Арт Москва
ART MOSCOW
Первое, что поразило при подходе к ЦДХ на Крымском валу- это кособокие изящные небоскрёбы, которые, как бы подбоченясь, выросли, как бледные поганки после дождя слева от моста через Москву-реку. Выросли, да и ладно- холмастая набережная реки Москвы это вам не изящная плоскость набережных реки Невы.
Кубик ЦДХ был нашпигован горячим воздухом накаляющейся России, это вам не микроскопические субъективные миниатюрки и мелкие плевки питерского «Борея» или «Малого Манежа». Вообще- чем дальше от Москвы, чем провинциальней, тем юмор непонятней, тем всё более побочные и самокопательные проблемки художники в своём творчестве затрагивают. Современное искусство Питера выглядит по сравнению с московским анемично. Смотришь- вроде пестро и сложно, но непонятно о чём, вышел из зала и сразу забыл.
На Арт Москве же слёзы и кровь, железо и золото империи- всё это брызгало со стен. Могло бы побольше брызгать, но могло бы фонтаном бить как и скважины, но и то, что можно было увидеть- оно уже радовало и щемило сердце сказанной правдой.
В инсталляции Георгия Острецова «Проводы» пустая шинель (Акакий Акакиевич, видно, ушёл на фронт и не вернулся) раскачивала страшной рукой римейк на Поленова, где вдова и сироты везли гроб с отцом. Д.Гутов выставил картину в виде грифельной доски, на которой как бы мелком было написано много раз одно слово «Почём?». Константин Батынков в своей «Дачной амнистии» изобразил знакомые и родные сочетания бревна и хаоса, досок и недостроя. Дача на сдачу от украденных недр.
На выставке много было всякой анималистики и человекозверушек. Живём то во времена баснописные, эзоповские. Всякие люди с носами волков и мордами коров Виктора Пивоварова, «Свинки» Евгения Петрова, белый котик, являющийся из облаков Игоря Гусева («Явление антикризисного животного»). А на картине Лукаса Пуги «Хант спрашивает Медведя: Можно ли стрелять?». Ну и конечно не обошлось без деревянного орла, держащего в венке заветный ключик. Авторство не считывалось, так как устроители забыли внизу прицепить буковки. Кто-то от галереи «Триумф».
Кто-то из художников изобразил бруски золота, кто-то посвятил большие холсты бриллиантам. Беляев Гинтовт нашёл чему то похожему на натуральное сусальное золото лучшее применение- на монументальных золотых панно он изобразил чешуйчатых алых воинов, этакую смесь Спайдер-мена с русским витязем, которые страстно смотрели в небеса над Кремлём, совершали над ним кульбиты, а над азиатской девушкой и русским юношей летели летающие тарелки- толстые пятиконечные звёзды. Между этим золотом и киноварью чернела усечённая пирамида мавзолея, сложенная из домино с точечками то ли из стразов, то ли из бриллиантов. Москвичи- они такие, они могли и брюликами разукрасить. От такой золотой веры в золотой век хотелось приосаниться и воспрянуть духом. Тем более за стеной отсека звучала прекрасная классическая музыка, а на экране шло видео группы АЕС+F, где античной красоты юноши и девушки разных рас стремились в небо, к цветам и также рассчитывали на наступление Золотого века. К этому пафосу примыкали работы Дарьи Брукер «Красное озеро», явно навеянные советским искусством 30-х, с их культом молодости, спорта и тела. Красивые юноши на лодке подняли вёсла в ожидании чего-то наверняка прекрасного (Георгий Гурьянов «Пловцы»). Хотелось верить в лучшее вместе с вышеперечисленными художниками.
Возле отсеков галереи «Триумф» бродили два стильных лысых парня, мне почему то показалось, что один из них- Беляев-Гинтовт, получивший премию Кандинского в этом году. Я спросила у рыжего москвича, не Гинтовт ли это? Он сказал, что нет, что Гинтовт лежит в больнице, его избили враги его творчества, некие глобалисты. Рыжий москвич оказался владельцем галереи Емельяном Захаровым.
