ЕСЛИ БЫ НЕ АДМИРАЛЫ! - II
ЕСЛИ БЫ НЕ АДМИРАЛЫ! - II
Один «паркетный моряк» заставил другого вести себя, как моряк настоящий
Обмен телеграммами между Витгефтом и Алексеевым после 10 июня продолжался на все повышающихся тонах. 17 июля наместник получил сообщение о состоявшемся 4 июля совещании флагманов и командиров эскадры. Подавляющее большинство высказалось против немедленного выхода, апеллируя к недостаточной боеготовности кораблей и эскадры в целом.
Один только Н.О. Эссен - командир «Севастополя» - выступил за выход и прорыв с боем, несмотря на то, что именно его броненосец пострадал во время выхода 10 июня.
Прозвучавшие на совещании резонные вопросы о ремонте броненосца Эссена нисколько не смутили - освоенная кессонная методика позволяла утверждать, что «Севастополь» будет в строю через две, максимум через три недели. Совещание встретило выступление Эссена с прохладцей - может быть, еще и потому, что Эссен только что, приказом от 2 июля, стал капитаном 1-го ранга, и его за молодость и независимость офицерский «бомонд» считал выскочкой. Но за уверенностью Эссена в своей правоте стоял стиль работы Макарова - страстная любовь ко всему, что связано с понятием «военный флот», постоянное стремление к новым техническим и тактическим решениям, напряжение всех сил для поддержания наилучшей боеготовности вверенного ему корабля. Ни один из броненосцев 1-й Тихоокеанской эскадры не получил в течение кампании столько повреждений, сколько «Севастополь», но тем не менее ему не суждено было погибнуть от вражеских мин и снарядов. Прав был С.О. Макаров - сражения выигрываются людьми, а не кораблями!
Получив 17 июля сообщение Витгефта, Алексеев в тот же день переадресовал сообщение царю. При этом он добавил пояснение своего несогласия с решением совещания. 19 июля Николай ответил: «Вполне разделяю Ваше мнение о важности скорейшего выхода эскадры из Артура и прорыва во Владивосток. Выбор времени исполнения предоставлен Вашему усмотрению как главнокомандующего».
Царь, как видим, по сути дела уклонился от принятия решения, очень ловко спихнув ответственность за все на самого Алексеева. Алексеев же истолковал депешу царя как одобрение его точки зрения. 25 июля Витгефт получил последнюю телеграмму от Алексеева, в которой приказ о выходе был дан в самой категорической форме: «Вновь подтверждаю… к неуклонному исполнению вывести эскадру из Порт-Артура…невыход эскадры в море вопреки высочайшей воле и моим приказаниям и гибель ее в гавани лягут тяжелой ответственностью перед законом, лягут неизгладимым пятном на андреевский флаг и честь родного флота. Настоящую телеграмму сделать известной всем адмиралам и командирам».
«Паркетные моряки» умели давить на самые святые чувства моряков настоящих! Особенно патетически можно восклицать о чести родного флота именно тогда, когда самому не надо стоять на мостике под летящими в тебя 20-пудовыми снарядами с «шимозой».
Впрочем, вряд ли категоричность тона Алексеева произвела такое уж радикальное действие на Витгефта - это было не впервые. Но одновременно с категорическим приказом наместника, 25 июля, заговорили осадные орудия японцев, которые были установлены теперь так близко, что накрывали и город, и порт, и акваторию, где стояли корабли. Находиться в гавани теперь стало едва ли не более опасно, чем в открытом море.
26 июля Витгефт объявил всем командирам последнюю телеграмму Алексеева и издал приказ о выходе эскадры на 6 часов утра 28 июля. Непосредственных указаний, как вести бой при встрече с противником, он не дал, ограничившись общими словами о соблюдении инструкций Макарова. Взгляды же самого Витгефта на возможность прорыва прозвучали в его выступлении на совещании 4 июля: «Кто может, тот и прорвется; никого не ждать, даже не спасать, не задерживаясь из-за этого; в случае невозможности продолжать путь, выкидываться на берег и по возможности спасать команды, а судно топить и взрывать; если же не представится возможности продолжать путь, а представится возможным дойти до нейтрального порта, то заходить в нейтральный порт, даже если бы пришлось разоружиться, но никоим образом в Артур не возвращаться, и только совершенно подбитый под Порт-Артуром корабль, безусловно не могущий следовать далее, волей-неволей возвращается в Артур».
