жаловаться - сначала начальнику отделения, потом прокурору, потом еще выше, получает клеймо сутяжника, не понимающего происходящего.
В один прекрасный день участковый предложил измученным Шалаевым переехать в однокомнатную квартиру на его же участке, с тем, чтобы оставшуюся комнату заняли опекаемые им соседи. Участковый был великодушен и хотел избавить супругов от предстоящих им мучений. Все бы хорошо, да только одно вот Шалаевых не устраивало: квартирка-то эта была занята и опять же старушкой. Это ничего, успокаивал их участковый, старуху мы отправим в дом для психохроников. Сначала запихнем в психиатрическую больницу, потом больница даст заключение, что больная не транспортабельна и суд заочно вынесет решение о ее недееспособности, после чего бабку отправят на пожизненное заключение в интернат для хронических больных.
Схема, предложенная участковым, не была изобретением демократического времени, ее с успехом практиковали и прежде. Она была проста, но в ее основе лежало несколько должностных подлогов. Так называемого интеллектуального характера. К интеллекту они не имеют никакого отношения, как раз наоборот, но для их совершения нужен доступ к власти. Особенно легко реализуется эта схема в таких условиях, когда прокурорский надзор фактически отсутствует.
Короче говоря, на территории отделения милиции действовала небольшая квартирная группа. Она не душила, не стреляла и не взрывала. Она убивала людей бумажками, в которых было сфальсифицировано содержание, но которые были скреплены гербовыми печатями. Шалаевы от участия в преступлении отказались
МЕНТОВСКИЙ АДВОКАТ
Травля усилилась, когда у них родился ребенок. Зоя Ивановна уже не могла оставаться в квартире одна, и супруги решили обратиться к адвокату, чтобы решить жилищный вопрос через суд. Контора "Юрисервис" находилась на их же улице, да и адвокат быстро нашелся. Не знали Шалаевы только одного - адвокат этот раньше имел некоторое отношение к тому же отделению милиции, и сам находился от него в зависимости. А еще он страдал язвой желудка...
Войдя в обстоятельства дела и сообразив, что имеет дело с беззащитными и вконец измученными людьми, адвокат и сам решил в этом месте урвать. Деньги и квартира его не интересовали. Ему нужно было... грудное молоко Зои Шалаевой. Для лечения язвы желудка.
То, что предложил адвокат Зое Ивановне, показалось бы диким даже американскому писателю Стейнбеку, описавшему нечто подобное в своих" Гроздьях гнева". Но Стейнбек описывал массовый голод времен Великой депрессии, адвокат же голоден не был. Зато он знал, что Шалаевы оставлены без государственной защиты от любых посягательств, потому что государственная власть в низовом милицейском звене наполовину состоит из олигофренов и преступников.
Зови мерзавца, сказал Юрий Шалаев жене, спрятавшись за шкаф, я его проучу. Когда обрадованный законник влетел в комнату и, бросив на стол угощенье, начал уже расстегивать на женщине кофточку, из-за шкафа вышел муж. Пиши расписку, сказал он язвеннику, что ты к моей жене больше приставать не будешь, и не будешь посягать на молоко моего ребенка. Это было единственное, что мог сделать оставленный без государственной защиты специально не обученный праву грузчик Шалаев.
Дрожащими руками адвокат написал бумажку и выскочил из квартиры, оставив в коридоре свой плащ. На другой день Юрия Шалаева арестовали. За ограбление адвоката и сопротивление милиции. Арестовали, избив до полусмерти в трехкомнатной коммуналке на глазах жены и соседей.
Потом на суде участковый и его напарник давали совершенно противоположные показания. Один сказал, что они обходили территорию и зашли просто так. Другой утверждал, что им приказал начальник отделения. По одной версии, Юрий Шалаев набросился на участкового и повалил его на пол. По другой, не валялся участковый на полу, а крепко стоял на ногах, но при этом Юрий Шалаев оторвал ему пуговицу. Пуговицу подшили к делу. Участковый был объявлен потерпевшим, а Юрий Шалаев преступником. Точнее, на преступника он тянул только сначала, потому что потом у следствия вдруг возникло сомнение в его психической полноценности. То самое сомнение, которое хотя и присутствует в писаной норме, но ничем не измеряется и поэтому служит почвой для любых спекуляций. Надо человека убрать - пиши, что появилось сомнение и спокойно назначай судебно-психиатрическую экспертизу, а уж эксперты заполнят бланк заказа нужным следствию образом.
