АНТИСОВЕТСКИЙ ПРОЕКТ

[duel_gazeta]

АНТИСОВЕТСКИЙ ПРОЕКТ

ОБ А. Флегоне

На первой полосе я уже сообщил краткие сведения о первом издателе Солженицына А. Флегоне и хотел бы добавить, что, судя по книжке «Солженицын - пророк?», Флегон не просто антисоветчик - это какой-то свихнувшийся русофоб, причем трудно понять, что именно мы, русские, ему сделали, в связи с чем он так нас ненавидит? О своей национальности он не говорит, но, поскольку он в книге разбирает особенности русского национального характера, то, скорее всего, румынский еврей - кому же еще быть специалистом в русском вопросе, как не румынскому еврею?

Флегон - типичный интеллигент, т.е. начитан, говорлив, хитёр и глуп, но особенно ценно в нем то, что он не способен удержать в голове две мысли сразу и, утвердив одно, уже через пару страниц сам себя и опровергает. Так что далеко ходить не надо - все в одном флаконе. К примеру, плачет о судьбе советских писателей в страшном сталинском СССР: «Известный и популярный советский писатель Борис Пильняк был расстрелян в 1937 году как японский шпион только потому, что несколько лет раньше побывал в Японии в составе делегации советских писателей» (стр. 48). Прекрасно! У нас у всех кровь в жилах стынет от ужаса. Но тут два вопроса: зачем же этот Пильняк признался в том, что он японский шпион, и был ли он им на самом деле?

На первый вопрос ответ ясен - следователи били Пильняка, пока тот не признался. Замечательно! Но зачем же тогда ты, Флегон, пишешь на стр. 221: «Работница русского отдела Би-Би-Си Нина Квит рас­сказывала мне, что она была арестована в СССР перед вой­ной по обвинению в шпионаже в пользу Польши по той при­чине, что она один раз посетила польское посольство с на­мерением узнать адрес своей подруги, переселившейся в Польшу. Если бы она призналась, она попала бы в тюрьму на много лет за шпионаж. Она решила, однако, перетерпеть все пытки и была готова умереть, но не признаться. Ее били и пытали каленым железом. Когда она была уже при смерти, ее выпустили на волю, так как не получили от нее призна­ний». То есть, если признаваться было не в чем, то даже женщины не признавались и их выпускали из НКВД (предварительно закоптив Лубянку дымом кузнечных горнов для раскаливания железа).

Второе. Если Пильняк и его коллеги не были шпионами, то зачем же ты на стр. 281-282 сообщаешь: «У меня есть ориги­нальные письма Савинкова к Гиппиус и Рейли (английско­му шпиону, расстрелянному в СССР), которые свидетель­ствуют о том, что Зинаида Гиппиус, Мережковский и Савинков получали деньги от западных разведок и выпла­чивали разные суммы нуждающимся писателям в обмен на сотрудничество (так же, как после Второй мировой войны «Посев» получал деньги от американской, английской и французской разведок)».

Флегон старательно анализирует все, на его взгляд, гнусные черты русского народа. Скажем, в главе «Страсть к доносам - национальная русская черта» он пишет: «Сталин никогда не смог бы уничтожить столько людей, если бы русский народ не помогал ему добровольно. Сам русский народ почти заставил Сталина истреблять людей, так как было бы непринципиально не убивать человека, когда есть доказательства, т.е. свидетели, что он - враг народа» (стр. 233-234).

Хорошо, нам стало стыдно, но зачем же ты, не моргнув глазом, пишешь, что у англичан доносы об антибританской деятельности являются предметом гордости, более того, зачем же ты не упустил возможности похвастаться и сам: «8-го мая 1957 года английские газеты сообщили о шпионе Периану из румынского посольства, который был разоблачен и выслан из страны в результате информации, полученной от меня»? Если бы я задал ему вопрос: «Что же ты, доносчик, обвиняешь весь русский народ в любви к доносительству»? - то он бы мне ответил, что он не доносчик, а борец с коммунизмом.