Ничего себе - выполнение инструкций Макарова! Витгефт превращает эскадру в отдельные корабли еще до выхода в море! Комментарии тут вряд ли уместны.
Наконец-то появилась возможность расправить плечи
Но, как бы то ни было, приказ о выходе эскадры был разослан на корабли в тот же день, 26 июля. «Известие о предстоящем выходе в море вызвало... вздох облегчения», - записал в своем дневнике старший офицер крейсера «Диана» капитан 2 ранга В.И. Семенов. - Необходимость этого выхода была до такой степени очевидна, массы были так проникнуты этим сознанием, что упорство «начальства» порождало среди наиболее горячих голов самые ужасные подозрения... Иногда казалось... что вот-вот по эскадре пронесется зловещий крик: «Измена! Начальство нас продало!..».
Можно ли не согласиться со старшим офицером «Дианы»? Несмотря на длительное унижение стоянием под обстрелом японцев и бесконечной починкой кораблей, возможности для которой все сокращались, не имея никаких шансов достойно ответить своими двенадцатидюймовками, все команды просто горели желанием выйти в море и разобраться с японцами как следует. И вот такой-то личный состав Алексеев с Витгефтом считали небоеспособным! Принимать бой против японцев в открытом море, выходит, нельзя. А терять корабли, стоя на рейде, значит, можно. Конечно, крик «Измена! Начальство нас продало!» - это, главным образом, эмоции, но для военного моряка, как и для всякого военного (да и вообще всякого, кому понятны слова о настоящих мужчинах), нет ничего более невыносимого, чем погибать, имея возможность достойно ответить и не используя этой возможности.
Кстати, повреждения, полученные «Цесаревичем» и «Ретвизаном» при обстреле 25 и 27 июня, были ликвидированы самым ударным образом - к утру оба корабля были готовы к бою. Правда, рубка «Цесаревича» так и осталась плохо защищенной, что сыграло роковую роль в сражении, а команда «Ретвизана» заделывала подводные пробоины и откачивала воду, которой броненосец успел набрать не менее 500 тонн, всю ночь накануне выхода - и броненосец вышел в море наравне со всеми.
Что готовил нам противник?
Диспозиция японцев к 28 июля была следующей: главный броненосный отряд под командованием самого Того находился в районе острова Роунд вблизи Порт-Артура (броненосцы «Микаса», «Асахи», «Фудзи», «Шикишима» и броненосный крейсер «Асама»); крейсера «Якумо», «Касаги», «Такасаго» и «Читосе» - южнее Ляотешаня; бронепалубные крейсера «Акаси», «Сума» и «Акицусима» - у Энкаунтер-Рока; крейсера «Хасидате» и «Мацусима» - в бухте Сикау в непосредственной близости от Порт-Артура; новейшие и сильнейшие броненосные крейсера «Ниссин» и «Кассуга» вместе со старой калошей броненосцем «Чин-Иен» фланировали в дозоре, контролируя выход с рейда. Кроме того, четыре отряда миноносцев общей численностью до 40 вымпелов постоянно вертелись между Порт-Артуром и Дальним.
Все эти силы могли быть сосредоточены в считанные часы; адмирал Камимура, как и полагалось, сторожил со своей эскадрой Корейский пролив, имея приказ не допустить в Желтое море владивостокские крейсера.
По всей видимости, выход 28 июля был так же хорошо известен Того, как и предыдущий 10 июня, поскольку диспозиция японцев была исключительно благоприятной для встречи и уничтожения нашей эскадры. «Гроссмейстер» Того вооружился кучей домашних заготовок и предвкушал расправу с игроком-любителем.
Но, между прочим, «гроссмейстер» не учел, что его паучья сеть может порваться - 15 двенадцатидюймовок «Цесаревича», «Ретвизана», «Севастополя» и «Полтавы» и 8 десятидюймовок «Победы» и «Пересвета» - это не муха, а крупный шмель. Правда, по вспомогательной артиллерии у японцев большой перевес. Очень, конечно, нужен был бы «Баян», оставшийся в Артуре. Но! При всех достоинствах броненосных крейсеров (несопоставимая с броненосцами скорость хода, та же дальнобойность - у «Ниссина» и «Кассуги») они обладают недостаточной для эскадренного боя бронезащитой - плата за скорость хода. Поэтому при работе в огневой линии наравне с броненосцами они являются слабым местом. Миноносцы же в ходе эскадренного боя можно не принимать в расчет - они опасны только в условиях плохой видимости и тогда, когда броненосцы уже сильно пострадали.