На самом деле Юрий Шалаев на участкового не набрасывался, он даже не успел защититься, когда тот ударил его дубинкой, а напарник начал избивать ногами. Заинтересованные в получении комнаты соседи дали ложные показания, потому что не рисковали абсолютно ничем.
СЛЕДСТВИЕ
Следователь приобщил к делу стихи Юрия Шалаева о Сталине и его заявление, в котором отчаявшийся глава семейства написал, что хорошо бы кудлатую голову хулиганки-соседки оторвать и милиции показать как голову Медузы Горгоны. Не улыбайся, читатель, третьей статьей, по которой его привлекли к уголовной ответственности, была угроза убийством. Припомнили ему и вывешивание красного флага из окна, и подпись под заявлением - "член союза сталинистов"...
Юрия Шалаева бросили в Бутырку, и Зоя Ивановна осталась с младенцем на руках, безо всяких средств к существованию в одной квартире со своими мучителями. В это время она была беременна вторым ребенком. На другой день после ареста мужа у нее случился выкидыш.
С этого времени для мужа и жены начался новый виток испытаний. Пока жена в замкнутом пространстве квартиры отбивалась от соседки и ее мужа, Юрия Шалаева из Бутырки таскали на психиатрические экспертизы, сначала в Кащенко (теперешнюю им. Алексеева), потом в Сербского.
Некритичен к своему состоянию, вынесли свое заключение эскулапы, не соглашается с версией следствия, все отрицает. И мотивации у него парадоксальные: то вроде бы соглашается отвечать на вопросы врачей, а то вдруг начинает утверждать, что врачи ничего не поймут. И думать нечего - ярко выраженный аффект: закрывает глаза, хочет вызвать сочувствие у врачей. Тревожится за семью, считает, что жену и дочь могут убить. Несомненная шизофрения, решили в Кащенко. Абсолютно верно, подтвердили в Сербского. А перед экспертами сидел измученный двухлетним пребыванием в тюрьме, полуголодный человек, потерявший дом, семью и так и не родившегося ребенка. Экспертами же выступали психиатры, которые, выставляя диагнозы абсолютно здоровым людям, отправляли их на мучения в психиатрические больницы еще в советское время. По психиатрическому классификатору лица с такой психикой относятся к разряду эмоционально тупых, пренебрегающих социальными обязанностями.
На суд Юрия Шалаева не привезли, лишив тем самым права на состязательность, о котором так любят распространяться вскормленные грантами официальные правозащитники. Зоя Ивановна устроилась социальным работником и вместе с ребенком стала разносить престарелым продукты. Платили ей двести тысяч, шестьдесят она получала на девочку, и еще сколько-то давали на проездной. Это все, что у них было на двоих. Из этих денег женщина выкраивала мужу на передачи.
Поскольку после суда первой инстанции она подала кассацию, назначенное Юрию Шалаеву принудительное лечение официально не проводилось, но по распоряжению врачей ему стали вводить препараты от бреда, подавлявшие чувства, мысли, волю и мышечный тонус. В законную силу вступает только приговор, определяющий меру наказания, оказание же помощи не должно зависеть ни от какого суда - как же можно было оставить больного без инъекций? От нейролептиков и тюремного режима Шалаев уже едва держался на ногах и почти не мог говорить. Дело тянулось третий год...
Зоя Ивановна обила пороги всех надзорных инстанций, но ни один надлежащий субъект правоохранения не усматривал в действиях других надлежащих субъектов должностных преступлений. Неусмотрение теми, кто в порядке надзора должен был своими умственными усилиями соединять правовую норму с фактическим материалом, порождало следующие в надзорной иерархии должностные преступления. Свое безумие государство переносило на здорового законопослушного гражданина.
Все эти должностные преступления, вместе взятые, уже тянули на государственное - по статье, которой давно никто не пользовался, и которую с 1 января 1997 года из Уголовного кодекса вообще изъяли. Подрыв деятельности государственных органов путем их использования при наличии специальной цели к этому - так гласила изъятая статья, носившая непопулярное название - "вредительство"...
