Веточки для запаха
Запишу про елочку, пока еще, до пятницы тринадцатого, "часы двенадцать бьют" - потом уж, после старого, Новый год совсем уйдет. Останутся какие-то экзотические восточные варианты. Или не экзотические и не восточные, а из анекдотов.
Вроде такого: - Дорогая, что бы ты хотела на восьмое марта?
- Дорогой, я бы хотела, чтобы ты вынес, наконец, елку.
- Эээ, елка какой выдержки ты предпочитаешь, чтобы нас покинула?
- Что, прости? -
Ну, елку от какого года ты хочешь, чтобы я вынес?
Еще вспомнила, как подруга меня торопила с ответом: приедем мы все-таки в гости или нет.
- Срочно скажи точно!
- Зачем тебе точно да еще так срочно?
- Надо!
- Ну, все-таки, зачем?
- Затем, что если вы приедете, я сейчас оденусь, пойду и выкину елку с балкона. А муж тоже оденется, пойдет и внизу ее подберет. Ну и что что ночь?! Ночью-то такие дела и делаются.
- А если мы не приедем? - Тогда пускай еще постоит. Дело было, кажется, в феврале, а может даже и в марте. Мы так и не собрались приехать. Возможно, она и до сих пор стоит - та елка.
Ну, так я отвлеклась. В этом году мы с сыном решили, что елку вовсе не станем ставить. Разве что, ну, ооочень маленькую. Я нашла в интернете "ну ооочень маленькую", но в горшке. Но тут сын сказал, что елочка как-то чересчур "ооочень маленькая". И под маленькой он подразумевал что-то слегка побольше. Ну, хотя бы на пять сантиметров. Не знаю, злобные пять ли недостающих сантиметров сыграли роковую роль, или то, что елка была в горшке А у нас нет балкона. Зато есть здоровенные чугунные батареи. Как елке в таких условиях продержаться до весны, непонятно. Покупка не состоялась.
Я стерла пыль веков с картонной елки и приготовилась ее привесить к книжному шкафу. Под нее снегурочку, Деда и фамильный мешок, в который младший сынок когда-то влезал с головой (а теперь не влезает).
Потом Наташа Р. написала жалостливое: Ну, хоть веточки поставьте, для запаха. Подозреваю, что эти-то "веточки для запаха" и послужили переломным моментом в этой истории.
Тридцатого в ночи нас вдруг охватило смутное беспокойство. Сын говорит: Мама, мы же хотели прогуляться. До елочного базара. Ты забыла что ли?!
Не помню, чтобы я высказывала такое пожелание. Разве что в позапрошлом году. Но так как я вообще в последнее время мало что помню, живу, как во сне: пришлось поверить на слово.
Сын три раза надел куртку и снял, потому что жарко. Я за это время сняла и вновь надела тапочки, накрасила глаза, отругала себя за бессмысленные действия, смыла глаза и затем снова их накрасила. Потом мы оделись и пошли. Базар было видно из окна. Там, в маленькой зеленой загородке, уже который день горел фонарь и под ним одиноко торчал храбрый морозоустойчивый человек. Я специально наблюдала за тем, как у него идет торговля.
Вообще зеленая загородка с елками каждый год сменяет оранжевую загородку с дынями и арбузами. Промежуток между арбузами и елями всегда самый безрадостный и темный - его нельзя миновать, но нужно пережить с помощью глинтвейна и ноябрьско-декабрьских нажористых супов. Потом появляются ели, а с ними и предновогодняя радость.
В этом году привезли одни ели. Без радости. Поэтому, наверное, морозоустойчивый человек пребывал по большей части в одиночестве. Особенно по ночам. Я, когда не спала, смотрела на его огонек и представляла, как он там сидит в царстве хвои и ветвей.
Ну, так вот, мы все-таки пошли туда. За веточками. Веточки представляли собой зрелище худосочное, жалкое и печальное. Мой заслуженный веник, купленный еще в Петином раннем детстве, и тот сегодня выглядит намного бодрее.
А есть о-очень маленькие елочки? - спросила я. Снежный человек коротко сказал осипшим зимним голосом: Две.
- И почем?
- Вот эта, в горшке, восемь. Вот эта, без горшка, но зато очень породистая, шесть с половиной.
Так, ну а следующая категория? - спросила тогда я. Еще меньше, вот, - человек показал на веники. Чуть побольше, вот - он повел нас в дальний угол. - Три осталось. "Три осталось" выглядели, как три очень худые, но достаточно высокие еловые палки, спеленутые зеленой сеткой.