Итак, перевес у японцев хотя и заметный, особенно в средней артиллерии, но даже с чисто арифметической точки зрения ситуацию безнадежной назвать нельзя. Единственно, что необходимо - это настоящее командование эскадрой, умение использовать возникающие тактические преимущества и соблюдать общую стратегию боя. Как раз этого у Витгефта и нет, поскольку он вышел в море, будучи заранее уверенным в поражении. Ничем не лучше и его дублер - младший флагман князь Ухтомский. Он вообще был бы очень рад, если бы корабли ходили только задним ходом, уклоняясь от боя.
И вот такие-то адмиралы решали судьбу России! А ведь на кораблях - прекрасные команды, готовые к бою и проверенные в деле.
Играть-то вполне можно и против гроссмейстера…
С восходом солнца наши корабли начали выходить на рейд и занимать свои места по диспозиции. На этот раз траление рейда было проведено значительно быстрее, чем 10 июня, и уже в 8.45 эскадра вышла в море, следуя за тралящим караваном в кильватерной колонне. Головным шел «Цесаревич» под флагом Витгефта.
Оставляя Порт-Артур, Витгефт телеграфировал Алексееву: «Согласно предписанию выхожу с эскадрою прорываться во Владивосток. Лично и собрание флагманов и командиров, принимая во внимание все местные условия, были против выхода, не ожидая успеха прорыва и ускоряя сдачу Артура, о чем доносил неоднократно». Витгефт лишний раз напоминал Алексееву о том, что его приказ невыполним. Лучше бы он сообщил о своих планах прорыва - тогда можно было бы скоординировать его действия с владивостокскими крейсерами!
В 10.30 был отпущен тралящий караван. Эскадра легла на курс зюйд-ост 520 - на Шантунг. Видимость была идеальной, погода словно благоприятствовала японцам для скорейшего обнаружения нашей эскадры. Впрочем, «гроссмейстеру» Того и не требовалось ее искать - дозорные крейсера уже сообщили ему все, что нужно, и поспешили присоединиться к главному броненосному отряду. И противник не замедлил появиться - в 11.30 главные силы японцев под флагом адмирала Того возникли на видимости (130 кабельтовых) с северо-востока. Расчет Алексеева на возможность прорыва, избегая боя, был в корне неверен. Но прорыв с боем был вполне возможен, несмотря на все «домашние заготовки» Того. В главной огневой линии Того шли 4 броненосца и два сильнейших броненосных крейсера - «Ниссин» и «Кассуга». Разбросанность японских сил, в соответствии с «паутиной», привела к тому, что на нашей стороне оказался перевес в главном калибре - «гроссмейстер» угодил на грань обмана самого себя. Так что прав-то был Эссен!
Японская эскадра шла на пересечку курса нашей. Тактический план Того явно обозначал намерение охвата головы противника, пользуясь преимуществом в скорости (изначально скорость нашей эскадры была 8 узлов, японской - не менее 15). На момент открытия огня (12.20) наряду с главными силами японцев, пересекавшими наш курс на расстоянии около 75 кабельтовых, еще 4 крейсера (броненосные «Якумо» и «Асама» и 2 бронепалубных) шли параллельным с нашим курсом на расстоянии также около 75 кабельтовых; 3 крейсера находились к северу на расстоянии 80-85 кабельтовых; наконец, к северо-востоку на расстоянии около 100 кабельтовых появились еще 3 крейсера.
«Паутина» Того, тем самым, оставляла только путь обратно на Порт-Артур, где наши корабли караулили все 4 отряда миноносцев и осадные орудия генерала Ноги, уже пристрелявшиеся к гавани. Первая «гроссмейстерская заготовка» явно подсказывала Витгефту повернуть обратно, как и 10 июня, и угодить под полный разгром.
Но в эту ловушку наш флагман на сей раз не пожелал попадать. На открытие огня японцами наши корабли принялись дружно отвечать, и одновременно эскадра увеличила ход до 13 узлов. При этом Витгефт приказал изменить курс влево на 4 румба. «Гроссмейстеру» пришлось признать, что и вторая домашняя заготовка не сработала - эскадры оказались на контркурсах, охват головы не удался.