Соседи обнаглели до такой степени, что перестали пускать Зою Ивановну в квартиру, и она вынуждена была ночевать и мыть ребенка у сердобольных людей из того же подъезда. Однажды соседка шарахнула ее двухлетнюю дочку об стенку. При свидетелях. Да и вообще все, что происходило с Шалаевыми, большей частью могло быть подтверждено свидетельскими показаниями, но их никто не снимал. Прокуратура Кунцевского района проигнорировала заявление, подписанное всеми жильцами дома. В противном случае несколько чинов из районного отделения пришлось бы брать под стражу, а личного состава милиции и так не хватало для разборок с организованной преступностью. Недаром участковый говорил Шалаевым: "Разбираюсь только с кровью". Все, что кровью окрашено не было, из уголовного кодекса переходило в разряд совершенно неопределенного "конфликта". А убрать человека можно было и без крови - при помощи должностных преступлений, декриминализированных еще в прежние времена. Тех, кто требовал привлечения к уголовной ответственности должностных лиц, продолжали отправлять в психушки.
В один прекрасный день Зоя Ивановна услышала от зам. начальника отделения, что и она, оказывается, тоже состоит на психучете в ПНД и переписка с ней нецелесообразна. Это было летом прошлого года, но ни в какой диспансер Зоя Шалаева отродясь не обращалась, да и не было у зам. начальника никакого подтверждения обратного. У него была власть над документами и человеческими судьбами, над ним же самим никакого контроля не было. Органы государственной безопасности были разгромлены, разделены на отдельные ведомства, и нанести единый удар по дегенеративной власти уже не могли.
Районный мент, малограмотный и малокультурный, своей властью лишил гражданку России ее законного права на обращение к государству за защитой. Мент представлял не государство, а криминальный государственный аппарат, чьи интересы никак не совпадали с интересами вымирающего народа.
ПРАВОЗАЩИТНИКИ
Не найдя защиты у этого самого государства, Зоя Ивановна пошла по правозащитникам. Правозащитных организаций было много, и их лидеры на все лады клеймили нарушителей прав человека и давали клятвы неустанно бороться за светлые идеалы Хельсинских соглашений. Первой организацией, куда она попала, была Независимая психиатрическая ассоциация, возглавляемая Ю. Савенко. Прием вели две женщины, которые, просмотрев шалаевские документы, ответили, что все написано правильно и оснований для их вмешательства нет. Самого Юрия Шалаева независимые врачи увидеть не пожелали. Впрочем, они посоветовали измученной женщине нанять адвоката и придти с ним в ассоциацию еще раз. Зоя Ивановна, еле стоявшая на ногах от недоедания, поразилась бредовой фантазии психиатров, не осознававших реального расклада вещей. Поразилась она и парадоксальному характеру их деятельности: в программу НПА была включена реабилитация пострадавших от психиатрических злоупотреблений, а именно таковым и был Юрий Шалаев, поскольку оба экспертных заключения были подложными. А еще в членах ассоциации числилась кандидат юридических наук Ю. Аргунова, аккуратно присутствовавшая на приемах. Только потом Зоя Ивановна узнала, что правовед Аргунова имела обыкновение отворачиваться к окну всякий раз, когда речь заходила о психиатрических репрессиях. Она была специалистом по правам именно психически больных, и психически здоровые, объявленные сумасшедшими, ее не интересовали. Да и не враг же она себе встревать в государственные преступления, если даже при демократах никто из психиатров наказан не был, а министром здравоохранения была назначена бывшая эксперт из Сербского - Татьяна Дмитриева.
Зоя Шалаева не знала, что одним из экспертов больницы им. Алексеева, подписавших приговор ее мужу, была Т.Ростовцева, печатавшая свои труды в Независимом психиатрическом журнале, главным редактором которого был сам Ю.Савенко. А прием посетителей, как правило, вела его жена Л. Виноградова.
Так и не поняв, от кого независима савенковская ассоциация, Зоя Шалаева отправилась к члену Хельсинской группы, депутату Госдумы Льву Пономареву, организовавшему и широко разрекламировавшему свой правозащитный центр, в котором уже вовсю работала "горячая линия". Волонтеры расписались на ее заявлении, поставив штамп и дату. Через три недели должно было состояться заседание Верховного Суда - последняя надежда Шалаевых...
Материалы дела, обработанные членами другой инициативной группы, были переданы профессиональному адвокату, входившему в состав пономаревской организации. Пообещав позвонить через два дня, адвокат пропал вообще, так и не вернув чужую работу. Когда Зоя Ивановна вторично обратилась к Пономареву, он отослал ее к волонтерам, а волонтеры в свою очередь отослали ее к нему со словами "разбирайтесь с ним сами". А потом ей и вовсе сказали, что заявление она давно забрала. Это была ложь, рассчитанная на то, что обессилевшая женщина никого не сможет уличить. Зоя Ивановна поняла, что пономаревская "горячая линия" была фикцией, нужной кому-то для создания видимости политической активности общества. К разборкам с правозащитниками она готова не была.
