Кундера "Бессмертие"
Час ночи, Аньес и Поль раздеваются. Доведись каждому описать, как
раздевается другой, как он двигается при этом, оба пришли бы в
замешательство. Они уже давно не смотрят друг на друга. Аппарат памяти
выключен и не регистрирует ничего тех совместных вечерних минут, что
предшествуют их укладыванию в супружескую постель.
Супружеская постель: алтарь супружества; и кто говорит "алтарь", тем
самым говорит "жертва". Здесь один приносит себя в жертву другому: оба
засыпают с трудом, и дыхание одного будит другого; а посему они жмутся к
краю кровати, оставляя посреди нее широкое свободное пространство; каждый
делает вид, что спит, ибо полагает, что тем самым облегчит отход ко сну
другому, который сможет ворочаться с боку на бок, не опасаясь нарушить покой
партнера. К сожалению, партнер не воспользуется этим, ибо и он (тех же
соображений) будет притворяться спящим и побоится шевельнуться.
Быть не в силах уснуть и не сметь шевельнуться: супружеская постель.
Аньес лежит, вытянувшись на спине, и в голове ее проносятся картины; в
них снова присутствует этот странный ласковый человек, который все знает о
них, но при этом не имеет понятия, что такое Эйфелева башня. Она отдала бы
все, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз, но он умышленно выбрал время,
когда они дома оба. Аньес тщетно обдумывает, какой бы хитростью услать Поля
квартиры. Все трое сидят в креслах вокруг нкого столика за тремя
чашечками кофе, и Поль старается развлечь гостя. Аньес лишь ждет, когда
гость заговорит о том, зачем он пришел. Она-то ведь это знает. Но знает
только она, Поль - нет. Наконец гость прерывает разглагольствования Поля и
приступает к делу: "Вы, полагаю, представляете себе, откуда я прихожу".
"Да", - говорит Аньес. Она знает, что гость приходит с иной, очень
далекой планеты, занимающей во Вселенной важное место. И она тотчас
добавляет с робкой улыбкой: "Там лучше?"
Гость лишь пожимает плечами: "Аньес, вы же знаете, где вы живете".
Аньес говорит: "Возможно, смерти положено быть. Но разве нельзя было
придумать как-нибудь по-другому? Неужто необходимо, чтобы после человека
оставалось тело, которое надо зарыть в землю или бросить в огонь? Ведь все
это чудовищно!"
"Разумеется, Земля - это чудовищно!" - говорит гость.
"И еще кое-что, - говорит Аньес. - Вопрос покажется вам глупым. Те, что
живут там, у вас, имеют лицо?"
"Нет, не имеют. Лица существуют только здесь, у вас".
"И чем же тогда те, что живут там, отличаются друг от друга?"
"Там все являются своим собственным творением. Я бы сказал: каждый сам
себя придумывает. Но об этом трудно говорить. Вам этого не понять. Но
когда-нибудь вы это поймете. Я, собственно, пришел для того, чтобы сказать
вам, что в будущей жни вы уже не вернетесь на Землю".
Аньес знает, конечно, наперед, что скажет им гость, и ничто не удивляет
ее. Зато Поль поражен. Он смотрит на гостя, смотрит на Аньес, и она не может
не заметить: "А Поль?"
"И Поль тут не останется, - отвечает гость. - Я пришел сообщить вам
это. Мы всегда сообщаем об этом людям, которых мы выбрали. Я хочу лишь
спросить вас: в будущей жни вы хотите остаться вместе или предпочитаете
уже не встретиться?"
Аньес ждала этого вопроса. По этой причине она и хотела остаться с
гостем одна. Она понимала, что в присутствии Поля она не способна сказать:
"Я больше не хочу быть с ним". Она не может сказать это при нем, как и он не
может сказать это при ней, хотя вполне вероятно, что и он предпочел бы
попробовать в будущем жить иначе, а стало быть, без Аньес. Однако сказать
вслух друг перед другом: "Мы уже не хотим в будущей жни оставаться вместе,
мы не хотим больше встретиться", это все равно что сказать: "Никакой любви
между нами не существовало и не существует". А как раз это невозможно
выговорить вслух, ибо вся их совместная жнь (уже более двадцати лет
совместной жни) основана на иллюзии любви, иллюзии, которую оба заботливо
пестуют и оберегают. И так всегда, когда она представляет себе эту сцену и
дело доходит до вопроса гостя, она знает, что смалодушничает и скажет против
своего желания, против своей мечты: "Да. Разумеется. Я хочу, чтобы и в
будущей жни мы были вместе".
Но сегодня впервые она уверена, что и в присутствии Поля найдет в себе
смелость выговорить то, чего ей по-настоящему и до глубины души хочется; она
уверена, что найдет в себе эту смелость даже ценой того, что между ними все
рухнет.
Она слышала рядом шумное дыхание. Поль уже действительно спал. Она
будто снова вставила в проектор ту же самую катушку пленки, отмотала еще раз
перед глазами всю сцену: она разговаривает с гостем, Поль на нее умленно
смотрит, и гость говорит: "В будущей жни вы хотите остаться вместе или
предпочитаете больше не встретиться?"
Часть 2. БЕССМЕРТИЕ
(Удивительно: хотя он располагает о них всей информацией, земная
психология для него непостижима, понятие любви неведомо, так что он не
осознает, в какое положение ставит их столь откровенным, практичным и
доброжелательным вопросом.)
Аньес, собрав всю свою внутреннюю силу, отвечает твердым голосом: "Мы
предпочитаем больше не встретиться".