Определенный «дебютный перевес» Того все же получил - в результате поворота условия стрельбы для русских кораблей ухудшились, японцы просматривались под острым углом и против солнца. Однако сам по себе бой на контркурсах был более выгоден нам, чем японцам - в этом случае преимущество в главном калибре ставило в критические условия броненосные крейсера, попадающие последовательно под удары наших двенадцатидюймовок. Кроме того, японцы, будучи прилежными учениками англичан, не осваивали приемов боя на контркурсах, а наши, несмотря на все недостатки в боевой подготовке, умели вести встречный бой - уроки адмирала Макарова не пропали даром!
Поэтому Того применил третью «домашнюю заготовку» - пока наши броненосцы не успели пристреляться - пустил поперек курса нашей эскадры отряд миноносцев, набросавших плавающих мин. Эта заготовка Того сработала, хотя и не полностью - подорвать ни один из наших кораблей не удалось, но пришлось несколько раз менять курс, обходя мины. В результате сосредоточить огонь на слабейших вражеских кораблях оказалось невозможно, поскольку наши корабли при маневрировании несколько раз перекрывали друг другу сектор обстрела.
Преимущество в скорости у японцев хоть и уменьшилось, но осталось. В результате при прохождении на контркурсах под огонь попали не японские, а наши крейсера, получившие несколько попаданий. Особенно досталось флагману крейсерского отряда «Аскольду», на котором находился командующий крейсерами новоиспеченный контр-адмирал Н.К. Рейценштейн. 12-дюймовый снаряд сбил на «Аскольде» одну из пяти труб. Впрочем, ни артиллерия, ни машины при этом не пострадали. Командир «Аскольда» К.А. Грамматчиков приказал выбросить за борт обломки разбитой трубы, и крейсера по приказу с «Цесаревича» ушли на левый траверз броненосцев, туда же переместились и все 8 миноносцев.
Пока что «гроссмейстер» своими домашними заготовками ничего существенного не добился. Даже фактор солнца использовать не удалось, а попадания в крейсера не уменьшили их боеспособности - все они благополучно вышли из-под обстрела. Более того, обстрел крейсерского отряда броненосцами нельзя расценить иначе, как злорадную насмешку над неопытным игроком - дескать, вот я сейчас над тобой малость поиздеваюсь. Но Витгефт на этой стадии боя показал себя вовсе не таким уж дилетантом - он не попался ни в одну из ловушек и, более того, вынудил противника ошибиться - после прохождения на контркурсах и обстрела крейсеров Того вдруг обнаружил, что… наша эскадра прорвалась! Стрелять-то японцам уже не в кого, а прямо по курсу нашей эскадры - открытое море без всякой «паутины». К тому же японский флагман получил несколько весьма чувствительных попаданий - на встречных курсах наши стреляли лучше японцев, несмотря на всю пресловутую выучку тоговских комендоров. «Гроссмейстер» явно почувствовал себя обескураженным.
В 13.25 стрельба прекратилась, и Витгефт лег на прежний курс. Запоздалая попытка Того охватить хотя бы хвост, а не голову нашей эскадры, тоже не удалась - Витгефт дал команду прибавить ход до 14 узлов. Теперь путь во Владивосток был открыт.
Все бы прекрасно - и «гроссмейстер» посрамлен, и наш адмирал оказался значительно умнее, чем ему самому казалось. Увы! Концевой броненосец - «Полтава» - стал отставать, поскольку из-за неисправностей машин он не мог держать скорость 14 узлов. Этим, естественно, воспользовались японцы. Отряд крейсеров, шедший параллельным курсом с нашей эскадрой («Якумо», «Асама» и два легких крейсера), набросился на отставшую «Полтаву». Хоть калибр их орудий и уступал 12-дюймовкам «Полтавы», все же четверо на одного - это много.
Пришлось остальным броненосцам сбавить ход и поддержать «Полтаву», в результате чего противник отвернул и прекратил огонь. После этого ни один отряд из тех, которые плели «паутину», не имел намерений подходить к нашей эскадре ближе, чем на 70 кабельтовых, а с такого расстояния их крейсера не могли нанести вреда нашим броненосцам.
Первая фаза боя на этом закончилась. Можно было подвести некоторые предварительные итоги.