Пономарев был найден все теми же инициативными гражданами на пятидневном семинаре, где вместе с другими правозащитниками разыгрывал сцены из судебной практики. До заседания Верховного Суда по делу Юрия Шалаева оставалось несколько дней.
Припертый неопровержимыми фактами к стене, Пономарев признался, что получил гранты не под защиту репрессированных законопослушных граждан, а для "реабилитации псевдодеструктивных сект". На вопрос, по какому признаку он отличает псевдодеструктивную секту от просто деструктивной и знает ли он сравнительное богословие, Пономарев сообщил вопрошавшим, что он физик, в праве ничего не понимает, и выразил горячее желание дальнейшие переговоры прекратить. Заокеанские спонсоры оплачивали лишь ту деятельность депутата Госдумы, которая подрывала духовное единство русского народа, и способствовала дальнейшей экспансии иностранного капитала в разрушенную российскую экономику. Регистрация фактов подрыва жизнедеятельности государственного механизма в планы этих спонсоров не входила.
ДЕЛО ВРАЧЕЙ
Зоя Шалаева, выступавшая в суде представителем своего мужа, дело проиграла. Верховный Суд, так и не освободив Юрия Шалаева из психушки, спустил дело обратно в городской, а оттуда дело отослали в районный. Временные интервалы при этом каждый раз составляли по полтора месяца, в результате чего минимальный срок принудительного лечения, установленный в шесть месяцев, Шалаев почти отбыл. Теперь ему предстоял суд все той же первой инстанции. Два года тюрьмы и полгода загородной психушки - вот реальная цена за отстаивание прав человека, за честь и достоинство, за дом и семейный очаг, за пребывание на этой грешной земле...
Тема коррупции правоохранительных органов не сходит со страниц печати. Но только вот освещают газетчики не те причины. И далеко не все эти причины понимают.
Продажность охранителей закона напрямую связана с замкнутостью их касты, в которой прокуратура потворствует милиции и суду, а суд не принимает жалобы на милицию и прокуратуру или выносит неправосудные решения. Разорвать этот порочный круг никому не удается не только потому, что потерпевшие от органов правопорядка плохо знают закон. Есть и другая причина: сколь бы красиво ни было доказательство, воспринимать его некому, ибо проявление возмущения давно считается негативной чертой психики. Кому же хочется прослыть юродивым идиотом на фоне всеобщего обязательного инфантилизма? Медицинская полиция не дремлет - экспертные бланк-заказы заполняются с особой тщательностью.
А теперь, читатель, попробуй представить себе, что было бы, если пришлось всерьез обвинить врачей в подложном характере экспертных заключений. Ничего не приходит тебе в голову? Ведь подлогов этих много. Так много, что речь может идти только о государственной политике, использующей должностной подлог для выбраковки жалобщиков. Государственная политика в сочетании с белым халатом даст только одну ассоциацию, по поводу которой тут же поднимут хай глупые и продажные плутократические борзописцы. "Дело врачей" - вот каким щитом, как головой Горгоны, прикроется самозваная общественность, если кто-то осмелится представить доказательственное опровержение медицинских фальсификаций. Или, как говорили раньше, разоблачить. Единственный способ не превратиться в камень под испепеляющим взглядом змееподобной медузы - это заставить ее увидеть в зеркале свое отражение. Преступники должны быть наказаны. В том числе и государственные.
А ст. 69 Уголовного Кодекса - "вредительство", рано или поздно в него вернется.
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/199802/?2_11_1
КОММУНАЛКА
Юрия Шалаева арестовали два с половиной года назад за подачу заявления, точнее нескольких заявлений в милицию о хулиганстве соседей по коммуналке. В замкнутом пространстве их трехкомнатной квартиры в Кунцеве соседская пара чувствовала себя по-хозяйски и творила что хотела . То Шалаевы находили на своем кухонном столе велосипед или грязные сапоги, то пьяный сосед вдруг набрасывался на Зою Шалаеву с кулаками и поливал ее матом. А однажды она обнаружила дверь в свою комнату открытой, а ценные вещи похищенными. Вещи соседка ей потом все-таки вернула, но ответственности за содеянное никто не понес, потому что участковый был свой человек и на заявления Шалаевых о происходящем никак не реагировал. В праве это называется уклонением от непосредственного обнаружения преступления или преступников на месте его совершения.