А вот Виктор Скерсис в своём «Гармонисте» и «Юноше с красными леденцами» увидел уход русского народа в глухую несознанку. Люди в робах несли куда-то всё то же монументальное бревно (картина Николая Белоуса). Константин Бессмертный создал гигантское полотно «Алфавит», на котором изобразил слова «Кремлять», «Воровать по крупному», «Жулик», «Выше Живота и ниже Живота» и т.д. Вокруг этой картины собралась гурьба зрителей, они чуть ли не встали в очередь, чтобы всё рассмотреть и почмокать губами удовлетворённо. Но ещё большее столпотворение было вокруг плакатов «Падлы решают всё», Ты побывал в Крушевеле?» и «Пролетарии всех стран, простите». Также радовала длинная инсталляция «Власть лишним людям!», опять же авторство из-за отсутствия подписей было непонятным, но эта анонимность выглядела как художественный изыск, в этом самом оживлённом уголке Арт Москвы каждый был готов подписаться под этими артпроизведениями. (Богдан Мамонов?)
Мария Звягинцева изобразила «Спальный район» в виде кроватки, над которой нависла ужасная глыба на верёвочке. В эту интерактивную кроватку наперебой норовили забраться дети, уставшие от выставочной прогулки. У взрослых возникало рефлекторное желание детей из кровати выгнать или телом их прикрыть от нависающей глыбы. Что ж, художница сделала ощутимой нашу квартирную русскую реальность. Хорошо бы туда прилегли Путин с Медведевым и Матвиенко с Лужковым.
Нормунд Лацис создал не менее пронзительную инсталляцию «Слава», изобразив тенеобразные ордена советской эпохи между рогами мёртвых оленей. Напротив сверкали синими глазами из морщинистых лиц какие-то трогательные люди (Наталья Ульянова «О происхождении света»). Конъюнктурно и невнятно, но весело и задорно выглядел картонный «Арктик SEA» на стене, без него выставке какого-то перца не хватало бы.
Но к перцу полагается и мясо. Им можно было назвать работы Елены Рожковой «Мавзолей» в сочетании со скульптурными бюстами А. и Ф. Рукавишниковых «2000 лет войне». Среди песчано-серых изображений фантастических умерших мавзолеев с полумесяцами и звёздами скалили зубы покрытые шрамами грубые и прекрасные воины всех эпох, начиная римлянами и скифами и кончая воинами 21 века.
Совсем по-другому скалилась «Юля» в золотой раме (Сергей Зарва), а доктор Тюльп как-то жутко держал младенца на коленях под летающей золотой сосиской (Александр Ройтбурд). А под потолком висела на стропах парашюта русская шпионка-пианистка (автор Даша Фурсей). Строгий пафос высокого стиля, крепких материалов и профессионального мастерства отлично сочетался с бутафорией, иронией, зубоскальством и лубочной пестротой.
Арт Москва отлично отцедила слащавость и муторный постмодернизм за рамки своих залов, художники с мозгами и душой нашли себе применение. Работ на тему «Что-то-Нечто» было немного. Была бы идея- воплощение ей найдётся. И нашлись галереи, готовые работать с искусством по настоящему актуальным. За Москву можно только порадоваться!
А вход на выставку был оформлен инсталляцией нашей питерско-московской художницы Анны Жёлудь, которую называют одной из самых талантливых представительниц молодого поколения. «Специальное место» являло собой стальную конструкцию- кресло, экран, электрический провод и мышка с ноутбуком в виде незавершённой спирали. Мир в виде стальных конструктов объёмных вещей, мир в виде внятных считываемых схем- это то, что нужна нам сегодня.