Ну что же, в таком случае и русские не доносчики, а борцы с такими тварями, как ты с остальными пильняками. Но это к слову.

В целом же книга Флегона интересна большим фактическим материалом о тех, кто ныне является гордостью россиянской литературы, о реальной свободе на Западе и о том, как Запад формировал из подлых советских писателей и «творческой интеллигенции» свою «пятую колонну» в СССР. Ю.И. МУХИН

Свобода

…Я могу печатать настоящую книгу только потому, что я печатаю ее на свои деньги и на мой собственный риск. Если бы я предложил ее любому русскому западному издателю, то ее никто не напечатал бы. Во-первых, меня упрекнули бы в том, что я недостаточно хвалю Солженицына, а его нужно хвалить, так как он великий борец против коммунизма. А кто не хвалит Солженицына, то он, по мнению русской эмигрантской прессы, если не агент КГБ, то опасный элемент, с которым нужно быть внимательным. Принцип Сталина «Кто не с нами, тот против нас» применяется слепо русскими эмигрантами. Кроме того, ни одно издательство не хочет говорить о причинах, почему повесились бывшие сотрудники Солженицына Морозов, Воронянская и Лена Титова, муж которой делал какую-то работу для Солженицына (более подробно об этом будет сказано немного далее).

Кроме того, западные законы о клевете запугивают многих издателей куда сильнее любого цензора.

В Англии издательство «Кэмбридж Юниверсити Пресс» объявило, что готовит к печати книгу Лакшина «Ответ Солженицыну». В этой книге В. Лакшин, бывший заместитель главного редактора журнала «Новый мир», друг и долгое время помощник А. Твардовского, отвечает Солженицыну на его критику мертвого Твардовского. Солженицыну, конечно, не нравится, когда ему говорят правду в лицо, и он заставил своего адвоката написать письмо издательству Кэмбриджского университета и запугать судом, если оно посмеет напечатать Лакшина на Западе. Следует заметить, что именно так поступает бывший советский писатель, которому западная свобода прессы (относительная для других, но совершенно полная для него) дала миллионное состояние и спасла от преследований в СССР. Когда Солженицын жил в СССР, он требовал полной свободы прессы. Как только появился на Западе, он старается ограничить эту свободу, если эта свобода не в его пользу. Что же можно сказать о несчастном Лакшине, книгу которого не хотят печатать в СССР, так как в ней идет речь о Солженицыне, и не могут печатать в свободной Англии, потому что издатель не хочет рисковать судом. Суды в Англии очень дорогие, а штрафы за клевету могут быть очень большими (в зависимости от богатства истца). Откуда может знать издательство Кэмбриджского университета, кто говорит правду, а кто врет: Лакшин или Солженицын. И чем рисковать судом, лучше не печатать книги. Просто, как в песне «В Коктебеле»:

Свобода, б.., свобода, б.., свобода!
(сс. 30-31)

…Когда в 1956 году я приехал в Англию, мне предложили работать в Би-Би-Си.
Я писал по одной беседе в неделю и читал ее у микрофона. Я писал о чем хотел, и мои начальники читали ее обычно только после передачи (или слушали во время передачи). Вот это действительно свобода прессы! -думал я, сравнивая с работой на радиостанциях социалистических стран. После ухода с моей постоянной работы на радио Би-Би-Си я занимался переводческой конторой и продолжал сотрудничать время от времени с Би-Би-Си. У меня не было никаких трудностей, и мне не отказывали ни в одной предлагаемой мною передаче. В конце года получалось даже наоборот. Меня просили делать для них больше передач, чтобы помочь им расходовать больше денег из кассы, так как в противном случае на будущий финансовый год их бюджет будет уменьшен по тем же принципам, как и во всех других странах.