Соседское хулиганство имело вполне определенную цель: предприимчивая семейка вознамерилась занять всю квартиру. Поначалу у них была только одна комната, но потом они заняли и вторую, освободившуюся после смерти проживавшей в ней старушки. Только вот старушку эту они травили день и ночь, потихоньку сживая со света. Жаловалась бабушка и участковому, и соседям по дому, но все без толку - милиция мер не принимала. В конце концов, бабулю забрал к себе сын, но было уже поздно - от пережитого старушка благополучно скончалась, освободив вожделенную комнату. После этого соседи и принялись за Зою Ивановну, к тому времени уже расписавшуюся с Юрием Шалаевым.
Можно ли сжить со свету несколько человек? Можно, если обращения к государству за помощью остаются без последствий. Низовое звено милиции по закону призвано выезжать, фиксировать и пресекать, проводить дознание, а если нужно, то и следствие. Не зафиксирует участковый следов происшествия, значит никакого преступного посягательства и в помине не было. А нет преступного посягательства - нет и потерпевшего, и оставшиеся без наказания преступники свои интересы только расширят. Потерпевший же, продолжающий жаловаться - сначала начальнику отделения, потом прокурору, потом еще выше, получает клеймо сутяжника, не понимающего происходящего.
В один прекрасный день участковый предложил измученным Шалаевым переехать в однокомнатную квартиру на его же участке, с тем, чтобы оставшуюся комнату заняли опекаемые им соседи. Участковый был великодушен и хотел избавить супругов от предстоящих им мучений. Все бы хорошо, да только одно вот Шалаевых не устраивало: квартирка-то эта была занята и опять же старушкой. Это ничего, успокаивал их участковый, старуху мы отправим в дом для психохроников. Сначала запихнем в психиатрическую больницу, потом больница даст заключение, что больная не транспортабельна и суд заочно вынесет решение о ее недееспособности, после чего бабку отправят на пожизненное заключение в интернат для хронических больных.
Схема, предложенная участковым, не была изобретением демократического времени, ее с успехом практиковали и прежде. Она была проста, но в ее основе лежало несколько должностных подлогов. Так называемого интеллектуального характера. К интеллекту они не имеют никакого отношения, как раз наоборот, но для их совершения нужен доступ к власти. Особенно легко реализуется эта схема в таких условиях, когда прокурорский надзор фактически отсутствует.
Короче говоря, на территории отделения милиции действовала небольшая квартирная группа. Она не душила, не стреляла и не взрывала. Она убивала людей бумажками, в которых было сфальсифицировано содержание, но которые были скреплены гербовыми печатями. Шалаевы от участия в преступлении отказались
МЕНТОВСКИЙ АДВОКАТ
Травля усилилась, когда у них родился ребенок. Зоя Ивановна уже не могла оставаться в квартире одна, и супруги решили обратиться к адвокату, чтобы решить жилищный вопрос через суд. Контора "Юрисервис" находилась на их же улице, да и адвокат быстро нашелся. Не знали Шалаевы только одного - адвокат этот раньше имел некоторое отношение к тому же отделению милиции, и сам находился от него в зависимости. А еще он страдал язвой желудка...
Войдя в обстоятельства дела и сообразив, что имеет дело с беззащитными и вконец измученными людьми, адвокат и сам решил в этом месте урвать. Деньги и квартира его не интересовали. Ему нужно было... грудное молоко Зои Шалаевой. Для лечения язвы желудка.
То, что предложил адвокат Зое Ивановне, показалось бы диким даже американскому писателю Стейнбеку, описавшему нечто подобное в своих" Гроздьях гнева". Но Стейнбек описывал массовый голод времен Великой депрессии, адвокат же голоден не был. Зато он знал, что Шалаевы оставлены без государственной защиты от любых посягательств, потому что государственная власть в низовом милицейском звене наполовину состоит из олигофренов и преступников.
Зови мерзавца, сказал Юрий Шалаев жене, спрятавшись за шкаф, я его проучу. Когда обрадованный законник влетел в комнату и, бросив на стол угощенье, начал уже расстегивать на женщине кофточку, из-за шкафа вышел муж. Пиши расписку, сказал он язвеннику, что ты к моей жене больше приставать не будешь, и не будешь посягать на молоко моего ребенка. Это было единственное, что мог сделать оставленный без государственной защиты специально не обученный праву грузчик Шалаев.
Дрожащими руками адвокат написал бумажку и выскочил из квартиры, оставив в коридоре свой плащ. На другой день Юрия Шалаева арестовали. За ограбление адвоката и сопротивление милиции. Арестовали, избив до полусмерти в трехкомнатной коммуналке на глазах жены и соседей.