Я не затрагиваю материальную сторону Арт Москвы, она мне просто неинтересна. Артрынком здесь пахло мало. Какое там баблище и в каких галереях крутилось, это было совсем неинтересно. Или дух денег был сильно канализирован, на поверхности оставались эмоции, мысли и надежды. Это был всё же не арт-рынок, а арт-Москва.
Из интервью с Емельяном Захаровым.
-Ваша галерея «Триумф»- самая крутая в Москве?
-Нет. В Москве много прекрасных галерей- галерея Айдан, Овчаренко, «Регина», «XL», Марата Гельмана…
- Вы давно занялись галерейным делом?
-Несколько лет. А искусством всегда занимался.
-Вы сами делаете политику своей галереи? Полагаетесь только на свой вкус, или окружили себя головастыми искусствоведами?
-Пучеглазые толстожопые искусствоведы нас ненавидят и поливают.
-Вы цитируете книжку Кантора «Уроки рисования»? Замечательный образ и книжка отличная! Может вы с самим великим Кантором знакомы?
-Знаком.
-Может он вас спровоцировал на занятие галерейным делом и на продвижение искусства, отличного от проделок Сыча?
-В моих увлечениях нет питерских корней.
-Зато есть потрясающая любовь к Москве и Кремлю!
-Не знаю.
-А как Гинтовт стал вашим автором?
-Мы давно с ним дружим, он работал с Якутом. Потом, когда у Якута были какие-то сложности, он попросил меня, чтобы я занимался его творчеством.
-Он сам свои работы вам предлагаете, или вы ему подсказываете- сделай ка вот это!
-А попробуй художнику что-то предложить, он вас пошлёт на хрен. Лишний раз быть посланным не хочется!
-В годы кризиса, говорят, что галереи будут процветать.
-А галереи всегда процветают! Просто нужно иметь отличный характер и чудесный аппетит.
-Может быть, ещё полезно писать стихи?
-Нет, я не творческий человек! Я всё личное меняю на наличное.
-А когда вы первый раз приобщились к искусству?
-В школе. Я поменял коллекция фантиков от жвачек на саблю в ножнах Фаберже!
.
Первое, что поразило при подходе к ЦДХ на Крымском валу- это кособокие изящные небоскрёбы, которые, как бы подбоченясь, выросли, как бледные поганки после дождя слева от моста через Москву-реку. Выросли, да и ладно- холмастая набережная реки Москвы это вам не изящная плоскость набережных реки Невы.
Кубик ЦДХ был нашпигован горячим воздухом накаляющейся России, это вам не микроскопические субъективные миниатюрки и мелкие плевки питерского «Борея» или «Малого Манежа». Вообще- чем дальше от Москвы, чем провинциальней, тем юмор непонятней, тем всё более побочные и самокопательные проблемки художники в своём творчестве затрагивают. Современное искусство Питера выглядит по сравнению с московским анемично. Смотришь- вроде пестро и сложно, но непонятно о чём, вышел из зала и сразу забыл.
На Арт Москве же слёзы и кровь, железо и золото империи- всё это брызгало со стен. Могло бы побольше брызгать, но могло бы фонтаном бить как и скважины, но и то, что можно было увидеть- оно уже радовало и щемило сердце сказанной правдой.
В инсталляции Георгия Острецова «Проводы» пустая шинель (Акакий Акакиевич, видно, ушёл на фронт и не вернулся) раскачивала страшной рукой римейк на Поленова, где вдова и сироты везли гроб с отцом. Д.Гутов выставил картину в виде грифельной доски, на которой как бы мелком было написано много раз одно слово «Почём?». Константин Батынков в своей «Дачной амнистии» изобразил знакомые и родные сочетания бревна и хаоса, досок и недостроя. Дача на сдачу от украденных недр.
На выставке много было всякой анималистики и человекозверушек. Живём то во времена баснописные, эзоповские. Всякие люди с носами волков и мордами коров Виктора Пивоварова, «Свинки» Евгения Петрова, белый котик, являющийся из облаков Игоря Гусева («Явление антикризисного животного»). А на картине Лукаса Пуги «Хант спрашивает Медведя: Можно ли стрелять?». Ну и конечно не обошлось без деревянного орла, держащего в венке заветный ключик. Авторство не считывалось, так как устроители забыли внизу прицепить буковки. Кто-то от галереи «Триумф».
