Ушедшей зиме вслед
В окошко гляжу: бежит мужик в трусах. Далекий от идеала австралийского пожарного с новогоднего календаря, но все же мужик, зимой и почти неглиже - необычно. Бежит по рыхлому снегу в трусах и футболке с какой-то цифрой на спине.
Параллельно хозяину по асфальтовой прогалине на длинном поводке трусит очень добротно одетая средних размеров собака. В собачьем пуховике с капюшоном - прорези для ушей - и четырёх ботинках на босу лапу.
Мужик, правда тоже не босиком: в кроссовках.
Но всего лишь в двух, не чета собаке.
//-//-//-//-//
Сугробы этой зимой прямо выдающиеся. Людишки на их фоне теряются и забывают привычные маршруты. Не все, правда - некоторые, к сожалению, не забывают.
Бреду по тротуару: скользко, неустойчиво... Вдруг откуда-то сверху: Вы мне поможете? Сама не слезу.
Гляжу, бабушка - грузная, одышливая, с собачонкой под мышкой. По сугробу, который бывшая тропинка через газон, добралась до самого тротуара.
Теперь перед ней головокружительный горнолыжный спуск. И руки заняты: сумкой и собачкой.
Ужас какой! А вдруг я ее уроню?! И мужчин, как назло, на горизонте не видно.
Делать нечего, свои покупки ставлю на асфальт, протягиваю собачьей бабушке обе руки. Потихоньку-полегоньку - горнолыжная бабушка благополучно спускается с высоты и принимается меня благодарить.
- Как же вы на сугробе-то оказались?
- А я тут всегда по тропинке хожу, с собакой гуляю на скверике.
- Так тропинку-то засыпало. Нет тропинки, один снег.
- Что ж поделать - тропинки нет, а я все равно хожу. С собакой гуляю. На скверике...
//-//-//-//
За очистку той части нашей улицы, которая ведет от остановки к скверу, отвечает исключительно матушка-природа. Больше никто.
Растаяло. Подморозило. Сверху посыпало. Не песочком, нет. И не ядовитыми реагентами - снегом посыпало.
В какой-то момент я завязла. А домой-то хочется. До ближайшего нормального тротуара метров пятьдесят. Плюнула, по боковой дорожке вылезла на проезжую часть и иду поближе к краю. Благо улица у нас довольно пустынная.
Сзади подъезжает что-то квадратно-устрашающее и ну гудеть. Прижалась к сугробу, который обочина, и иду - куда мне деваться?! Осталось несколько минут и несколько метров. За эти несколько минут услышала о себе много разнообразного.
Надо признать, что ругательства в основном носили сексистский характер и относились к моей половой принадлежности.
Вершиной явилась прекрасная в своей новизне конструкция "тупая куриная яжемать". Как филолог, не могла не восхититься. И потом - как он узнал во мне яжемать в отсутствие детей? Как?!
Не оборачиваясь и не сбавляя темпа, выбрасываю за спину руку с большим пальцем вверх.
Гудки немедленно прекращаются, и оставшиеся несколько шагов я прохожу под экскортом большой черной машины, молчаливо следующей сзади.
Ставьте лайки, господа, ставьте лайки!
Даже если вы офлайн.
//-//-//-//-//
Воспитывать следует не словами, а личным примером.
Это все знают.
Если сам ничего, кроме анекдот точка ру, не читаешь, не требуй от ребенка, чтобы он зачитывался классикой.
И еще: дитя не вынырнет из смартфона, если родитель ходит с телефоном в обнимку в уборную.
Руководствуясь такими правильными правилами, сделала над собой усилие и отправилась мыться без телефона.
Тот с тумбочки молча и предостерегающе смотрел вслед. Я же была непреклонна: воспитание начинается с себя.
Пока мылась, пока чай пила в кухне, наступила окончательная ночь.
Возвращаюсь к месту расставания с телефоном, обнаруживаю три встревоженных звонка от бабушки и одно сердитое сообщение от сына из поезда: Мама, мне бабушка звонит, уже поздно, я не могу говорить. Перезвони ей.