Мам, а помнишь палку от елки? - шепнул мне сын. Я тут же вспомнила, как сколько-то лет назад врачам надоело решать вопрос "будем лечить или пусть живет?" и меня все-таки отпустили домой. Пока решали, новогодние праздники окончательно закончились. В больничном отделении разобрали искусственные елочки и поснимали фальшивые шары, украшавшие коридор. Втайне я надеялась, что нечто подобное произошло в мое отсутствие и у меня дома.
Приезжаю. Милая, добрая Ира Щ. привозит меня домой на своей машине. Половину дороги я кашляла и то и дело нервно оглядывалась: все мне чудилось, что больница передумала и гонится за мной с криком "Лечить!"
И тут мы приехали. Больница отстала.
Я дома. Дети и их героическая бабушка, временно сменившая меня на боевом посту, меня обнимают. В кухне чай заварен, лампа горит.
Захожу поздороваться с любимым диваном, вижу страшное: посреди комнаты гордо возвышается длинный, сухой скелет. Веток нет. Хвои нет. Палка есть. Когда я уезжала палка была живой елкой.
Скелет меня с ужасом смотрит на скелет елки и вопит: Что это?! Зачем это здесь?!
- Мам, ты только не волнуйся, пожалуйста! Это палка.
- А где остальное?!
- Остальное все дедушка отпилил и выбросил.
- А это почему не выбросил?!
- А это - он сказал: Зачем же я буду выбрасывать такую хорошую палку?! Вдруг в хозяйстве пригодится. Нет, себе брать не стал - сказал, им с бабушкой не нужна...
Ну, так я снова отвлеклась. Пока мы шептались, предавались воспоминаниям и вообще, явилась следующая семья, очнувшаяся в ночь с тридцатого на тридцать первое: бодрая спортивная мама и трое разнокалиберных (и разнополых) детей. Пока девчушки щебетали, мама с подростком-сыном энергично выбрали самую длинную и толстую из имеющихся в наличии елей. В такой ели я бы и сама с удовольствием пожила, если бы была, к примеру, белочкой. Пока вокруг них суетились зимний человек с напарником, мы задумчиво стояли в сторонке. Вот они купили свою гигантскую ель и поволокли вчетвером куда-то в ночь, выстроившись по ранжиру, как персонажи сказки про репку: мама, старший сын, средняя барышня и самая маленькая девочка. А Жучка с кошкой, наверное, ждали их дома.
Тихо падал прошлогодний снег. Я как-то забылась, отвлеклась от неясной нам самим цели, и спрашиваю снежного человека: А как вы тут сидите вообще?! Ведь и ночью сидите. Я вас вижу из окошка, когда не сплю.
Знаете, - говорит зимний человек, - я уже одичал и от дома отвык совсем. Приехал тут помыться, жена говорит, мол, с тобой и елка не нужна - от тебя такой запах хвойный на всю комнату, как в лесу. Так до утра и ароматизировал квартиру. И душ не помог.
- А утром выветрились?
- Нет, утром снова сюда прибыл.
Этим пересказом нашего незначительного разговора я хочу показать, что никто вообще-то вокруг нас не бегал с криками: "Купите елочку скорее, смотрите, какая пушистая!" Никто на нас не давил. Мы сами приняли решение, причем действовали слаженно, в одной команде: как и полагается заправским зомби.
Я сыну говорю: ну, выбирай из этих тощих стволов уже что-нибудь. За восемь и шесть тысяч не выбирай. Три тощих ствола стоят. Сын их нерешительно трогает, разглядывает. Человек тогда ему и говорит: Хочешь секрет? Хочешь? Тогда взвесь, какая из них тяжелее. Одну ель сыну в правую руку дает, другую в левую.
- Какая тяжелее?
- Эта.
- Значит эта и самая пушистая, понял?
- Понял.
- Распечатать ее тебе?
- Давайте.
Раз-раз, сетка слетает. Ель действительно, того. Пушистая. Применительно к женской конституции это называется, кажется, "фигура-груша".
На этом месте нам полагалось бы потихоньку сбежать. Но мы отчего-то не бежим. Вместо этого мы ее покупаем. И размеры нас не смущают, хоть они, безусловно, и имеют значение. Прощаемся со снежным человеком, несем ель домой.