Этими словами она захлопывает дверь перед иллюзией любви.
раздевается другой, как он двигается при этом, оба пришли бы в
замешательство. Они уже давно не смотрят друг на друга. Аппарат памяти
выключен и не регистрирует ничего тех совместных вечерних минут, что
предшествуют их укладыванию в супружескую постель.
Супружеская постель: алтарь супружества; и кто говорит "алтарь", тем
самым говорит "жертва". Здесь один приносит себя в жертву другому: оба
засыпают с трудом, и дыхание одного будит другого; а посему они жмутся к
краю кровати, оставляя посреди нее широкое свободное пространство; каждый
делает вид, что спит, ибо полагает, что тем самым облегчит отход ко сну
другому, который сможет ворочаться с боку на бок, не опасаясь нарушить покой
партнера. К сожалению, партнер не воспользуется этим, ибо и он (тех же
соображений) будет притворяться спящим и побоится шевельнуться.
Быть не в силах уснуть и не сметь шевельнуться: супружеская постель.
Аньес лежит, вытянувшись на спине, и в голове ее проносятся картины; в
них снова присутствует этот странный ласковый человек, который все знает о
них, но при этом не имеет понятия, что такое Эйфелева башня. Она отдала бы
все, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз, но он умышленно выбрал время,
когда они дома оба. Аньес тщетно обдумывает, какой бы хитростью услать Поля
квартиры. Все трое сидят в креслах вокруг нкого столика за тремя
чашечками кофе, и Поль старается развлечь гостя. Аньес лишь ждет, когда
гость заговорит о том, зачем он пришел. Она-то ведь это знает. Но знает
только она, Поль - нет. Наконец гость прерывает разглагольствования Поля и
приступает к делу: "Вы, полагаю, представляете себе, откуда я прихожу".
"Да", - говорит Аньес. Она знает, что гость приходит с иной, очень
далекой планеты, занимающей во Вселенной важное место. И она тотчас
добавляет с робкой улыбкой: "Там лучше?"
Гость лишь пожимает плечами: "Аньес, вы же знаете, где вы живете".
Аньес говорит: "Возможно, смерти положено быть. Но разве нельзя было
придумать как-нибудь по-другому? Неужто необходимо, чтобы после человека
оставалось тело, которое надо зарыть в землю или бросить в огонь? Ведь все
это чудовищно!"
"Разумеется, Земля - это чудовищно!" - говорит гость.
"И еще кое-что, - говорит Аньес. - Вопрос покажется вам глупым. Те, что
живут там, у вас, имеют лицо?"
"Нет, не имеют. Лица существуют только здесь, у вас".
"И чем же тогда те, что живут там, отличаются друг от друга?"
"Там все являются своим собственным творением. Я бы сказал: каждый сам
себя придумывает. Но об этом трудно говорить. Вам этого не понять. Но
когда-нибудь вы это поймете. Я, собственно, пришел для того, чтобы сказать
вам, что в будущей жни вы уже не вернетесь на Землю".
Аньес знает, конечно, наперед, что скажет им гость, и ничто не удивляет
ее. Зато Поль поражен. Он смотрит на гостя, смотрит на Аньес, и она не может
не заметить: "А Поль?"
"И Поль тут не останется, - отвечает гость. - Я пришел сообщить вам
это. Мы всегда сообщаем об этом людям, которых мы выбрали. Я хочу лишь
спросить вас: в будущей жни вы хотите остаться вместе или предпочитаете
уже не встретиться?"
Аньес ждала этого вопроса. По этой причине она и хотела остаться с
гостем одна. Она понимала, что в присутствии Поля она не способна сказать:
"Я больше не хочу быть с ним". Она не может сказать это при нем, как и он не
может сказать это при ней, хотя вполне вероятно, что и он предпочел бы
попробовать в будущем жить иначе, а стало быть, без Аньес. Однако сказать
вслух друг перед другом: "Мы уже не хотим в будущей жни оставаться вместе,
мы не хотим больше встретиться", это все равно что сказать: "Никакой любви
между нами не существовало и не существует". А как раз это невозможно
выговорить вслух, ибо вся их совместная жнь (уже более двадцати лет
совместной жни) основана на иллюзии любви, иллюзии, которую оба заботливо
пестуют и оберегают. И так всегда, когда она представляет себе эту сцену и
дело доходит до вопроса гостя, она знает, что смалодушничает и скажет против
своего желания, против своей мечты: "Да. Разумеется. Я хочу, чтобы и в
будущей жни мы были вместе".
Но сегодня впервые она уверена, что и в присутствии Поля найдет в себе
смелость выговорить то, чего ей по-настоящему и до глубины души хочется; она
уверена, что найдет в себе эту смелость даже ценой того, что между ними все
рухнет.
Она слышала рядом шумное дыхание. Поль уже действительно спал. Она
будто снова вставила в проектор ту же самую катушку пленки, отмотала еще раз
перед глазами всю сцену: она разговаривает с гостем, Поль на нее умленно
смотрит, и гость говорит: "В будущей жни вы хотите остаться вместе или
предпочитаете больше не встретиться?"
Часть 2. БЕССМЕРТИЕ
(Удивительно: хотя он располагает о них всей информацией, земная
психология для него непостижима, понятие любви неведомо, так что он не
осознает, в какое положение ставит их столь откровенным, практичным и
доброжелательным вопросом.)
Аньес, собрав всю свою внутреннюю силу, отвечает твердым голосом: "Мы
предпочитаем больше не встретиться".
Этими словами она захлопывает дверь перед иллюзией любви.