Семейная сага Боратынских
Ольга Боратынская в возрасте 14 лет
Романы Ольги Ильиной "Канун восьмого дня" и "Белый путь" стали для меня прекрасным литературным открытием. Это та прекрасная чистая русская классика усадебного романа, светлые картины которого сменяются страшными и черными революционными трагедиями. С первых строк погружаешься в такой знакомый и милый сердцу мир старой России, иногда слог Ольги Боратынской напоминает одновременно Тургенева, Шмелева и Бунина. Если романы были изначально написаны по-английски, то нужно сказать, что работа переводчиков превосходна. Оба романа основаны на подлинных фактах, а все герои имеют реальных прототипов среди дворянских семей Казани: Огарины - это Боратынские, Волотские - это Ильины, Шиловы - Шиповы.
Сама Ольга Александровна родилась в известной дворянской семье Боратынских. Ее отец - А.Н. Боратынский был предводителем казанского дворянства, а мать - известная петербургская красавица Надежда Шипова. Ольга Александровна появилась на свет в 1894 году, и была ровесницей правления императора Николая II, так же, как и главная героиня ее романов. Нита Огарина - это и есть Ольга (в семье ее звали Литой) Боратынская.
А.А. Боратынский, отец Литы
Надежда Боратынская (Шипова), мать Литы. Посмертный портрет, написанный ее братом
"Канун восьмого дня" начинается с детских воспоминаний Ниты Огариной: яркие образы рассудительного отца, строгой, но при этом всегда справедливой матери, бабушек, одна из которых была петербургской гранд-дамой, а образ другой списан с О.А. Боратынской (урожденной Казем-Бек). Интересно описаны и незамужние тетушки Ниты, сестры отца: Катя и Вера. Под Верой выведен образ Ксении Боратынской. Она прожила долгую, полную утрат и лишений жизнь в совдепии и оставила интересные воспоминания о семье Боратынских, в том числе и о племяннице Лите.
Практически живым существом, членом семьи предстает дом Огариных (Боратынских), каждый зал, каждую комнату которого Нита описывает с особенной нежностью:
"Над детской косым столбом пролилось солнце, в нем крутятся искры, красные, изумрудные, разные. И кровать больше не хочет меня держать. Она сбрасывает меня ногами на коврик, и я бегу босиком по теплой солнечной луже через столб самоцветных пылинок к балконной двери. Она открыта, и кусты сирени и акации, толпящиеся у балкона, несут ко мне в детскую свою буйную утреннюю радость. Сколько мне лет, четыре, семь, пять? Не знаю, все лета моего детства слились в один сияющий день.
Причесывает меня мадемуазель. Няня не умеет так завязать бант, чтобы он стоял бабочкой, и не знает, какого цвета ленту выбрать. Мадемуазель завязывает бант как раз как надо, и потом берет свечку, и накручивает на нее пряди моих волос, чтобы вокруг лица и на спине болтались белокурые букли... Вскоре после этого я встаю перед образами и говорю "Отче Наш". В это время нельзя смотреть в окно.
В столовой длинный стол. К завтраку и к обеду нас с гостями около 15 человек, но к утреннему чаю все приходят по очереди, когда встают. Лакей Арсений выносит из буфетной кипящий самовар. Я сижу за столом спиной к окнам и обычно рассматриваю стенку, украшенную портретами прадедушек и прабабушек. Некоторые большие, масляными красками, в тяжелых золотых рамах; другие поменьше, пастели и акварели.
Пока мы пьем морковный сок, с которого всегда начинаем, она (мадемуазель) наливает нам шоколад и намазывает маслом по три тонких ломтика хлеба - белый, серый и черный.
Столовая и соседняя гостиная выкрашены в светло-желтый цвет, и под потолком, вдоль карниза бежит тонкий, узорный бордюр.
Гостиная очень большая, угловая, в ней две половины: одна дневная, другая вечерняя. Дневная выходит окнами на юг и восток. Мебель в ней светлая. Через прозрачные занавески льется сияние солнца и птичий гам. Посреди гостиной стоит большой четырехугольный стол, покрытый кустарной скатертью; если ее снять, там внутри оказывается рулетка. Северная половина гостиной совсем другая. Мебель темнее, в углу круглый диван, на котором могут усесться десять человек, и кресла тяжелые и глубокие. Здесь все сидят вечером за круглым столом, читают вслух, спорят о чем-то серьезном, или играют в почту и пишут на тему.
Библиотека - комната моего прадеда-поэта, в нее все было перевезено из сгоревшего теперь большого дома. Она выходит на север, и днем в ней все окна закрыты. По стенам стоят книжные шкафы, а над ними - портреты поэта и разных его друзей. Один из шкапов называется "наш собственный, оттого, что в нем только книги, написанные родственниками или друзьями, большинство из них - первые издания.