Потом на суде участковый и его напарник давали совершенно противоположные показания. Один сказал, что они обходили территорию и зашли просто так. Другой утверждал, что им приказал начальник отделения. По одной версии, Юрий Шалаев набросился на участкового и повалил его на пол. По другой, не валялся участковый на полу, а крепко стоял на ногах, но при этом Юрий Шалаев оторвал ему пуговицу. Пуговицу подшили к делу. Участковый был объявлен потерпевшим, а Юрий Шалаев преступником. Точнее, на преступника он тянул только сначала, потому что потом у следствия вдруг возникло сомнение в его психической полноценности. То самое сомнение, которое хотя и присутствует в писаной норме, но ничем не измеряется и поэтому служит почвой для любых спекуляций. Надо человека убрать - пиши, что появилось сомнение и спокойно назначай судебно-психиатрическую экспертизу, а уж эксперты заполнят бланк заказа нужным следствию образом.
На самом деле Юрий Шалаев на участкового не набрасывался, он даже не успел защититься, когда тот ударил его дубинкой, а напарник начал избивать ногами. Заинтересованные в получении комнаты соседи дали ложные показания, потому что не рисковали абсолютно ничем.
СЛЕДСТВИЕ
Следователь приобщил к делу стихи Юрия Шалаева о Сталине и его заявление, в котором отчаявшийся глава семейства написал, что хорошо бы кудлатую голову хулиганки-соседки оторвать и милиции показать как голову Медузы Горгоны. Не улыбайся, читатель, третьей статьей, по которой его привлекли к уголовной ответственности, была угроза убийством. Припомнили ему и вывешивание красного флага из окна, и подпись под заявлением - "член союза сталинистов"...
Юрия Шалаева бросили в Бутырку, и Зоя Ивановна осталась с младенцем на руках, безо всяких средств к существованию в одной квартире со своими мучителями. В это время она была беременна вторым ребенком. На другой день после ареста мужа у нее случился выкидыш.
С этого времени для мужа и жены начался новый виток испытаний. Пока жена в замкнутом пространстве квартиры отбивалась от соседки и ее мужа, Юрия Шалаева из Бутырки таскали на психиатрические экспертизы, сначала в Кащенко (теперешнюю им. Алексеева), потом в Сербского.
Некритичен к своему состоянию, вынесли свое заключение эскулапы, не соглашается с версией следствия, все отрицает. И мотивации у него парадоксальные: то вроде бы соглашается отвечать на вопросы врачей, а то вдруг начинает утверждать, что врачи ничего не поймут. И думать нечего - ярко выраженный аффект: закрывает глаза, хочет вызвать сочувствие у врачей. Тревожится за семью, считает, что жену и дочь могут убить. Несомненная шизофрения, решили в Кащенко. Абсолютно верно, подтвердили в Сербского. А перед экспертами сидел измученный двухлетним пребыванием в тюрьме, полуголодный человек, потерявший дом, семью и так и не родившегося ребенка. Экспертами же выступали психиатры, которые, выставляя диагнозы абсолютно здоровым людям, отправляли их на мучения в психиатрические больницы еще в советское время. По психиатрическому классификатору лица с такой психикой относятся к разряду эмоционально тупых, пренебрегающих социальными обязанностями.
На суд Юрия Шалаева не привезли, лишив тем самым права на состязательность, о котором так любят распространяться вскормленные грантами официальные правозащитники. Зоя Ивановна устроилась социальным работником и вместе с ребенком стала разносить престарелым продукты. Платили ей двести тысяч, шестьдесят она получала на девочку, и еще сколько-то давали на проездной. Это все, что у них было на двоих. Из этих денег женщина выкраивала мужу на передачи.
Поскольку после суда первой инстанции она подала кассацию, назначенное Юрию Шалаеву принудительное лечение официально не проводилось, но по распоряжению врачей ему стали вводить препараты от бреда, подавлявшие чувства, мысли, волю и мышечный тонус. В законную силу вступает только приговор, определяющий меру наказания, оказание же помощи не должно зависеть ни от какого суда - как же можно было оставить больного без инъекций? От нейролептиков и тюремного режима Шалаев уже едва держался на ногах и почти не мог говорить. Дело тянулось третий год...
Зоя Ивановна обила пороги всех надзорных инстанций, но ни один надлежащий субъект правоохранения не усматривал в действиях других надлежащих субъектов должностных преступлений. Неусмотрение теми, кто в порядке надзора должен был своими умственными усилиями соединять правовую норму с фактическим материалом, порождало следующие в надзорной иерархии должностные преступления. Свое безумие государство переносило на здорового законопослушного гражданина.