И на часах почти 12 ночи. И на душе тревога: а вдруг что-то случилось.
И звонить старикам уже поздно.
И писать невозможно: бабушка сообщения не читает.
Забылась тревожным сном, утром узнала, что в поезд сыну бабушка звонила, потому что я к телефону не подхожу. А она между тем беспокоится.
С тех пор моюсь исключительно под надзором средств связи.
И не только моюсь.
Воспитываю тоже.
//-//-//-//
На ночь я всегда ставлю телефон на зарядку.
Осталось завести еще одну полезную привычку: регулярно подключать зарядку к сети.
Что поделать, пришлось взять с собой проводок в автобус.
Хорошо, что любимое место, с которого так хорошо смотреть в лобовое стекло, оказалось свободно, а ехать мне до конечной - успеет зарядиться.
На остановке входит встревоженная пассажирка со смартфоном в руке. Озирается: разъем для проводка занят.
Снова озирается.
Еще раз косится на меня: Простите, пожалуйста, у меня телефон садится...
- Вам зарядить дать?
- Ой, а можно? Я быстро очень, я только позвоню.
Ну, конечно, вот...
- Алё-алё, привет!
Слушай внимательно: белую футболку. Сверху водолазку. А потом свитер красный.
Повтори! Нет! Нет!
Свитер на водолазку, водолазку на футболку.
Джинсы теплые. Нет, не синие, теплые. Футболку вниз. Сверху водолазку...
Сестра, - думаю, - почти с нежностью. - Эх, елы-палы, сестра. Интересно, сколько мальчику лет?
Слушаю дальше: Кроссовки не надевай, ноги промочишь!
Ботинки возьми. Ну, те, толстые.
И самое главное: не забудь удостоверение многодетного. Слышишь, не забудь. Ну, все, пока, целую.
И шарфик надень.
//-//-//-//
Темно на улице.
Узенькая тропинка через снега, притом одна. Прохожие бредут друг за другом гуськом.
Впереди идет человек-женщина с пакетами в обеих руках и в длинном диалоге сама с собой. Так кажется, когда телефон не возле уха, а где-то в кармане - чудится, будто в сумерках кругом блуждают бормочущие тени.
- Я тебе говорю, магнитная буря сегодня. Голова прямо чувствует. Магнитная!
С работы? С работы
к маме заезжала.
У нее сиделка отпросилась на два часа, а пришла через три. Нет, я ее покормила.
Не два, три часа я там провела. Три!
Потом Никиту возила на хоккей.
Потом забирала. Конечно, я, кто еще.
Ветеринар? Ветеринар сказал, пока продолжаем капельницы. Потом посмотрим.
Еще в МФЦ была. Оформила, да.
Нет, еше не дома, в магазин зашла.
Ужинать?
Да я позавтракать даже толком не успела (на улице, напоминаю, темно).
Не ела, говорю, еще ничего. Не успела.
Самое главное, голова болит ужасно! Ужасно просто! И неудивительно: бури.
Замучили уже эти магнитные бури.
//-//-//-//
Решила быть злой и неприятной женщиной. И с этим решением пришла на пункт выдачи разных товаров. В том числе мужских штанов. Гляжу, очередь стоит небольшая, из трех человек. Нервная дама передо мной желает получить свой заказ, который никак не находится.
Вторая нервная дама (я) желает забрать с собой штаны и примерить их дома на сына.
И, наконец, дама разговорчивая, с которой, видимо, никто дома не общается, желает разговаривать.
Через некоторое время заказ номер один находится, следом и мне приносят штаны. Которые я сразу же разворачиваю, убеждаюсь в том, что к моему заказу они не имеют ни малейшего отношения, и собираюсь вернуть убежавшему куда-то продавцу.
Дама номер три: Зря вы так, сразу. Вы примерили бы. На вид ничего нельзя определить.
- Зачем же я буду мерить штаны своего сына?
- Прикиньте, прикиньте на себя! Сыну не подойдут - вам подойдут. Я, вот, в дочкиных джинсах на московское долголетие хожу. На хор. А вы ходите на Московское долголетие?