Но вот в 1965 году в СССР вышла повесть бывшего коменданта Берлина, генерала армии Александра Горбатова. Книга не была защищена авторскими правами, и я решил напечатать ее в английском переводе. То же решение с целью подработать немного «бабок» было принято и князем Ливеном, сотрудником английской разведки и позже главным контролером Би-Би-Си (второй человек после главного директора). Он написал предисловие, а Клаф Гордон, начальник русского отдела, сделал перевод. Книгу выпускало лондонское издательство «Констабл». Я узнал об их книге, когда моя была почти готова. Я выпустил мою книгу за несколько недель перед официальной датой выхода книги князя Ливена и, таким образом, «убил» их книгу. Им пришлось перенести дату выпуска на шесть месяцев, представив ее под другим заглавием. При помощи связей им удалось получить большую рецензию в газете «Ивнинг Ньюс», в которой сообщалось, что издательство «Констабл», соревнуясь с другим издательством (имени не указывалось), сумело выиграть соревнование и быть первым на рынке с этой книгой. Большинство английских читателей не могли, конечно, знать, что еще за шесть месяцев до выигрыша первенства генерал Горбатов напечатал в «Литературной газете» открытое письмо издательству «Флегон Пресс» в связи с выходом в свет его книги.

Обо всем этом знал однако князь Александр Ливен.

Выпустив книгу Горбатова на шесть месяцев раньше князя Ливена, я выиграл соревнование теоретически. На практике я проиграл его. Князь Ливен, увидев, что денежки за авторские права сказали ему «гуд бай» (какая библиотека будет покупать эту книгу, если еще шесть месяцев назад она купила эту же книгу, хотя и в другом переводе?), выгнал меня из Би-Би-Си, заявив английской разведке, что я - советский шпион. Я написал князю Ливену письмо по этому поводу, и он ответил мне, что все это ложь и он никогда не делал таких заявлений. Так как мои знакомые боялись выступать в качестве свидетелей против работников англий­ской разведки, то мне пришлось отказаться от борьбы. Покинув Би-Би-Си, я запел с горя:

«Свобода, б.., свобода, б.., свобода!»
(сс. 35-37)

…Если бы в то время, когда я жил в коммунистических странах, мне сказали, что английская национальная пресса используется разведкой для обмана читателей, то я никогда не поверил бы.

В Англии, в отличие от дореволюционной России, сотрудничество с разведкой считается большим почетом, а не позором (за что в России так ненавидели Фаддея Булгарина). Поэтому один из старших журналистов газеты «Дэйли Экспресс» хвастался несколько лет тому назад в своей газете, как он обманывал своих читателей, предоставляя таким образом разные услуги английской разведке. Например, для того чтобы обмануть публику всего мира о дате проведения опытов с новым типом атомной бомбы, руководители Военного Министерства и Учреждения Атомной Энергии забронировали места в самолете на определенный день и сообщили эту дату газете «Дэйли Экспресс». Информация была напечатана в газете, и журналисты всего мира забронировали себе места на ту же дату или на несколько дней раньше. Враги атомных опытов, которые дежурили в зоне, предназначенной для опытов, узнав из газет, что опыты будут не скоро, покинули временно зону, и, таким образом, английские специалисты смогли провести опыты без всяких затруднений. (с. 38)

Клад для разведки

…ЦРУ начало интересоваться русской литературой, когда поняло, что советские писатели, в отличие от западных, представляют собой клад для разведки.

Советские писатели путешествуют по всей стране больше, чем люди любых других профессий. Они разъезжают для собирания материалов, для изучения языка, для выступлений, для творческих командировок. В отличие от курьеров они способны наблюдать за всем новым и запоминать. Они встречаются со всеми слоями населения, с космонавтами и колхозниками, с таксистами и строителями. Представитель какой другой профессии может содержать в своей голове столько информации о расположении бронетанковых войск, о строительстве новой площадки для вертолетов, о заседании в ЦК КПСС, об успехах металлургов, о любовных связях членов политбюро или о настроении пограничников на китайской границе?