Если бы и дальше в том же духе…
Все противоборствующие корабли остались в строю. Наиболее сильные повреждения получили флагманы - «Цесаревич» и «Микаса», а также концевые - «Полтава» и броненосный крейсер «Ниссин». Повреждения «Ниссина» (а он вел дуэль в основном с «Пересветом») оказались настолько серьезными, что Того спешно включил в главную огневую линию еще один броненосный крейсер - «Якумо», выведя его из состава 3-го боевого отряда. Бой на контркурсах все-таки принес свои плоды, несмотря на «гроссмейстерские» домашние заготовки.
Витгефту удалось по сути выиграть эту фазу боя, поскольку прорыв в открытое море состоялся. Если бы наша эскадра имела хотя бы равный с японцами ход, то можно было бы окончательно вырваться из «паутины». В этом случае желанный план выхода в Японское море и соединения с владивостокскими крейсерами был бы реализован, потому что эскадра адмирала Камимуры из 9 крейсеров вряд ли бы решилась принять бой против броненосцев, пусть и получивших повреждения в предыдущем бою. Невыполнимый приказ начинал выполняться! Но - увы! - у японцев было преимущество в ходе.
Главный броненосный отряд Того, выполнив поворот и идя параллельным с нашей эскадрой курсом, медленно, но верно нагонял нас, находясь сзади и справа. Остальные отряды японцев можно было в этот момент не принимать во внимание. «Гроссмейстер» стремился теперь, перейдя из дебютной стадии в миттельшпильную, не просто настигнуть противника, а навязать бой «со всеми удобствами», т.е. заставить наши корабли на параллельных курсах стрелять против солнца. В таком бою преимущество было у японцев - за счет большей скорости хода они могли осуществить охват головы нашей колонны, а если мы опять будем поворачивать, то собьемся с курса. Необходимо было срочно искать встречный план, чтобы опровергнуть эту, теперь уже очевидную, тактическую заготовку.
Около 15.00 Витгефт запросил у командиров кораблей сведения о повреждениях. Ответы были благоприятными - существенных повреждений и потерь в вооружении не отмечалось. Поскольку намерение Того снова навязать бой сомнений не вызывало, Витгефт со своим штабом провел совещание на предмет выбора тактики боя.
Большинство штаб-офицеров высказало предложение перестроиться в строй фронта и уходить именно таким строем. В этом случае противник не сможет воспользоваться преимуществом в скорости хода, а преимущество в главном калибре, причем существенное, будет у нас. Такая тактика, кроме всего прочего, даст свободу маневра крейсерам и миноносцам, которые в случае боя на параллельных курсах будут не у дел. Перестроение во фронт заставит перестраиваться и японцев, поскольку угроза охвата головы колонны в этом случае нависнет уже над ними. Вот то самое встречное решение, которое опять посрамит «гроссмейстера» Того!
Безусловно, если бы Витгефт был уверен в управляемости эскадры, он согласился бы с этим предложением. Пускай он не допускал возможности победить в бою (а такая возможность в этот момент явно просматривалась), но возможность увести эскадру в полном порядке вопреки всем заготовкам Того была для него крайне привлекательной. По всей видимости, опять сыграла решающую роль убежденность Витгефта в том, что «он не флотоводец». Опасаясь, что при имеющемся уровне управляемости эскадры (а, собственно, чем он был так уж плох - никаких тактических просчетов пока что не было сделано!) уязвимость наших кораблей при перестроении во фронт возрастет, он принял решение: уходить, насколько это позволит фактор времени, прежним порядком, и принять по возможности более кратковременный бой, рассчитывая на наступление темноты. В этом, конечно, был свой резон - первая фаза боя показала, что японцы уязвимы, что они выходят из боя после нескольких удачных попаданий и, следовательно, под покровом темноты уйти от них будет легче. Тем более, что практика отражения минных атак у нас уже более чем достаточная и вполне можно надеяться на то, что все наши корабли сумеют справиться с налетами «морских ос».
Чистый горизонт прямо по курсу манил Витгефта, создавая у него надежду на выполнение казавшегося совершенно невыполнимым приказа. И он принял решение не на уровне хотя бы мастера (пускай не гроссмейстера), каким было бы перестроение во фронт, а на уровне дворового шахматиста, не способного рассуждать глубже, чем «если он меня съест, я его съем». Здесь-то и проявилась разница в уровнях тактического мышления флотоводца Того и «паркетного моряка» Витгефта.