Один: ноль в пользу болтливой дамы.
Смотрю на нее отнюдь не взглядом любви и вообще глазами, далекими от элементарного человеколюбия.
- Нет, я не хожу на Долголетие. И дочки у меня нет. И сын у меня худой и длинный. А джинсы эти на Карлсона: короткого и толстого. Если хотите, я вам артикул продиктую.
- Мне-то они зачем? У меня дочка.
- А вы себе возьмите. Будете в них на Долголетие ходить. Вам, наверное, подойдут.
На этом разговор заканчивается со счетом один : один, потому что приходит приемщик и забирает от меня негодные джинсы.
Выхожу из пункта выдачи (и сдачи) злой, неприятной женщиной, как и было задумано.
//-//-//-//
Москву засыпало снегом, а перед этим залило льдом. Тротуары мало заботят коммунальные службы: само растает. Шаг от Тверской в переулок: надевай ледоступы.
Шаг по самой Тверской, обложенной плиткой, тоже небезопасен.
Послала в интернет запрос: проложить маршрут.
Получаю подробный маршрут, включающий пешеходную часть.
Внизу реклама: "Травматология! Быстро и без очереди!"
Подумать только, до чего дошла забота о человеках!
А перед этим несколько раз искусственный разум мне подсовывал стихотворение Бродского про "Не выходи из комнаты..."
Какие, однако, затейливые ухищрения: нет бы просто тротуары почистить.
//-//-//-//
Петя был маленький, я сидела на лавочке у песочницы. Дети - кто молча строил из песка, кто с криком ломал, кто чужими машинками активно интересовался.
Один мальчик выглядел обособленно: строил свое, отдельное, при этом напевал: Весь мир насильно мы разрушим...
Пауза. Снова: Весь мир насильно... Одну и ту же фразу.
Я слушала-слушала и зачем-то решила поправить: Только не "насильно", а "насилья".
Мальчик несколько мгновений молча смотрел на меня. Со сложным выражением на милом, чуть только из младенчества, личике.
Потом вежливо сказал: Я знаю. Мне бабуля говорила. Но я думаю, что так правильно.
Теперь я тоже думаю, что так правильно.
Параллельно хозяину по асфальтовой прогалине на длинном поводке трусит очень добротно одетая средних размеров собака. В собачьем пуховике с капюшоном - прорези для ушей - и четырёх ботинках на босу лапу.
Мужик, правда тоже не босиком: в кроссовках.
Но всего лишь в двух, не чета собаке.
//-//-//-//-//
Сугробы этой зимой прямо выдающиеся. Людишки на их фоне теряются и забывают привычные маршруты. Не все, правда - некоторые, к сожалению, не забывают.
Бреду по тротуару: скользко, неустойчиво... Вдруг откуда-то сверху: Вы мне поможете? Сама не слезу.
Гляжу, бабушка - грузная, одышливая, с собачонкой под мышкой. По сугробу, который бывшая тропинка через газон, добралась до самого тротуара.
Теперь перед ней головокружительный горнолыжный спуск. И руки заняты: сумкой и собачкой.
Ужас какой! А вдруг я ее уроню?! И мужчин, как назло, на горизонте не видно.
Делать нечего, свои покупки ставлю на асфальт, протягиваю собачьей бабушке обе руки. Потихоньку-полегоньку - горнолыжная бабушка благополучно спускается с высоты и принимается меня благодарить.
- Как же вы на сугробе-то оказались?
- А я тут всегда по тропинке хожу, с собакой гуляю на скверике.
- Так тропинку-то засыпало. Нет тропинки, один снег.
- Что ж поделать - тропинки нет, а я все равно хожу. С собакой гуляю. На скверике...
//-//-//-//
За очистку той части нашей улицы, которая ведет от остановки к скверу, отвечает исключительно матушка-природа. Больше никто.
Растаяло. Подморозило. Сверху посыпало. Не песочком, нет. И не ядовитыми реагентами - снегом посыпало.