Первая паническая мысль ударила меня в висок на входе в дворовую арку. Мысль была такая: Что я наделала?! Вторая мысль, долго не задерживаясь, явилась при попытке впихнуть елку в подъезд. Бачили очи, шо куповали, - говорила моя бабушка. И очи действительно бачили. Если бы те очи хотя бы иногда подключались к голове, возможно, результат был бы иным. Например, мы бы купили веник и тихо-мирно поставили бы его в синий кувшин - для запаха, как и советовала умная Наташа Р.
В нашу дверь пушистая лесная красавица с фигурой "груша" отказалась пролезать. Она снесла с вешалки парочку верхних одежд и застряла в дверном проеме. Потом мы ее все-таки пропихнули внутрь. Бабушка, у которой в этом году случилась собственная трагикомическая еловая история, произнесла грозное слово "обпилить". Все во мне восставало при мысли об обпиливании чего-либо вообще и ночью тридцатого декабря в частности. А также поисках крестовины и запихивании в нее довольно толстенького, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, ствола, особенно густо покрытого ветками именно в месте потенциального обпиливания и запихивания.
Глядя на мою несколько покосившуюся вывеску, сын подумал и сформулировал несколько ценных предложений.
- А давай мы ее выбросим с балкона, - сказал сын. Я напомнила ему, что у нас нет балкона. Окна у нас, правда, есть, но они законопачены на зиму толстым слоем ваты и заставлены вечнозелеными фикусами.
- А давая я тогда сам!
- Что сам?
- Обпилю.
- Ты пилил?
- Нет, я Петр.
После этого диалога мы оставили ель в покое, то есть, в коридоре, застрявшей в проеме двери, которая ведет в комнату старшего сына и наследника. За пушистой снизу елью красиво виднелись руины комнаты старшего сына. Предложение, оставить все как есть, а руины замаскировать, где видно, дождиком и гирляндами, тоже не встретило энтузиазма. В общем, в конце концов оствили все же, как есть, взяли лопату и пошли чистить машину. По дороге встретили любимого нашего соседа с двумя лабрадорами. Я говорю: Здравствуйте, с наступающим вас Новым годом. Скажите, а у вас есть елка?
- И вас с наступающим Новым годом. Елки нет.
- А, может, вам нужна елка? Хорошая. Фигура груша.
Но нет, соседям нашим не нужна была ёлка фигура груша. Пока мы выдирали из снежно-ледяного плена машину, мне пришла в голову еще одна отличная идея, как избавиться от елки: в нашем же дворе живет женщина, у которой много детей и мало финансовых ресурсов.
- Алло, добрый вечер, с наступающим праздником, скажите, вам случайно не нужна елка? Что? Ах, да, случайно оказалось две. Так вышло. Что? Какой трикотаж? Ах, три кота! Все поняла, вопросов больше не имею. И вас, и вас, и вам...
В общем, как вы уже, наверное, догадались, ель осталась праздновать с нами. Постепенно все рассосалось и наладилось: одежда из коридора рассосалась временно в кухню и елка протиснулась в нашу комнату. Крестовина снялась с антресолей, и даже обошлось без наводящего на меня уныние обпиливания - втиснули. Синтезатор переехал в другой конец комнаты и перегородил собою шкаф - хотя, в сущности, зачем нам шкаф?!
К тому же, все временно в этом лучшем из миров. Вот уж скоро и еще один Новый год. В смысле Старый, но новый.
Сын все праздники, если бы нос у него был, как у Пиноккио, вполне мог бы во сне, не сходя с кровати, угодить носом в колючую хвою. А помните, когда у Пиноккио отрастал нос? Правильно, когда он решал немного приврать. Поэтому мой сын - всегда и особенно теперь - говорит одну только правду: иначе кому охота застрять длинным носом в колючках.
Вот и я говорю вам одну только правду: все к лучшему в этом, возможно, лучшем, но одновременно наиболее странном из миров. По нынешним временам нужно, конечно, очень постараться, чтобы поверить, что все к лучшему. Но потом, возможно, все окажется именно так.
Зато как она чудесно пахнет, наша елочка! А ведь мы ее изначально для чего покупали, вы помните? Правильно, для запаха
Вроде такого: - Дорогая, что бы ты хотела на восьмое марта?
- Дорогой, я бы хотела, чтобы ты вынес, наконец, елку.
- Эээ, елка какой выдержки ты предпочитаешь, чтобы нас покинула?
- Что, прости? -
Ну, елку от какого года ты хочешь, чтобы я вынес?
Еще вспомнила, как подруга меня торопила с ответом: приедем мы все-таки в гости или нет.
- Срочно скажи точно!
- Зачем тебе точно да еще так срочно?
- Надо!
- Ну, все-таки, зачем?