Но даже и это еще не обрекало нас на поражение. Пока главные силы Того с воловьим упорством нагоняли нашу эскадру и заходили со стороны солнца (а оно уже стало переваливаться на западную сторону неба), в распоряжении Витгефта появился еще один тактический ход, который и без строя фронта мог обеспечить нам возможность оторваться от противника. Это - атака миноносцев.
Аналогия с шахматной партией: одна пешка - ничто, но пешки, стоящие фалангой или расположенные по диагонали, - сила. Атака миноносцев «из-под солнца», представляющая собой набросанные на курсе противника плавающие мины либо - в случае выбора удачного угла атаки - пуск торпед даже в случае успешного уклонения противника от мин или торпед непременно замедлила бы ход вражеской эскадры и дала бы нам столь необходимый выигрыш во времени. Тем более что Того уже применил совсем недавно именно такую атаку против нас, а теперь ему очень полезно было бы отведать кушанье своего собственного приготовления. Да, против восьми наших миноносцев японцы имели более чем двойной перевес - их миноносцы все время вертелись вокруг, но, как и в линейных силах, у них просматривалась сильная разбросанность, и фактор неожиданности и стремительности атаки, безусловно, можно и нужно было использовать. Однако, похоже, Витгефту это и в голову не пришло, а штаб-офицеры, обиженные неприятием их предложения насчет строя фронта, не стали более высовываться.
Перед началом новой фазы боя Витгефт передал семафором по линии: вести огонь по головному кораблю противника, а с заходом солнца следить за «Цесаревичем». И все! Это было последним распоряжением командующего эскадрой, после этого бой шел вроде как сам по себе. Как действовать, если с «Цесаревичем» что-то случится? Что делать, если в результате маневрирования головной корабль противника выйдет из сектора обстрела? Эти и другие вопросы, требующие наработанных тактических заготовок для своего решения, не были даже поставлены. А практика сражения поставила их сама!
Гроссмейстеру крепко набили морду.
Если бы при этом у нас вел игру хотя бы мастер!
В 16.45 эскадры сблизились на расстояние 45 кабельтовых. Само по себе это расстояние показательно: японцы тянули с открытием огня, хотя имели более совершенные дальномерные устройства. Наши тоже не стреляли, поскольку стремились выиграть еще хоть какое-то время. Почему же японцы не открывали огня со своей любимой дистанции 70-80 кабельтовых? Ведь в первой фазе боя они стреляли именно так.
По всей видимости, мы встретились еще с одной тактической заготовкой Того. Он уже почувствовал, что маневрирование под огнем при стрельбе с дальних дистанций ведет к постепенному сближению, а в этом случае возрастает эффективность наших бронебойных снарядов. Японским «шимозным» снарядам все равно, с какой дистанции их выпускают, но на меньших расстояниях процент попаданий выше. Наши же снаряды при стрельбе с малых расстояний в случае попадания мимо броневого пояса могут пробить оба борта навылет и не разорваться (у них запальные трубки работают с замедлением).
Первым из наших кораблей открыла огонь концевая «Полтава», затем, по мере того, как японская эскадра обгоняла нашу, последовательно вступали в бой остальные корабли. При этом «гроссмейстер» Того опять просчитался - «Микасе», прошедшей сквозь строй всей нашей эскадры, весьма крепко досталось. В момент открытия огня «Микаса» сама попала в положение «охвата головы» - по ней могли стрелять все шесть наших броненосцев. И они не преминули приложить все старания. Именно в этой фазе боя японский флагман получил наибольшие повреждения. Но он, несмотря ни на что, не потерял хода и продолжал вести эскадру за собой, несмотря на то, что на корабле Того вышла из строя почти вся артиллерия и большинство верхней команды, включая командира.
Японские корабли, как и наши, сосредоточили огонь на флагмане, но эффективными попадания в «Цесаревича» стали только после того, как японцы вырвались вперед. Снова Того попытался охватить голову нашей эскадры, что было теперь не просто тактической заготовкой, а жизненной необходимостью - огонь «Микасы» настолько ослабел, что вся надежда была на орудия остальных кораблей. Витгефт приказал, как и в первой фазе боя, повернуть на два румба влево и увеличить ход до 15 узлов. Такая скорость была не под силу не только «Полтаве», но и «Севастополю», они стали отставать, и ход - в который уже раз! - пришлось снова уменьшить.