Все эти должностные преступления, вместе взятые, уже тянули на государственное - по статье, которой давно никто не пользовался, и которую с 1 января 1997 года из Уголовного кодекса вообще изъяли. Подрыв деятельности государственных органов путем их использования при наличии специальной цели к этому - так гласила изъятая статья, носившая непопулярное название - "вредительство"...
Соседи обнаглели до такой степени, что перестали пускать Зою Ивановну в квартиру, и она вынуждена была ночевать и мыть ребенка у сердобольных людей из того же подъезда. Однажды соседка шарахнула ее двухлетнюю дочку об стенку. При свидетелях. Да и вообще все, что происходило с Шалаевыми, большей частью могло быть подтверждено свидетельскими показаниями, но их никто не снимал. Прокуратура Кунцевского района проигнорировала заявление, подписанное всеми жильцами дома. В противном случае несколько чинов из районного отделения пришлось бы брать под стражу, а личного состава милиции и так не хватало для разборок с организованной преступностью. Недаром участковый говорил Шалаевым: "Разбираюсь только с кровью". Все, что кровью окрашено не было, из уголовного кодекса переходило в разряд совершенно неопределенного "конфликта". А убрать человека можно было и без крови - при помощи должностных преступлений, декриминализированных еще в прежние времена. Тех, кто требовал привлечения к уголовной ответственности должностных лиц, продолжали отправлять в психушки.
В один прекрасный день Зоя Ивановна услышала от зам. начальника отделения, что и она, оказывается, тоже состоит на психучете в ПНД и переписка с ней нецелесообразна. Это было летом прошлого года, но ни в какой диспансер Зоя Шалаева отродясь не обращалась, да и не было у зам. начальника никакого подтверждения обратного. У него была власть над документами и человеческими судьбами, над ним же самим никакого контроля не было. Органы государственной безопасности были разгромлены, разделены на отдельные ведомства, и нанести единый удар по дегенеративной власти уже не могли.
Районный мент, малограмотный и малокультурный, своей властью лишил гражданку России ее законного права на обращение к государству за защитой. Мент представлял не государство, а криминальный государственный аппарат, чьи интересы никак не совпадали с интересами вымирающего народа.
ПРАВОЗАЩИТНИКИ
Не найдя защиты у этого самого государства, Зоя Ивановна пошла по правозащитникам. Правозащитных организаций было много, и их лидеры на все лады клеймили нарушителей прав человека и давали клятвы неустанно бороться за светлые идеалы Хельсинских соглашений. Первой организацией, куда она попала, была Независимая психиатрическая ассоциация, возглавляемая Ю. Савенко. Прием вели две женщины, которые, просмотрев шалаевские документы, ответили, что все написано правильно и оснований для их вмешательства нет. Самого Юрия Шалаева независимые врачи увидеть не пожелали. Впрочем, они посоветовали измученной женщине нанять адвоката и придти с ним в ассоциацию еще раз. Зоя Ивановна, еле стоявшая на ногах от недоедания, поразилась бредовой фантазии психиатров, не осознававших реального расклада вещей. Поразилась она и парадоксальному характеру их деятельности: в программу НПА была включена реабилитация пострадавших от психиатрических злоупотреблений, а именно таковым и был Юрий Шалаев, поскольку оба экспертных заключения были подложными. А еще в членах ассоциации числилась кандидат юридических наук Ю. Аргунова, аккуратно присутствовавшая на приемах. Только потом Зоя Ивановна узнала, что правовед Аргунова имела обыкновение отворачиваться к окну всякий раз, когда речь заходила о психиатрических репрессиях. Она была специалистом по правам именно психически больных, и психически здоровые, объявленные сумасшедшими, ее не интересовали. Да и не враг же она себе встревать в государственные преступления, если даже при демократах никто из психиатров наказан не был, а министром здравоохранения была назначена бывшая эксперт из Сербского - Татьяна Дмитриева.
Зоя Шалаева не знала, что одним из экспертов больницы им. Алексеева, подписавших приговор ее мужу, была Т.Ростовцева, печатавшая свои труды в Независимом психиатрическом журнале, главным редактором которого был сам Ю.Савенко. А прием посетителей, как правило, вела его жена Л. Виноградова.