- Затем, что если вы приедете, я сейчас оденусь, пойду и выкину елку с балкона. А муж тоже оденется, пойдет и внизу ее подберет. Ну и что что ночь?! Ночью-то такие дела и делаются.
- А если мы не приедем? - Тогда пускай еще постоит. Дело было, кажется, в феврале, а может даже и в марте. Мы так и не собрались приехать. Возможно, она и до сих пор стоит - та елка.
Ну, так я отвлеклась. В этом году мы с сыном решили, что елку вовсе не станем ставить. Разве что, ну, ооочень маленькую. Я нашла в интернете "ну ооочень маленькую", но в горшке. Но тут сын сказал, что елочка как-то чересчур "ооочень маленькая". И под маленькой он подразумевал что-то слегка побольше. Ну, хотя бы на пять сантиметров. Не знаю, злобные пять ли недостающих сантиметров сыграли роковую роль, или то, что елка была в горшке А у нас нет балкона. Зато есть здоровенные чугунные батареи. Как елке в таких условиях продержаться до весны, непонятно. Покупка не состоялась.
Я стерла пыль веков с картонной елки и приготовилась ее привесить к книжному шкафу. Под нее снегурочку, Деда и фамильный мешок, в который младший сынок когда-то влезал с головой (а теперь не влезает).
Потом Наташа Р. написала жалостливое: Ну, хоть веточки поставьте, для запаха. Подозреваю, что эти-то "веточки для запаха" и послужили переломным моментом в этой истории.
Тридцатого в ночи нас вдруг охватило смутное беспокойство. Сын говорит: Мама, мы же хотели прогуляться. До елочного базара. Ты забыла что ли?!
Не помню, чтобы я высказывала такое пожелание. Разве что в позапрошлом году. Но так как я вообще в последнее время мало что помню, живу, как во сне: пришлось поверить на слово.
Сын три раза надел куртку и снял, потому что жарко. Я за это время сняла и вновь надела тапочки, накрасила глаза, отругала себя за бессмысленные действия, смыла глаза и затем снова их накрасила. Потом мы оделись и пошли. Базар было видно из окна. Там, в маленькой зеленой загородке, уже который день горел фонарь и под ним одиноко торчал храбрый морозоустойчивый человек. Я специально наблюдала за тем, как у него идет торговля.
Вообще зеленая загородка с елками каждый год сменяет оранжевую загородку с дынями и арбузами. Промежуток между арбузами и елями всегда самый безрадостный и темный - его нельзя миновать, но нужно пережить с помощью глинтвейна и ноябрьско-декабрьских нажористых супов. Потом появляются ели, а с ними и предновогодняя радость.
В этом году привезли одни ели. Без радости. Поэтому, наверное, морозоустойчивый человек пребывал по большей части в одиночестве. Особенно по ночам. Я, когда не спала, смотрела на его огонек и представляла, как он там сидит в царстве хвои и ветвей.
Ну, так вот, мы все-таки пошли туда. За веточками. Веточки представляли собой зрелище худосочное, жалкое и печальное. Мой заслуженный веник, купленный еще в Петином раннем детстве, и тот сегодня выглядит намного бодрее.
А есть о-очень маленькие елочки? - спросила я. Снежный человек коротко сказал осипшим зимним голосом: Две.
- И почем?
- Вот эта, в горшке, восемь. Вот эта, без горшка, но зато очень породистая, шесть с половиной.
Так, ну а следующая категория? - спросила тогда я. Еще меньше, вот, - человек показал на веники. Чуть побольше, вот - он повел нас в дальний угол. - Три осталось. "Три осталось" выглядели, как три очень худые, но достаточно высокие еловые палки, спеленутые зеленой сеткой.
Мам, а помнишь палку от елки? - шепнул мне сын. Я тут же вспомнила, как сколько-то лет назад врачам надоело решать вопрос "будем лечить или пусть живет?" и меня все-таки отпустили домой. Пока решали, новогодние праздники окончательно закончились. В больничном отделении разобрали искусственные елочки и поснимали фальшивые шары, украшавшие коридор. Втайне я надеялась, что нечто подобное произошло в мое отсутствие и у меня дома.
Приезжаю. Милая, добрая Ира Щ. привозит меня домой на своей машине. Половину дороги я кашляла и то и дело нервно оглядывалась: все мне чудилось, что больница передумала и гонится за мной с криком "Лечить!"
И тут мы приехали. Больница отстала.
Я дома. Дети и их героическая бабушка, временно сменившая меня на боевом посту, меня обнимают. В кухне чай заварен, лампа горит.