Для получения общей информации ни один генерал не может представлять такого интереса, как активный советский писатель. Кроме того, кто может более ясно и кратко передать всю эту информацию?

Поэтому не стоит ли пригласить советского поэта в американские университеты для гастролей, заплатить ему несколько «косых» и дать ему возможность выпендриваться перед студентами? Пусть читает им любую пропаганду. А затем после выступления следует хорошенький сабантуй с бирлянием, кирянием и марухами.

В отличие от СССР, на Западе нет спроса на стихи, и поэтому издательства не хотят их печатать. Но поэт знать этого не хочет. Ему нужна валюта. Тогда представители ЦРУ обращаются к какому-нибудь издательству и предлагают ему деньги для печатания книги поэта, для соблюдения авторских прав (ведь нельзя же выдать чек от имени ЦРУ) и для приглашения его на Запад.

Для справедливости и объективности я должен отметить, что, в отличие от КГБ, ЦРУ обычно не фотографирует советских писателей во время исполнения их священного долга перед своей родиной, когда они в постели  демонстрируют мощь советского человека.

Написав эти строки, я не выдаю никакого государственного секрета, так как эта практика широко применяется и известна всем - кроме рядовых читателей.

С этой целью создаются общества дружбы, которые приглашают обычно советских «либералов», таких как Вознесенский, Ахмадулина, а иногда там встречаются и такие лица, как Ардаматский, о котором вспоминает Солженицын в своей любимой книге.

Иногда для этой цели ЦРУ прибегает к помощи студенческих кружков. Что им стоит дать в лапу председателю кружка, чтобы тот пригласил известного писателя?

Работа ЦРУ довольно разнообразна, и я не ставлю себе целью ее разбор в рамках настоящей книги.

Для поддержки связи с русскими и восточноевропейскими писателями и диссидентами-графоманами ЦРУ создало на Западе целую сеть журналов. Некоторые из них финансируются полностью ЦРУ («ПОСЕВ», «ГРАНИ», газета «РУССКАЯ МЫСЛЬ», «ВРЕМЯ И МЫ»), а другие («КОВЧЕГ», «СИНТАКСИС», «ЭХО») финансируются только тогда, когда содержат материал, одобряемый ЦРУ. Вот неполный список журналов, которые финансируются полностью или частично американской разведкой:

«Вестник русского христианского движения», Париж;

«Вольное слово», Франкфурт;

«Время и мы», Израиль - в прошлом, США - в настоящее время;

«Глагол», США;

«Гнозис», США;

«Грани», Франкфурт;

«Двадцать два», Израиль;

«Континент», Париж;

«Логос», Париж - Брюссель;

«Новый журнал», Нью-Йорк;

«Посев», Франкфурт;

«Синтаксис», Париж;

«Современник», Торонто;

«Третья волна», Париж;

«Хроника защиты прав в СССР», Нью-Йорк;

«Шалом», Тель-Авив;

«Эхо», Париж (правильнее - «Куриное эхо»);

«Русская мысль» (газета), Париж;

«Память», Париж;

«Тетради самиздата», Брюссель;

«Культура», Париж (на польском языке);

«Бъдъще», Париж (на болгарском языке);

«Сведецтви», Париж (на чешском языке).

Кроме редакций журналов ЦРУ создало и финансирует целый ряд русских книжных издательств, таких, как «ПОСЕВ», «ЛЕВ», «НЕЙМАНИС», «АРДИС», «ХРОНИКА-ПРЕСС», «ГЛОБУС», «ИМКА-ПРЕСС» и пр. Кроме того, некоторые книжные магазины, такие, как «Руссика» в Нью-Йорке, получают деньги от ЦРУ для печатания русских книг, одобренных ЦРУ.