Но полного охвата Того сделать все равно не смог - «гроссмейстер» почувствовал, что его силы на исходе. Просто обе эскадры изменили курс. Все же солнечный фактор Того частично использовал, но теперь уже и силуэты японских кораблей неплохо смотрелись на фоне клонящегося к закату солнца. Бой достиг кульминации. Обе огневые линии напрягали все силы, несмотря на то, что с выходом орудий из строя огонь постепенно слабел. Теперь уже огонь сосредотачивался не только на флагманах, но и на остальных кораблях, попадавших в сектор обстрела.
Примерно через полчаса после открытия огня 12-дюймовый снаряд противника угодил в середину фок-мачты «Цесаревича». Находившийся на нижнем мостике Витгефт был разорван на куски, погибли также несколько офицеров его штаба и матросов. Штаб командующего как таковой перестал существовать. Но это еще не было потерей управления. Эскадру повел оставшийся в строю командир «Цесаревича» капитан
1-го ранга Н.М. Иванов. Еще полчаса ожесточенной артиллерийской дуэли, в течение которых эскадры сблизились на совсем уж ничтожное расстояние - до 20 кабельтовых. Командир «Цесаревича» в течение этого критического получаса умышленно не подавал сигнала о гибели командующего, чтобы в разгар боя не вызвать растерянности.
Именно в этот период наибольшего сближения наши моряки смогли визуально рассмотреть результаты работы своих комендоров - «Микаса» практически не стрелял, «Асахи» горел, «Фудзи» почти не управлял действиями своей артиллерии - похоже, был разбит дальномерный пост, «Шикишима» мучительно рыскал по курсу и больше был озабочен восстановлением рулевого управления, чем стрельбой по противнику, броненосные крейсера усиленно заделывали пробоины.
Но вот в 17.45 еще один 12-дюймовый снаряд противника разорвался в непосредственной близости от боевой рубки «Цесаревича». Мы помним, что рубка флагмана пострадала от попадания 25 июля и практически не защищала от осколков тех, кто в ней находился. Поэтому все офицеры, находившиеся в рубке, были выведены из строя. Взрыв также вывел из строя все приборы управления огнем и повредил рулевой привод. Броненосец начал описывать циркуляцию. Сигнала о выходе из строя подать было некому. Строй эскадры нарушился.
Этому предшествовал диалог в рубке флагмана японцев, приведенный в знаменитой книге А.Н. Степанова «Порт-Артур»:
«Адмирал оторвался от бинокля и взглянул в сторону русских. Склонявшееся к западу солнце хорошо освещало эскадру. Несмотря на разрушения и пожары, она продолжала двигаться прежним курсом и не снижала интенсивности своего огня.
Того в задумчивости отправился обратно в рубку…
В рубке он кивком головы подозвал к себе капитана второго ранга Изиду, заменившего раненого начальника штаба. Офицер тотчас подошел и почтительно вытянулся в ожидании приказаний. Адмирал мгновение помолчал. В его голове вихрем проносился целый рой мыслей. Тяжелое положение японской эскадры было очевидно. Встал вопрос о выходе из боя, но отступление обозначало провал основного плана войны - не допустить соединения Артурской и Владивостокской эскадр. С другой стороны, продолжение боя грозило такими повреждениями, после которых броненосный отряд может надолго выйти из строя и русские приобретут хотя бы временное превосходство на море. Правда, у острова Цусима находится еще эскадра броненосных крейсеров адмирала Камимуры, а в Корейских шхерах скрывается три десятка миноносцев. Но зато к русским могут подойти на помощь владивостокские крейсера.
Осторожность все же взяла верх.
- Поднять сигнал: «Я имею передать приказ», - обратился адмирал к Изиде.
- Готово, - через минуту доложил офицер.
- Эскадре отходить в Сасебо, - раздельно проговорил Того.
Изида с удивлением и испугом посмотрел на своего адмирала.
- Разве ваше превосходительство считает, что русские выиграли бой? - робко спросил он.
- Да.
Офицер широко раскрыл свои чуть раскосые черные глаза, затем взглянул в сторону неприятельской эскадры и радостно воскликнул:
- Флагманский корабль русских вышел из строя!»
