Уходи, страх!
Одна из моих любимых историй про зверей. Про то, как сначала взрослый зверь жалел и согревал собой маленького и беззащитного, ну а потом малыш вырос...
Когда-то в юности у меня была небольшая собачка Найда, добрая и рыжая; она родила очень красивого щенка - похоже, папа у него был не простой, а с дипломом: все на улице спрашивали, что это за порода такая редкая. Песик был тоже небольшой и добрый, его взяла к себе моя подруга и одноклассница, назвала Чарликом. И вот, повадился один сосед-алкоголик в том доме, где они жили, Чарлика обижать. Выходят на прогулку или идут домой, а тот сосед всегда, в любую погоду, сидит у подъезда, кричит проходящим мимо всякие гадости и все время норовит подскочить, пнуть песика ногой. Да еще орет на всю улицу, что развели тут собак. И ничего с ним нельзя было поделать.
В какой-то момент у этой моей подруги появилась вторая собака: подобрала на помойке умирающего щенка овчарки. Назвала Альмой и, вопреки сомнениям врачей, выходила. Альма тоже была добрая, но все же овчарка - большая, серьезная собака.
Пока ее лечили и она росла, тот сосед-собаконенавистник, видимо тоже где-то лечился от алкоголизма, а может, сидел за хулиганство.
Собаки жили между собой дружно, взрослый Чарлик и не думал ревновать хозяйку к найденышу и даже, как мог, оберегал щенка. Больная собачка спала в хозяйской кровати, ела с ложечки и не сходила с рук - чисто больной ребенок.
Постепенно она окрепла, спустилась на пол, обрела свое место в прихожей и пошла в школу для овчарок, где научилась быстро и четко выполнять все нужные команды - Альма выросла чрезвычайно воспитанной и послушной собакой.
Но все хорошее кончается когда-нибудь: сосед вернулся, снова занял лавку у подъезда и опять начал вопить всякие гадости.
Уже недалеко до развязки.
Как-то утром открывается дверь подъезда, из нее выбегает небольшой ушастый песик... И тут сосед кааак занесет над ним свою ногу в ботинке сорок пятого размера, кааак размахнется пошире...
Дальше случилось непредвиденное: следом, как в кино, бесшумно выносится некрупная для своей породы, но очень зубастая овчарка и молча, без единого звука, снимает с соседа штаны. Как шкуру с банана: лепестками.
И вот - чудо из чудес: сосед с того дня не только перестал пинать Чарлика: он вообще куда-то делся и никто его больше не видел на этой лавке, и не слышал его воплей. Говорят, он гулял по ночам.
Может, те штаны были у него единственные, не знаю.
Эта же овчарка потом взяла под свое покровительство мою близкую подругу и навсегда отучила ее бояться собак. Мне же она подарила несколько незабываемых ночных прогулок по нашему особо дивному в 90-е годы району, где на небольшом пятачке толпились три унылых типовых здания общаг, исправно изрыгавших наружу полукриминальный, одуревший от внезапно наступившей голодной "свободы" элемент, а посередке был воткнут наш ни в чем не повинный дом.
О, это дивное чувство безопасности и безнаказанности, когда, благодаря ушастому (и зубастому) другу, можно выйти из дома, не сомневаясь, что вскоре вернешься назад - цел и невредим!
До сих пор иногда представляю себе, что рядом идет, насторожив уши, большая, серая собака. И страх куда-то уходит.
Уходи, страх!
Когда-то в юности у меня была небольшая собачка Найда, добрая и рыжая; она родила очень красивого щенка - похоже, папа у него был не простой, а с дипломом: все на улице спрашивали, что это за порода такая редкая. Песик был тоже небольшой и добрый, его взяла к себе моя подруга и одноклассница, назвала Чарликом. И вот, повадился один сосед-алкоголик в том доме, где они жили, Чарлика обижать. Выходят на прогулку или идут домой, а тот сосед всегда, в любую погоду, сидит у подъезда, кричит проходящим мимо всякие гадости и все время норовит подскочить, пнуть песика ногой. Да еще орет на всю улицу, что развели тут собак. И ничего с ним нельзя было поделать.
В какой-то момент у этой моей подруги появилась вторая собака: подобрала на помойке умирающего щенка овчарки. Назвала Альмой и, вопреки сомнениям врачей, выходила. Альма тоже была добрая, но все же овчарка - большая, серьезная собака.
Пока ее лечили и она росла, тот сосед-собаконенавистник, видимо тоже где-то лечился от алкоголизма, а может, сидел за хулиганство.
Собаки жили между собой дружно, взрослый Чарлик и не думал ревновать хозяйку к найденышу и даже, как мог, оберегал щенка. Больная собачка спала в хозяйской кровати, ела с ложечки и не сходила с рук - чисто больной ребенок.
Постепенно она окрепла, спустилась на пол, обрела свое место в прихожей и пошла в школу для овчарок, где научилась быстро и четко выполнять все нужные команды - Альма выросла чрезвычайно воспитанной и послушной собакой.
Но все хорошее кончается когда-нибудь: сосед вернулся, снова занял лавку у подъезда и опять начал вопить всякие гадости.
Уже недалеко до развязки.
Как-то утром открывается дверь подъезда, из нее выбегает небольшой ушастый песик... И тут сосед кааак занесет над ним свою ногу в ботинке сорок пятого размера, кааак размахнется пошире...
Дальше случилось непредвиденное: следом, как в кино, бесшумно выносится некрупная для своей породы, но очень зубастая овчарка и молча, без единого звука, снимает с соседа штаны. Как шкуру с банана: лепестками.
И вот - чудо из чудес: сосед с того дня не только перестал пинать Чарлика: он вообще куда-то делся и никто его больше не видел на этой лавке, и не слышал его воплей. Говорят, он гулял по ночам.
Может, те штаны были у него единственные, не знаю.
Эта же овчарка потом взяла под свое покровительство мою близкую подругу и навсегда отучила ее бояться собак. Мне же она подарила несколько незабываемых ночных прогулок по нашему особо дивному в 90-е годы району, где на небольшом пятачке толпились три унылых типовых здания общаг, исправно изрыгавших наружу полукриминальный, одуревший от внезапно наступившей голодной "свободы" элемент, а посередке был воткнут наш ни в чем не повинный дом.
О, это дивное чувство безопасности и безнаказанности, когда, благодаря ушастому (и зубастому) другу, можно выйти из дома, не сомневаясь, что вскоре вернешься назад - цел и невредим!
До сих пор иногда представляю себе, что рядом идет, насторожив уши, большая, серая собака. И страх куда-то уходит.
Уходи, страх!