В какой-то момент я завязла. А домой-то хочется. До ближайшего нормального тротуара метров пятьдесят. Плюнула, по боковой дорожке вылезла на проезжую часть и иду поближе к краю. Благо улица у нас довольно пустынная.
Сзади подъезжает что-то квадратно-устрашающее и ну гудеть. Прижалась к сугробу, который обочина, и иду - куда мне деваться?! Осталось несколько минут и несколько метров. За эти несколько минут услышала о себе много разнообразного.
Надо признать, что ругательства в основном носили сексистский характер и относились к моей половой принадлежности.
Вершиной явилась прекрасная в своей новизне конструкция "тупая куриная яжемать". Как филолог, не могла не восхититься. И потом - как он узнал во мне яжемать в отсутствие детей? Как?!
Не оборачиваясь и не сбавляя темпа, выбрасываю за спину руку с большим пальцем вверх.
Гудки немедленно прекращаются, и оставшиеся несколько шагов я прохожу под экскортом большой черной машины, молчаливо следующей сзади.
Ставьте лайки, господа, ставьте лайки!
Даже если вы офлайн.
//-//-//-//-//
Воспитывать следует не словами, а личным примером.
Это все знают.
Если сам ничего, кроме анекдот точка ру, не читаешь, не требуй от ребенка, чтобы он зачитывался классикой.
И еще: дитя не вынырнет из смартфона, если родитель ходит с телефоном в обнимку в уборную.
Руководствуясь такими правильными правилами, сделала над собой усилие и отправилась мыться без телефона.
Тот с тумбочки молча и предостерегающе смотрел вслед. Я же была непреклонна: воспитание начинается с себя.
Пока мылась, пока чай пила в кухне, наступила окончательная ночь.
Возвращаюсь к месту расставания с телефоном, обнаруживаю три встревоженных звонка от бабушки и одно сердитое сообщение от сына из поезда: Мама, мне бабушка звонит, уже поздно, я не могу говорить. Перезвони ей.
И на часах почти 12 ночи. И на душе тревога: а вдруг что-то случилось.
И звонить старикам уже поздно.
И писать невозможно: бабушка сообщения не читает.
Забылась тревожным сном, утром узнала, что в поезд сыну бабушка звонила, потому что я к телефону не подхожу. А она между тем беспокоится.
С тех пор моюсь исключительно под надзором средств связи.
И не только моюсь.
Воспитываю тоже.
//-//-//-//
На ночь я всегда ставлю телефон на зарядку.
Осталось завести еще одну полезную привычку: регулярно подключать зарядку к сети.
Что поделать, пришлось взять с собой проводок в автобус.
Хорошо, что любимое место, с которого так хорошо смотреть в лобовое стекло, оказалось свободно, а ехать мне до конечной - успеет зарядиться.
На остановке входит встревоженная пассажирка со смартфоном в руке. Озирается: разъем для проводка занят.
Снова озирается.
Еще раз косится на меня: Простите, пожалуйста, у меня телефон садится...
- Вам зарядить дать?
- Ой, а можно? Я быстро очень, я только позвоню.
Ну, конечно, вот...
- Алё-алё, привет!
Слушай внимательно: белую футболку. Сверху водолазку. А потом свитер красный.
Повтори! Нет! Нет!
Свитер на водолазку, водолазку на футболку.
Джинсы теплые. Нет, не синие, теплые. Футболку вниз. Сверху водолазку...
Сестра, - думаю, - почти с нежностью. - Эх, елы-палы, сестра. Интересно, сколько мальчику лет?
Слушаю дальше: Кроссовки не надевай, ноги промочишь!
Ботинки возьми. Ну, те, толстые.
И самое главное: не забудь удостоверение многодетного. Слышишь, не забудь. Ну, все, пока, целую.
И шарфик надень.
//-//-//-//
Темно на улице.
Узенькая тропинка через снега, притом одна. Прохожие бредут друг за другом гуськом.
Впереди идет человек-женщина с пакетами в обеих руках и в длинном диалоге сама с собой. Так кажется, когда телефон не возле уха, а где-то в кармане - чудится, будто в сумерках кругом блуждают бормочущие тени.