Наша зала! Ряд хрустальных люстр, белые колонны, высокие лепные потолки с нашими гербами, темные портреты вдоль стен… Эта зала была центром вселенной… наше прошлое было здесь и прошлое наших предков. Стеклянная дверь Белой залы была распахнута в сад, и оттуда лилось дыханье нагретых солнцем трав, сирени и земли… Сущность всего на свете, всех стран, морей и рек, всех дорог, всех творцов и творимого ими, царей, правителей и их народов, вся человеческая кипучесть втекала сюда, в этот центр жизни, в эту залу..."
Семья Огариных - яркий пример просвещенной русской дворянской семьи, образ которой ярко отражен в поэме Ольги о младшем брате:
Об исканьи правды Божьей
В этом доме говорили,
О ведущем к ней незримом
И единственном пути,
О борьбе со злом и ложью
И о том, каких усилий
Стоит то одно, чтоб мимо
Этой правды не пройти.
У Ниты Огариной два брата: старший - Дмитрий и младший - Алек, Александр, так же, как и у Ольги Боратынской. И Дмитрий, и Александр обладают прекрасно развитым художественным вкусом и чувством красоты. Вся семья Огариных музыкальна, тонка и поэтична. Когда читаешь строки романа, то понимаешь, каким подарком судьбы была возможность родиться и вырасти в такой семье, среди личностей подобного масштаба.
Дети Боратынские: Лита, Алек и Дима
Детство Ниты и ее братьев омрачается преждевременной смертью матери. На этом моменте мы прощаемся с Нитой-ребенком и видим ее уже юной барышней-невестой, вернувшейся из Италии, куда отправил ее отец, опасаясь за ее слабые легкие. Ольга Боратынская тоже бывала в заграничных путешествиях, но насколько я знаю, не одна, а путешествовала вместе с отцом. Возвратившись домой, Нита некоторое время раздумывает о том, чему посвятить жизнь, но отец долгого безделия не терпит и требует, чтобы Нита продолжала учебу, кроме того, она не позволяет ей отгораживаться от горя и бедности, прививает интерес к благотворительности, при этом учит помогать нуждающимся так, чтобы не унизить их достоинство.
«И папа объяснил, что все это значило для нас: и Дима, и я, и маленький Алек должны сознавать, что мы унаследовали «культуру», то есть то, чего лишены многие другие дети, которые не хуже нас, а может быть, и лучше. Столько для нас было сделано, что если мы будем плохо себя вести, если мы будем ленивыми, жадными, трусливыми, то это мы будем больше ответственны, чем многие другие. «Вы отвечаете за все, что вам дано, - и он строго погрозил нам пальцем, - вы должны будете служить людям и вашей родине».
Лита Боратынская (справа) с подругой на маскараде
Правда, у бабушек и тетушки Ниты по материнской линии - немного другие планы на девушку. Они не хотят, чтобы Нита превратилась в народницу-толстовку, как Вера, не хотят для нее судьбы синего чулка. Ее готовят к зимнему сезону в Петербурге, где она выйдет в свет и возможно даже станет фрейлиной:
"Бабенька часто мне рассказывает про придворный этикет, какой реверанс надо делать императрице, какой - великой княгине, какой - императорскому высочеству и какой - просто высочеству. И если когда-нибудь случится, как случалось с ней, что сама императрица приедет ко мне с визитом, то я должна буду отдать ей визит в течении следующего часа (почему-то это мне не кажется хорошо). Если великая княгиня приедет, то я должна буду поехать к ней на другой же день или на следующий. А когда меня будут представлять ко двору, я буду одета во все белое, и потом, когда сделаюсь фрейлиной императрицы, у меня будет трен в два аршина длины. Все это я принимаю, как должное и интересное, но не совсем настоящее. Она так же предупреждает меня, что если в разговоре с царственными особами я буду часто их переспрашивать, как я часто делаю с ней, то всем будет за меня стыдно".
"Она собиралась вывозить меня и представить ко двору, что - предполагалось - повлечет за собой пожалование фрейлиной к государыням, как были она, и моя мать. Это звание не влекло за собой много обязанностей для молодой девицы - являться ко двору на большие выходы, да иногда иметь возможность носить бриллиантовый шифр на платье, что в общем было очень заманчиво".
Ну и конечно роман не был бы полным без романтической линии о красивой любви к бравому офицеру. В романе им для Ниты становится Игорь Волотской, в жизни Ольги Боратынской это был Кирилл Ильин, с которым она обвенчалась накануне революции, разделила тягостные годы гражданской войны, в которой Игорь -Кирилл играл не последнюю роль в борьбе с красными, и изгнание.