Работники некоторых издательств считаются работниками ЦРУ и, проработав пять лет для этих организаций в Европе, получают право на американское подданство. В старости они получают пенсию от ЦРУ из Америки, как, например, А. Нейманис. Когда отец вышел на пенсию, на его место был переведен работник ЦРУ Орест Нейманис, его сын, занимающий до тех пор тепленькое место в другой организации ЦРУ (радио «Свобода»).

К этой сети издательств следует прибавить радиовещательные организации «Свобода» и «Свободная Европа».

К этому следует добавить русскую политическую организацию НТС, полностью финансируемую ЦРУ и имеющую свои центры во всех странах Западной Европы, к которой принадлежат, в большинстве случаев, всякие бездельники. Этих бездельников НТС посылает встречать советские пароходы и давать морякам бесплатно русскую литературу. Приглашая моряков на кружку пива, они стараются получить всевозможную информацию во время разговоров между двумя русскими, «случайно» встретившимися на чужбине. Так как это единственная русская политическая организация за пределами СССР, то естественно, что сюда попадают и наивные идеалисты, преподаватели русского языка или работники государственных радиостанций, таких, как Би-Би-Си или Немецкая Волна. Таким образом, через НТС ЦРУ зорко следит за русской эмиграцией во всем мире. (сс. 40-43)

…Возьмем для примера случай с В.

Вначале у меня были с ним очень хорошие отношения. Но слишком хорошие отношения между мной и советским писателем означали большой ущерб для ЦРУ. В. ускользнул бы из их когтей, если бы он мог печатать свои произведения у меня и не нуждался бы в их деньгах.

Началось с того, что я напечатал книжонку его стихов под заголовком «Меня пугают формализмом» без его ведома. Когда он узнал об этом, он был очень рад. Когда В. прилетел впервые в жизни в лондонский аэропорт, никто его не встре­чал, кроме меня. Я договорился с представителем газеты «Дэйли Телеграф» задержать В. в ресторане аэропорта до его приезда с тем, чтобы он мог получить какой-нибудь матери­ал для газеты. Через час к нам присоединились и представители «Общества Англия - СССР», которое пригласило В. в Англию.

В аэропорту я договорился с В. о печатании его стихов и выпуске его пластинки. Впоследствии Макс Гейворд, желая завербовать его в качестве информатора для американской разведки, согласился сделать то же самое, но заплатить ему куда больше, чем я (в то время, как я высчитывал сумму на основе авторских прав, американская разведка высчитыва­ла сумму на совершенно других основах). Кроме того, для большего успеха Макс Гейворд послал ему свою любовницу, которая, работая на того же хозяина, спала со всеми совет­скими писателями, которые могли предложить ей какую-либо информацию.

В. остался доволен американской разведкой, которая взяла на себя обязанности выпустить книгу его стихов на ан­глийском языке, а также пластинку с его стихами. Мой ус­тный договор с В. остался в воздухе.

…Впоследствии В. напал на меня, к радости КГБ и ЦРУ, двумя стихотворениями (по этому случаю в газете «Изве­стия» было напечатано, мне кажется, что это было впервые, слово «говно» без многоточий. Даже Троцкого при самом свирепом сталинизме не называли таким словом без много­точий).

Я ответил В. одной книжечкой, и на этом наша борьба прекратилась. Я думаю, что он ничего не выиграл, я поте­рял, а ЦРУ и английская разведка достигли своей цели.

На недоумение читателя, зачем ЦРУ печатать совет­ские стишки в английском переводе, можно дать очень про­стое объяснение: советские стишки им вовсе не нужны. Но им нужен предлог, под которым советскому писателю мож­но было бы вручить хорошую пачку денег. А взяв деньги, ни один писатель не будет сидеть молчаливо и не откажется, хотя бы из вежливости, отвечать на вопросы агентов ЦРУ. (сс. 89-92)

…Когда Светлана Сталина подала на меня в суд, обвиняя меня чуть ли не в краже ее рукописи (из ее московской квар­тиры), то все газеты поспешили сообщить об этом обвине­нии. Когда же через года два Светлане нужно было явиться в суд и доказывать, что я достал ее рукопись нечестным об­разом, то ее адвокат написал мне письмо с предложением за­быть все дело и помириться.