Кто-то из художников изобразил бруски золота, кто-то посвятил большие холсты бриллиантам. Беляев Гинтовт нашёл чему то похожему на натуральное сусальное золото лучшее применение- на монументальных золотых панно он изобразил чешуйчатых алых воинов, этакую смесь Спайдер-мена с русским витязем, которые страстно смотрели в небеса над Кремлём, совершали над ним кульбиты, а над азиатской девушкой и русским юношей летели летающие тарелки- толстые пятиконечные звёзды. Между этим золотом и киноварью чернела усечённая пирамида мавзолея, сложенная из домино с точечками то ли из стразов, то ли из бриллиантов. Москвичи- они такие, они могли и брюликами разукрасить. От такой золотой веры в золотой век хотелось приосаниться и воспрянуть духом. Тем более за стеной отсека звучала прекрасная классическая музыка, а на экране шло видео группы АЕС+F, где античной красоты юноши и девушки разных рас стремились в небо, к цветам и также рассчитывали на наступление Золотого века. К этому пафосу примыкали работы Дарьи Брукер «Красное озеро», явно навеянные советским искусством 30-х, с их культом молодости, спорта и тела. Красивые юноши на лодке подняли вёсла в ожидании чего-то наверняка прекрасного (Георгий Гурьянов «Пловцы»). Хотелось верить в лучшее вместе с вышеперечисленными художниками.
Возле отсеков галереи «Триумф» бродили два стильных лысых парня, мне почему то показалось, что один из них- Беляев-Гинтовт, получивший премию Кандинского в этом году. Я спросила у рыжего москвича, не Гинтовт ли это? Он сказал, что нет, что Гинтовт лежит в больнице, его избили враги его творчества, некие глобалисты. Рыжий москвич оказался владельцем галереи Емельяном Захаровым.
А вот Виктор Скерсис в своём «Гармонисте» и «Юноше с красными леденцами» увидел уход русского народа в глухую несознанку. Люди в робах несли куда-то всё то же монументальное бревно (картина Николая Белоуса). Константин Бессмертный создал гигантское полотно «Алфавит», на котором изобразил слова «Кремлять», «Воровать по крупному», «Жулик», «Выше Живота и ниже Живота» и т.д. Вокруг этой картины собралась гурьба зрителей, они чуть ли не встали в очередь, чтобы всё рассмотреть и почмокать губами удовлетворённо. Но ещё большее столпотворение было вокруг плакатов «Падлы решают всё», Ты побывал в Крушевеле?» и «Пролетарии всех стран, простите». Также радовала длинная инсталляция «Власть лишним людям!», опять же авторство из-за отсутствия подписей было непонятным, но эта анонимность выглядела как художественный изыск, в этом самом оживлённом уголке Арт Москвы каждый был готов подписаться под этими артпроизведениями. (Богдан Мамонов?)
Мария Звягинцева изобразила «Спальный район» в виде кроватки, над которой нависла ужасная глыба на верёвочке. В эту интерактивную кроватку наперебой норовили забраться дети, уставшие от выставочной прогулки. У взрослых возникало рефлекторное желание детей из кровати выгнать или телом их прикрыть от нависающей глыбы. Что ж, художница сделала ощутимой нашу квартирную русскую реальность. Хорошо бы туда прилегли Путин с Медведевым и Матвиенко с Лужковым.
Нормунд Лацис создал не менее пронзительную инсталляцию «Слава», изобразив тенеобразные ордена советской эпохи между рогами мёртвых оленей. Напротив сверкали синими глазами из морщинистых лиц какие-то трогательные люди (Наталья Ульянова «О происхождении света»). Конъюнктурно и невнятно, но весело и задорно выглядел картонный «Арктик SEA» на стене, без него выставке какого-то перца не хватало бы.