Ольга Боратынская и Кирилл Ильин
История знакомства Ниты и Игоря, подозреваю, овеяна некоторым романическим вымыслом, но это не делает ее менее интересной. Как прекрасны эти картины последней, предвоенной, веселой зимы с балами и катаньем в санях и последних мирных летних месяцев, наполненных домашними спектаклями, усадебными прогулками и чувственными признаниями. Не удержусь и приведу здесь отрывочек об одном из балов в романе:
"Никто, кроме поляков, не мог создать такого танца, как мазурка, в котором переливался целый ряд самых противоположных настроений - высокомерие, лукавство, выдержка, светская изысканность, смелость, дерзость и скрытое за всем этим буйство славянской души.
Когда мы вошли, танцующие пары уже летали одна за другой вдоль залы. Их соединенные руки были вытянуты вперед стремительным движением, свободные откинуты в сторону, как крылья летящей стаи птиц.
Мазурка была таким замечательным танцем особенно оттого, что выявляла те свойства мужчин и женщин, которыми они наиболее привлекали друг друга. Каждый играл свою роль: дама легко неслась вперед, и самый поворот ее головы, так как ей приходилось смотреть на кавалера через свое приподнятое плечо, придавал ей дразнящую ауру непостижимости, в то время как вся инициатива танца оставалась в руках кавалера. Он ее мчал вперед, то щелкая шпорами, то кружа ее, то падая на одно колено и заставляя ее танцевать вокруг себя, выказывая свою ловкость и воображение, способность себя показать и управлять ее волей. На поворотах, долетев до конца залы, они повертывались лицом друг к другу на вытянутых руках, и он внезапно останавливался, отбивая каблуком ритм мазурки, как будто теперь, когда он имел возможность видеть ее en face, экстаз восхищения ею приковывал ее к месту - и затем они снова неслись птицами вперед".
Лита Боратынская незадолго до помолвки
Привычная и размеренная жизнь губернской Казани нарушается Первой мировой войной: Игорь Волотской отправляется на фронт, Нита - ухаживает за ранеными. Революцию Нита видит в Москве, куда приезжает увидеться с Игорем, но так и не может найти его в вихре обезумевших толп и общей неразберихи. Ее размышления о самой революции очень точно и исчерпывающе описывают происходившее:
"Они все играли в революцию. Эти банты, эти флаги не были русские, они были цвета испанского боя быков. Этот гимн, в котором говорилось, как хорошо ходить по крови других людей, был иностранный гимн. Все эти радующиеся люди ничего не знали, ничего не думали, не понимали о своем отечестве. Они были за революцию. Не за Россию, не с ней. И я была не с ними" - в этих строках так и восстают жуткие, безумные и одурманенные лица с картины Репина...
Далее - для Ниты и Игоря начинается белая борьба и их белый путь. Сначала - битва за Казань, которую на некоторое время удалось очистить от красных преступников, затем - оставление Казани, исход, белый путь, скитания по морозно-снежной Сибири - вслед за мужем-белогвардейцем, на руках с новорожденным сыном. Именно об этих скитаниях отступающей белой армии повествует второй роман Ольги. А в Казани остался отец, которого растерзали красные, погубили они и младшего брата Ниты - Алека. Дмитрий, тоже сражавшийся в белой армии, погибнет от рук большевиков позднее - в 1930-х.
Алек Боратынский
От больших и дружных семей Огарины-Волотских остался маленький осколок: Нита, Игорь и их сын. Втроем они отправляются за океан - подальше от красной чумы. И наверное делают правильный выбор - так или иначе русским харбинцам и русским шанхайцам пришлось покинуть эти города позднее - в 1945, а к тем, кто пожелал репатриации, судьба была безжалостна.
Ольга и Кирилл Ильины (справа) вместе с братом Ольги Дмитрием и его супругой Софьей
Свои романы "Канун восьмого дня" и "Белый путь" Ольга Боратынская пишет в США, там же они выходят в свет, как и книга ее стихов. Оба романа переведены и издавались на русском языке, правда, на мой взгляд, недостаточным тиражом. Есть еще две книги авторства Ольги - мемуарная "Visits to the imperial court" и художественный роман "The St. Petersburg Affair", к сожалению, обе не переведены и не изданы у нас, что очень печально.
В эмиграции Ольга Александровна стала не только автором прекрасных романов, но и музой. Она вдохновила писателя Торнтона Уайлдера, который описал ее в романе "День восьмой" под именем русской эмигрантки Ольги Дубковой, "затерявшейся в эмиграции не от хорошей жизни".