- Зачем забывать? - ответил я. - Давайте судиться.

Но не тут-то было. Адвокат Светланы послал деньги мо­ему адвокату, которые, якобы, пришли не из кармана Свет­ланы, а от неизвестного доброжелателя, и на этом дело кон­чилось без всяких свидетелей и выступлений перед судьей.

И подумал я: как-никак происходит девушка из хоро­шей, известной семьи, которая никогда никому никакого зла не делала. Зачем тягать ее по судам? А кроме того, мой адвокат требовал вперед несколько тысяч долларов, если бы я захотел судиться. И пришлось мне отказаться от тяжб. (с. 118)

Запад: поматросил и бросил

...Журналисты, связанные с разведкой, при посещении СССР встречают разных диссидентов-либералов или просто чудаков. Как только они заметят, что те занимаются чем-то необыкновенным (выпускают, например, книжечку без текста) или делают что-либо, не поощряемое правительст­вом, они начинают восхищаться и посвящать чудакам хвалебные статьи в западной прессе. Заурядный паренек при­обретает мировую славу и скоро приходит к ложному выво­ду, что в СССР его не понимают, и единственный выход для него, по его мнению, это выезд на Запад. Прибыв на Запад после нескольких лет хлопот с большими надеждами, он скоро отдает себе отчет, что им никто не интересуется и он обречен на полный провал в одиночестве, далеко от своих. Если он попробует хлопотать о возврате, ему приклеивают ярлык агента КГБ и его жизнь становится невыносимой. Любой человек, который попытается протестовать против такой практики, подвергается политическим преследовани­ям со стороны «почетных» лидеров эмиграции и, конечно, соответствующих разведок.

Я приведу один пример.

В Москву приезжали разные западные священники и восхищались работами молодого художника Юрия Титова. Он рисовал религиозные картины, лики, мистические ко­раблики. В западных книгах на тему о русской церкви его кар­тины часто воспроизводились с хвалебными статьями.
О нем часто появлялись материалы в русской эмигрантской прессе. Для меня, как и для многих других, знавших о нем по статьям, Юра Титов был выдающейся личностью. Я никогда не забу­ду, как один из моих русских знакомых, встретив меня на улице Лондона, сообщил мне взволнованным голосом:

- Слушай! Титов приехал. Только что сообщили по лондонскому радио.

- Где? Куда?

- В Рим. Но без картин. Кагебистские суки сожгли все его картины в самолете серной кислотой.

Вскоре детали о приезде знаменитого художника появи­лись в «Посеве» и в других журналах. Приезд Титова получил огласку как мировое событие.

Юра Титов приехал со своей женой и дочерью. Все трое были счастливы и надеялись на прекрасное будущее, соглас­но рассказам священника Бордо и его приятелей. Но судьба приготовила им другое будущее.

Во-первых, почти все те, кто прославлял его, когда он был в СССР, отказались вынимать деньги из кармана и покупать его религиозные картины. Одно дело писать в га­зете о возрождении религии в СССР, о гениальном русском художнике, вдохновленном святым духом, а другое дело раскошеливаться, чтобы приобрести картину сомнительной ценности. Пока Титов был в Москве и боролся против совет­ской системы, он был гениальным художником. Как только он появился на Западе, его гениальность испарилась. После нескольконедельной шумихи Титовы опомнились. Картины не продавались, а три рта нужно было кормить. Одна моя знакомая, видя их безвыходное положение, взяла всех троих к себе на квартиру с питанием. Но сколько же можно содержать бесплатно троих людей? Титов, которому миро­вая пресса вбила в голову еще в России, что он гениальный художник, отказывался от любой работы, кроме мазанья своих святых картин.