Но к перцу полагается и мясо. Им можно было назвать работы Елены Рожковой «Мавзолей» в сочетании со скульптурными бюстами А. и Ф. Рукавишниковых «2000 лет войне». Среди песчано-серых изображений фантастических умерших мавзолеев с полумесяцами и звёздами скалили зубы покрытые шрамами грубые и прекрасные воины всех эпох, начиная римлянами и скифами и кончая воинами 21 века.
Совсем по-другому скалилась «Юля» в золотой раме (Сергей Зарва), а доктор Тюльп как-то жутко держал младенца на коленях под летающей золотой сосиской (Александр Ройтбурд). А под потолком висела на стропах парашюта русская шпионка-пианистка (автор Даша Фурсей). Строгий пафос высокого стиля, крепких материалов и профессионального мастерства отлично сочетался с бутафорией, иронией, зубоскальством и лубочной пестротой.
Арт Москва отлично отцедила слащавость и муторный постмодернизм за рамки своих залов, художники с мозгами и душой нашли себе применение. Работ на тему «Что-то-Нечто» было немного. Была бы идея- воплощение ей найдётся. И нашлись галереи, готовые работать с искусством по настоящему актуальным. За Москву можно только порадоваться!
А вход на выставку был оформлен инсталляцией нашей питерско-московской художницы Анны Жёлудь, которую называют одной из самых талантливых представительниц молодого поколения. «Специальное место» являло собой стальную конструкцию- кресло, экран, электрический провод и мышка с ноутбуком в виде незавершённой спирали. Мир в виде стальных конструктов объёмных вещей, мир в виде внятных считываемых схем- это то, что нужна нам сегодня.
Я не затрагиваю материальную сторону Арт Москвы, она мне просто неинтересна. Артрынком здесь пахло мало. Какое там баблище и в каких галереях крутилось, это было совсем неинтересно. Или дух денег был сильно канализирован, на поверхности оставались эмоции, мысли и надежды. Это был всё же не арт-рынок, а арт-Москва.
Из интервью с Емельяном Захаровым.
-Ваша галерея «Триумф»- самая крутая в Москве?
-Нет. В Москве много прекрасных галерей- галерея Айдан, Овчаренко, «Регина», «XL», Марата Гельмана…
- Вы давно занялись галерейным делом?
-Несколько лет. А искусством всегда занимался.
-Вы сами делаете политику своей галереи? Полагаетесь только на свой вкус, или окружили себя головастыми искусствоведами?
-Пучеглазые толстожопые искусствоведы нас ненавидят и поливают.
-Вы цитируете книжку Кантора «Уроки рисования»? Замечательный образ и книжка отличная! Может вы с самим великим Кантором знакомы?
-Знаком.
-Может он вас спровоцировал на занятие галерейным делом и на продвижение искусства, отличного от проделок Сыча?
-В моих увлечениях нет питерских корней.
-Зато есть потрясающая любовь к Москве и Кремлю!
-Не знаю.
-А как Гинтовт стал вашим автором?
-Мы давно с ним дружим, он работал с Якутом. Потом, когда у Якута были какие-то сложности, он попросил меня, чтобы я занимался его творчеством.
-Он сам свои работы вам предлагаете, или вы ему подсказываете- сделай ка вот это!
-А попробуй художнику что-то предложить, он вас пошлёт на хрен. Лишний раз быть посланным не хочется!
-В годы кризиса, говорят, что галереи будут процветать.
-А галереи всегда процветают! Просто нужно иметь отличный характер и чудесный аппетит.
-Может быть, ещё полезно писать стихи?
-Нет, я не творческий человек! Я всё личное меняю на наличное.
-А когда вы первый раз приобщились к искусству?
-В школе. Я поменял коллекция фантиков от жвачек на саблю в ножнах Фаберже!
.