- Я тебе говорю, магнитная буря сегодня. Голова прямо чувствует. Магнитная!
С работы? С работы
к маме заезжала.
У нее сиделка отпросилась на два часа, а пришла через три. Нет, я ее покормила.
Не два, три часа я там провела. Три!
Потом Никиту возила на хоккей.
Потом забирала. Конечно, я, кто еще.
Ветеринар? Ветеринар сказал, пока продолжаем капельницы. Потом посмотрим.
Еще в МФЦ была. Оформила, да.
Нет, еше не дома, в магазин зашла.
Ужинать?
Да я позавтракать даже толком не успела (на улице, напоминаю, темно).
Не ела, говорю, еще ничего. Не успела.
Самое главное, голова болит ужасно! Ужасно просто! И неудивительно: бури.
Замучили уже эти магнитные бури.
//-//-//-//
Решила быть злой и неприятной женщиной. И с этим решением пришла на пункт выдачи разных товаров. В том числе мужских штанов. Гляжу, очередь стоит небольшая, из трех человек. Нервная дама передо мной желает получить свой заказ, который никак не находится.
Вторая нервная дама (я) желает забрать с собой штаны и примерить их дома на сына.
И, наконец, дама разговорчивая, с которой, видимо, никто дома не общается, желает разговаривать.
Через некоторое время заказ номер один находится, следом и мне приносят штаны. Которые я сразу же разворачиваю, убеждаюсь в том, что к моему заказу они не имеют ни малейшего отношения, и собираюсь вернуть убежавшему куда-то продавцу.
Дама номер три: Зря вы так, сразу. Вы примерили бы. На вид ничего нельзя определить.
- Зачем же я буду мерить штаны своего сына?
- Прикиньте, прикиньте на себя! Сыну не подойдут - вам подойдут. Я, вот, в дочкиных джинсах на московское долголетие хожу. На хор. А вы ходите на Московское долголетие?
Один: ноль в пользу болтливой дамы.
Смотрю на нее отнюдь не взглядом любви и вообще глазами, далекими от элементарного человеколюбия.
- Нет, я не хожу на Долголетие. И дочки у меня нет. И сын у меня худой и длинный. А джинсы эти на Карлсона: короткого и толстого. Если хотите, я вам артикул продиктую.
- Мне-то они зачем? У меня дочка.
- А вы себе возьмите. Будете в них на Долголетие ходить. Вам, наверное, подойдут.
На этом разговор заканчивается со счетом один : один, потому что приходит приемщик и забирает от меня негодные джинсы.
Выхожу из пункта выдачи (и сдачи) злой, неприятной женщиной, как и было задумано.
//-//-//-//
Москву засыпало снегом, а перед этим залило льдом. Тротуары мало заботят коммунальные службы: само растает. Шаг от Тверской в переулок: надевай ледоступы.
Шаг по самой Тверской, обложенной плиткой, тоже небезопасен.
Послала в интернет запрос: проложить маршрут.
Получаю подробный маршрут, включающий пешеходную часть.
Внизу реклама: "Травматология! Быстро и без очереди!"
Подумать только, до чего дошла забота о человеках!
А перед этим несколько раз искусственный разум мне подсовывал стихотворение Бродского про "Не выходи из комнаты..."
Какие, однако, затейливые ухищрения: нет бы просто тротуары почистить.
//-//-//-//
Петя был маленький, я сидела на лавочке у песочницы. Дети - кто молча строил из песка, кто с криком ломал, кто чужими машинками активно интересовался.
Один мальчик выглядел обособленно: строил свое, отдельное, при этом напевал: Весь мир насильно мы разрушим...
Пауза. Снова: Весь мир насильно... Одну и ту же фразу.
Я слушала-слушала и зачем-то решила поправить: Только не "насильно", а "насилья".
Мальчик несколько мгновений молча смотрел на меня. Со сложным выражением на милом, чуть только из младенчества, личике.
Потом вежливо сказал: Я знаю. Мне бабуля говорила. Но я думаю, что так правильно.
Теперь я тоже думаю, что так правильно.