Быть может, такого разговора в рубке «Микасы» и не было. Допустим, что писатель допустил авторский вымысел, болея душой за русских моряков и представляя сверхдраматическую ситуацию вокруг выхода из строя нашего флагмана. Но то, что японские корабли были повреждены сильнее наших и понесли бульшие потери - это никакой не авторский вымысел, а исторически достоверные сведения, которые можно прочитать где угодно. И это - независимо от пресловутых разрывных японских снарядов, начиненных «шимозой», вызывавшей страшные разрушения при попадании во что угодно, даже в трап или кучу сложенных коек. Мораль: наши комендоры Артурской эскадры стреляли лучше японских, вышколенность которых стала «притчей во языцех» у военно-морских историков.
Что же произошло
после выхода из строя нашего флагмана?
Командир «Ретвизана» капитан 1-го ранга Щенснович, чтобы помочь эскадре восстановить боевой порядок, повернул на неприятеля с намерением таранить один из его кораблей. Японцы сосредоточили по броненосцу сильный огонь. «Ретвизан», стреляя, шел полным ходом; на мгновенье он закрывался всплесками воды и дымом от разрывавшихся снарядов, и тогда казалось, что броненосец тонет. Когда до противника осталось не более 17 кабельтовых, на «Микасе» поднялся черный столб дыма и окутал всю переднюю часть. Снаряд «Ретвизана» явно угодил в боезапас.
В эти решительные минуты Щенснович был ранен в живот осколком. Замысел не удалось осуществить до конца, «Ретвизан» отвернул, его маневр дал возможность командирам других русских кораблей выровнять строй. Но у них не хватило решимости последовать за «Ретвизаном» и поддержать его атаку, тем более, что «Ретвизан» не поднял никакого сигнала.
Вот оно - командование эскадрой по-витгефтовски, а не по-макаровски. Героический рывок Щенсновича мог серьезно укрепить Того в его решении немедленно выйти из боя. Все наши броненосцы не потеряли хода и сохранили главный калибр. Более того, если бы маневр «Ретвизана» был поддержан хотя бы одним из наших броненосцев - а «Пересвет», «Победа» или «Севастополь» вполне могли это сделать - то вражеский флагман почти наверняка пошел бы ко дну - ведь он уже не мог отвечать. Если молчит главный калибр, а активный борт вспомогательной артиллерии тоже не стреляет, то атака, подобная маневру «Ретвизана», смертельна. Тем более, что, отворачивая от неуправляемого «Цесаревича», «Пересвет» и «Севастополь» повернули в сторону противника. А так - не имея указаний с «Цесаревича», наши корабли не предприняли ничего, и японцы лихорадочно сосредоточили огонь всей артиллерии на «Ретвизане», который оказался ближе к японцам, чем к своим. Щенсновичу пришлось отвернуть, чтобы самому не пойти ко дну, потому что японцы, поначалу давая сплошные перелеты, быстро пристрелялись и нанесли несколько серьезных повреждений в носовой части броненосца. А ведь «Ретвизан» накануне получил серьезную пробоину именно в носовой части, которая была за ночь заделана кое-как. Вода снова хлынула внутрь корабля, и продолжать атаку в одиночку уже не было возможности. «Ретвизан» отвернул назад. Реальнейшая возможность решительно изменить ход боя в нашу пользу была упущена.
Пока «Ретвизан» пытался таранить «Микасу», на мостике «Цесаревича» очнулся раненый артиллерийский офицер лейтенант Ненюков. В рубке, кроме убитых, никого не было. Ненюков встал к штурвалу, который оказался неисправным; попытка передать управление через центральный пост на нижний штурвал не привела ни к чему - из центрального поста не отвечали. В это время в рубку пришел лейтенант Пилкин, которому Ненюков и сдал командование. Так как машинный телеграф не действовал, то Пилкину стоило больших усилий перевести управление в центральный пост. Вскоре командование принял раненый старший офицер корабля капитан 2-го ранга Шумов. Он приказал поднять сигнал по эскадре, что адмирал передает командование младшему флагману контр-адмиралу Ухтомскому.
Г.Н. ЗМИЕВСКОЙ
Окончание следует, используйте кнопку 'назад' для перехода
В содержание номера
К списку номеров
Источник: http://www.duel.ru/200443/?43_6_1