После многих хлопот семью Титовых устроили в париж­ском доме художников. Но здесь им дали только квартиру. На еду нужно было зарабатывать. Картины не продавались. Титов вошел в свою уборную с религиозными картинами и из уборной объявил забастовку, забив за собой дверь. Он ре­шил не выходить оттуда до самой смерти. Французские вла­сти отвезли его в больницу.

Его жена Лена попыталась найти себе работу, но ничего из этого не вышло. Работу по своим способностям ей не да­вали. Жить с воздуха было невозможно даже для святых ма­ляров. Лена Титова обратилась в советское посольство с просьбой пустить их обратно в СССР, где их окружало более отзывчивое общество. Как-никак в СССР они жили на вер­хушке социальной пирамиды диссидентов. У Титовой был хороший любовник - Буковский. Правда, муж застал его один раз в нескромном положении и, пользуясь своим фи­зическим преимуществом, а также психологическим (право первого), навесил ему несколько фонарей. Однако храбро­го Буковского это не устрашило и он не отрекся от любви из-за таких пустяков. (сс. 122-124)

…Когда на Западе появился Солженицын, у Титовых воз­никла новая надежда. На родине у них получилось недора­зумение, но на чужбине все прошлые, мелочные обиды за­бываются и чувство отчужденности сильно приближает и связывает (как односельчан или одноклассников в лагере). Но новый мессия, оказавшись на Западе, отказался принять семью художника, посвятившего всю свою жизнь христиан­ской религии. Надежда на то, что мессия соизволит запла­тить за работу, проделанную в СССР, увидя их жалкое по­ложение, лопнула, как мыльный пузырь,

Когда в Париже появился их знакомый и земляк вио­лончелист Ростропович, у разочарованных, оскорбленных, разоренных, несчастных и растерянных Титовых не было больше храбрости пойти к звезде с поклоном. Они любили и уважали Ростроповича, но с ужасом задавали себе вопрос:

- А что если и он даст нам по шее, как великий борец за счастье мира Александр Исаевич? Там-то мы все чувствова­ли себя равными и не чурались один другого. А здесь? У него же ведь тоже есть деньги.

И после долгих сомнений, исканий, переживаний, тер­заний, физических и душевных мук Лена пошла по един­ственному пути, который был открыт для нее: она накинула на себя петлю, проклиная русскую эмигрантскую среду и ее прессу, которая заманила их на Запад.

После ее смерти в газете «Ле монд» появилась очень хва­лебная статья о русской благородной женщине, умном и храбром борце против коммунизма, о друге человечества Лене Титовой.

Само собой разумеется, что в статье ни словом не намекалось на то, что эту прекрасную женщину убило русское «бдительное» эмигрантское общество. В статье самой авторитетной французской газеты не было сказано ни слова о том, что Титова покончила жизнь самоубийством; Фран­цузские читатели еще раз сожалели о слабости медицины в борьбе с болезнями.

Зачем знать им то, что невыгодно американской развед­ке и на руку коммунистической пропаганде?! Зачем запад­ной прессе предупреждать будущие жертвы? Ведь это на ру­ку коммунизму. А вот если люди вешаются, это, вероятно, на руку западной пропаганде. Ведь есть возможность тис­нуть вызывающую слезы статейку об очередной жертве коммунизма.

Газета «Ле монд» считается левой газетой Франции. (сс. 126-127)

Солженицын - «широкая русская душа»

Я упомянул выше, Александр Исаакиевич, о письмах Савинкова к Рейли и Гиппиус, которые у меня хранятся на продажу. Я мог бы их продать вам для поправки будущего издания «Гулага». Но вы же их не купите, а, вероятно, попро­сите бесплатно. Когда вам предложили архив русской белой армии, вы попросили через вашего представителя, чтобы бедный эмигрант, живущий перепродажей книг, передал вам этот архив бесплатно. Неужели вам не стыдно вести себя таким образом? У вас что, денег не хватает? Или вы Бог или второй Сталин, которому нужно делать подарки да еще и спасибо говорить за то, что он их принял?

