Тут некоторые белорусы за "Arche" на меня обижаются...
Близкий мне "по естеству" белорусский язык воспринимается РУССКИМ УХОМ (И ГЛАЗОМ) немного "по-олбанске". Скажем, та же порнография, по-белорусски выглядит и звучит как "парнаграфiя", железная дорога - как "чыгунка", огород - как "гарод", дочь - как "дачкА", мать - как "матка", отец - как "бацька", Григорий - как "Рыгор", Москва - как "Масква" и т. д.
Самое интересное, что те, кто повседневно слышал этот язык с самого раннего детства, - как я, к примеру, от своих деда с бабой, по-русски не говоривших вообще, - этой "аберрации" отнюдь не ощущают, скорее наоборот, вся эта "странная", - кажущаяся грубой и неотесанной, - фонетика вызывает у них (у меня, в частности) самые теплые чувства и трогательные воспоминания. К тому же, выучившись и созрев в качественной русской - благодаря образованным и успешным родителям - среде, годам этак к 30, - когда уже прочитал множество белорусских (а так же русских, украинских и польских) текстов, - я наконец осознал, что дед мой и баба всю жизнь говорили на отборном, живом, в чем-то даже изысканном и нетронутом "суржиковатостью" языке, поскольку всю свою жизнь (если не считать немецкого плена деда) прожили в чудом законсервировавшемся белорусском "изоляте" в красноярской тайге, среди своих единоплеменников и родственников, заброшенных в Сибирь еще по столыпинской реформе.
Когда однажды мне в руки попала книжка известного всем белорусам краеведа, культуролога и историка Миколы УЛАЩИКА, любовно и подробнейшим образом описавшего быт белорусской деревни середины XIX века, - я понял, что именно в таком быту я и провел первые годы своей жизни...
Но что это я все о белорусах, да о белорусах! Украинцы - тоже люди...
Вот вам один из первых абзацев "Летописи" Самойлы ВЕЛИЧКО (а это XVII век) в моем переводе уже с украинского. Язык - тоже, прямо скажем, сегодня не модный...
А я - ловлю с него кайф. Вибачте за "маскальську" ортографiю...
"Цiкавому норову людському не може нiчого бути сподобнiшого, ласкавий читальнику, як читати книги й дiзнаватися про давнi людськi дiяння та вчинки. Бо чи може у печалi щось швидше стати лiком, як той же книжковий, пильно й до речi вжитий, медикамент? Спiзнав я те сам, коли мав скорботу; читаючи та слухаючи книжки i дiзнаючися з них про всiлякi людськi пригоди й бiди, я вчився зносити терпляче i власнi злигоди; покладався-бо на приказку - в терпiннi вашiм знайдеться душа ваша. Думаючи про це й оглядаючи лiтописнi та iсторичнi писання чужоземних письменникiв, читав я про всiлякi дiяння й побачив, що славу тих чужоземцiв пояснено й не затемнено. Цього не скажеш про наших сармато-козацьких предкiв, що так само, як i чужинцi, вели вiйни й славилися лицарською вiдвагою та богатирськими подвигами. Нашi письменники про них нiчого не написали i не розтлумачили: я побачив, що славу нашу сховано пiд плащем iхнiх нiкчемних лiнощiв. Бо коли хто з давнiх слов'яно-козацьких письменникiв i вiдтворив якусь варту пам'ятi, сучасну йому подiю, то записав це вельми куцим i короткослiвним реестриком, не вiдзначивши, з яких причин те постало, як вiдбувалося i як закiнчилося, не зазначивши й побiчних обставин"...
"Любопытной человеческой натуре, любезный читатель, ничего нет приятнее, как читать книги и узнавать из них про давние человеческие деяния и события. Ибо разве может что в печали стать лучшим лекарством, чем этот книжный медикамент, употребленный по показанию? Я испробовал это на себе, когда пребывал в печали; читая и слушая книжки, узнавая из них про разные человеческие приключения и страдания, я учился терпеливо переносить и собственные неприятности, руководствуясь поговоркой "в страдании вашем обнаружит себя душа ваша". Думая об этом при знакомстве с летописными и историческими трудами зарубежных писателей, прочитал я о разных событиях, увидев, что слава описанных там чужеземцев показательна и несомненна, чего не скажешь о наших сармато-казацких предках, которые, так же, как чужеземцы, воевали и славились рыцарской отвагой и богатырскими подвигами. Наши писатели ничего о них не написали и не растолковали: я увидел, что славу наших предков они спрятали под плащем позорной своей лени, поскольку, если кто из прежних славяно-казацких писателей и оставил по себе некую достойную памяти хронику современных ему событий, то записал он ее куцым и немногословным перечнем, не объяснив, что и от какой причины возникло, как происходило и чем закончилось, проигнорировав и сопутствующие тому обстоятельства"...
А это только самое начало...
Швидко учимо мову...
Полякам - приготовиться...