Так и не поняв, от кого независима савенковская ассоциация, Зоя Шалаева отправилась к члену Хельсинской группы, депутату Госдумы Льву Пономареву, организовавшему и широко разрекламировавшему свой правозащитный центр, в котором уже вовсю работала "горячая линия". Волонтеры расписались на ее заявлении, поставив штамп и дату. Через три недели должно было состояться заседание Верховного Суда - последняя надежда Шалаевых...
Материалы дела, обработанные членами другой инициативной группы, были переданы профессиональному адвокату, входившему в состав пономаревской организации. Пообещав позвонить через два дня, адвокат пропал вообще, так и не вернув чужую работу. Когда Зоя Ивановна вторично обратилась к Пономареву, он отослал ее к волонтерам, а волонтеры в свою очередь отослали ее к нему со словами "разбирайтесь с ним сами". А потом ей и вовсе сказали, что заявление она давно забрала. Это была ложь, рассчитанная на то, что обессилевшая женщина никого не сможет уличить. Зоя Ивановна поняла, что пономаревская "горячая линия" была фикцией, нужной кому-то для создания видимости политической активности общества. К разборкам с правозащитниками она готова не была.
Пономарев был найден все теми же инициативными гражданами на пятидневном семинаре, где вместе с другими правозащитниками разыгрывал сцены из судебной практики. До заседания Верховного Суда по делу Юрия Шалаева оставалось несколько дней.
Припертый неопровержимыми фактами к стене, Пономарев признался, что получил гранты не под защиту репрессированных законопослушных граждан, а для "реабилитации псевдодеструктивных сект". На вопрос, по какому признаку он отличает псевдодеструктивную секту от просто деструктивной и знает ли он сравнительное богословие, Пономарев сообщил вопрошавшим, что он физик, в праве ничего не понимает, и выразил горячее желание дальнейшие переговоры прекратить. Заокеанские спонсоры оплачивали лишь ту деятельность депутата Госдумы, которая подрывала духовное единство русского народа, и способствовала дальнейшей экспансии иностранного капитала в разрушенную российскую экономику. Регистрация фактов подрыва жизнедеятельности государственного механизма в планы этих спонсоров не входила.
ДЕЛО ВРАЧЕЙ
Зоя Шалаева, выступавшая в суде представителем своего мужа, дело проиграла. Верховный Суд, так и не освободив Юрия Шалаева из психушки, спустил дело обратно в городской, а оттуда дело отослали в районный. Временные интервалы при этом каждый раз составляли по полтора месяца, в результате чего минимальный срок принудительного лечения, установленный в шесть месяцев, Шалаев почти отбыл. Теперь ему предстоял суд все той же первой инстанции. Два года тюрьмы и полгода загородной психушки - вот реальная цена за отстаивание прав человека, за честь и достоинство, за дом и семейный очаг, за пребывание на этой грешной земле...
Тема коррупции правоохранительных органов не сходит со страниц печати. Но только вот освещают газетчики не те причины. И далеко не все эти причины понимают.
Продажность охранителей закона напрямую связана с замкнутостью их касты, в которой прокуратура потворствует милиции и суду, а суд не принимает жалобы на милицию и прокуратуру или выносит неправосудные решения. Разорвать этот порочный круг никому не удается не только потому, что потерпевшие от органов правопорядка плохо знают закон. Есть и другая причина: сколь бы красиво ни было доказательство, воспринимать его некому, ибо проявление возмущения давно считается негативной чертой психики. Кому же хочется прослыть юродивым идиотом на фоне всеобщего обязательного инфантилизма? Медицинская полиция не дремлет - экспертные бланк-заказы заполняются с особой тщательностью.
А теперь, читатель, попробуй представить себе, что было бы, если пришлось всерьез обвинить врачей в подложном характере экспертных заключений. Ничего не приходит тебе в голову? Ведь подлогов этих много. Так много, что речь может идти только о государственной политике, использующей должностной подлог для выбраковки жалобщиков. Государственная политика в сочетании с белым халатом даст только одну ассоциацию, по поводу которой тут же поднимут хай глупые и продажные плутократические борзописцы. "Дело врачей" - вот каким щитом, как головой Горгоны, прикроется самозваная общественность, если кто-то осмелится представить доказательственное опровержение медицинских фальсификаций. Или, как говорили раньше, разоблачить. Единственный способ не превратиться в камень под испепеляющим взглядом змееподобной медузы - это заставить ее увидеть в зеркале свое отражение. Преступники должны быть наказаны. В том числе и государственные.
А ст. 69 Уголовного Кодекса - "вредительство", рано или поздно в него вернется.
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/199802/?2_11_1