Все подарки ему подносят

И спасибо говорят. Б. Окуджава, Черный кот.

Мне очень не нравятся шкуры с «сидорами» денег (по-ва­шему - бабок), выклянчивающие информацию у стариков первой эмиграции. Когда эти бедные, несчастные доходяги посылают вам информацию и просят вас заплатить за печа­тание на машинке и за потерянное время, то вы не считаете нужным хотя бы ответить на письма (не говоря уже о плате). Тем более, что эту информацию они посылают вам не по соб­ственной инициативе, а в ответ на вашу просьбу.

Я знаю, что у вас нет времени для всякой «мошкары», но ведь у вас есть секретарша и есть «мать моих детей», как вы называете женщину, которую нормальные люди называют женой или супругой и которая отказалась от своей личной жизни для того, чтобы служить вашему «великому» делу.

Я знаю одну милую старушку, которая училась в том же университете, что и вы. Она написала свои мемуары о сту­дентах 20-х годов и предложила издательству «Посев». Ей ответили, как и многим другим, что напечатают с удоволь­ствием, но при условии, что она заплатит за печатание. По­сле долгих переговоров старушка напечатала свою книгу в Южной Америке, где условия оказались выгоднее, чем в «Посеве». Весь тираж был распродан, но она не получила ни копейки. (Ей дали бесплатно несколько экземпляров собственной кни­ги.)

После похвальных статей в эмигрантских журналах она ждала заказов в надежде покрыть хотя бы часть своих рас­ходов. И что же? Вы ей написали письмо с просьбой выслать вам эту книгу. И она  сейчас же выслала ее. Это было не­сколько лет назад. А вы ей деньги выслали? Порядочные лю­ди обычно пишут: «Прошу вас выслать мне то-то и то-то с приложением счета». Но вы же счета не попросили, а писа­тельница, женщина старого аристократического воспита­ния, никогда в жизни не торговавшая, постеснялась послать вам счет без просьбы.

Старая эмигрантка подумала так: «Ведь знает же сам, что печатание книги связано в расходами, видел же цену книги в газете и мог бы уплатить за книгу при первом случае, когда в доме появится лишняя копейка». (Не все же русские писатели печатают книги на деньги ЦРУ, как А.И. Солже­ницын.) Но у шкур лишних копеек не бывает.

Александр Исаакиевич! Я обращаюсь к вам от имени не­скольких старых эмигрантов, которые послали вам материал о Первой мировой войне. Я думаю, что материал оказался ценным. На основе полученного  вы поняли, что написали чушь в вашем первом томе «Августа четырнадца­того», и решили переделать этот том в соответствии с полученной информацией. Если каждый том стоит в сред­нем 10 долларов и если вы продали 2 миллиона (из вашего заявления можно понять, что речь идет минимум о несколь­ких миллионах), то вы заграбастали за одну книгу свыше 2 миллионов долларов. Я думаю, что не покажусь вам наха­лом, если посмею напомнить, что в приличном обществе следует платить за работу людей. Моя просьба заключается в следующем: поройтесь в ваших глубоких карманах и до­станьте оттуда несколько медяков для тех доходяг, которые отказывались от ужина или от обеда, чтобы заплатить ма­шинистке за печатание материалов, предназначенных для ваших книг. Ведь они будут содержать их информацию, но будут увеличивать вашу прибыль и вашу славу всезнающего писателя. Надеюсь, что вы не откажете мне в любезности проделать эту столь болезненную для вашего сердца процедуру.

Окончание следует, используйте кнопку 'назад' для перехода
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200413/?13_5_1