Захожу поздороваться с любимым диваном, вижу страшное: посреди комнаты гордо возвышается длинный, сухой скелет. Веток нет. Хвои нет. Палка есть. Когда я уезжала палка была живой елкой.
Скелет меня с ужасом смотрит на скелет елки и вопит: Что это?! Зачем это здесь?!
- Мам, ты только не волнуйся, пожалуйста! Это палка.
- А где остальное?!
- Остальное все дедушка отпилил и выбросил.
- А это почему не выбросил?!
- А это - он сказал: Зачем же я буду выбрасывать такую хорошую палку?! Вдруг в хозяйстве пригодится. Нет, себе брать не стал - сказал, им с бабушкой не нужна...
Ну, так я снова отвлеклась. Пока мы шептались, предавались воспоминаниям и вообще, явилась следующая семья, очнувшаяся в ночь с тридцатого на тридцать первое: бодрая спортивная мама и трое разнокалиберных (и разнополых) детей. Пока девчушки щебетали, мама с подростком-сыном энергично выбрали самую длинную и толстую из имеющихся в наличии елей. В такой ели я бы и сама с удовольствием пожила, если бы была, к примеру, белочкой. Пока вокруг них суетились зимний человек с напарником, мы задумчиво стояли в сторонке. Вот они купили свою гигантскую ель и поволокли вчетвером куда-то в ночь, выстроившись по ранжиру, как персонажи сказки про репку: мама, старший сын, средняя барышня и самая маленькая девочка. А Жучка с кошкой, наверное, ждали их дома.
Тихо падал прошлогодний снег. Я как-то забылась, отвлеклась от неясной нам самим цели, и спрашиваю снежного человека: А как вы тут сидите вообще?! Ведь и ночью сидите. Я вас вижу из окошка, когда не сплю.
Знаете, - говорит зимний человек, - я уже одичал и от дома отвык совсем. Приехал тут помыться, жена говорит, мол, с тобой и елка не нужна - от тебя такой запах хвойный на всю комнату, как в лесу. Так до утра и ароматизировал квартиру. И душ не помог.
- А утром выветрились?
- Нет, утром снова сюда прибыл.
Этим пересказом нашего незначительного разговора я хочу показать, что никто вообще-то вокруг нас не бегал с криками: "Купите елочку скорее, смотрите, какая пушистая!" Никто на нас не давил. Мы сами приняли решение, причем действовали слаженно, в одной команде: как и полагается заправским зомби.
Я сыну говорю: ну, выбирай из этих тощих стволов уже что-нибудь. За восемь и шесть тысяч не выбирай. Три тощих ствола стоят. Сын их нерешительно трогает, разглядывает. Человек тогда ему и говорит: Хочешь секрет? Хочешь? Тогда взвесь, какая из них тяжелее. Одну ель сыну в правую руку дает, другую в левую.
- Какая тяжелее?
- Эта.
- Значит эта и самая пушистая, понял?
- Понял.
- Распечатать ее тебе?
- Давайте.
Раз-раз, сетка слетает. Ель действительно, того. Пушистая. Применительно к женской конституции это называется, кажется, "фигура-груша".
На этом месте нам полагалось бы потихоньку сбежать. Но мы отчего-то не бежим. Вместо этого мы ее покупаем. И размеры нас не смущают, хоть они, безусловно, и имеют значение. Прощаемся со снежным человеком, несем ель домой.
Первая паническая мысль ударила меня в висок на входе в дворовую арку. Мысль была такая: Что я наделала?! Вторая мысль, долго не задерживаясь, явилась при попытке впихнуть елку в подъезд. Бачили очи, шо куповали, - говорила моя бабушка. И очи действительно бачили. Если бы те очи хотя бы иногда подключались к голове, возможно, результат был бы иным. Например, мы бы купили веник и тихо-мирно поставили бы его в синий кувшин - для запаха, как и советовала умная Наташа Р.
В нашу дверь пушистая лесная красавица с фигурой "груша" отказалась пролезать. Она снесла с вешалки парочку верхних одежд и застряла в дверном проеме. Потом мы ее все-таки пропихнули внутрь. Бабушка, у которой в этом году случилась собственная трагикомическая еловая история, произнесла грозное слово "обпилить". Все во мне восставало при мысли об обпиливании чего-либо вообще и ночью тридцатого декабря в частности. А также поисках крестовины и запихивании в нее довольно толстенького, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, ствола, особенно густо покрытого ветками именно в месте потенциального обпиливания и запихивания.
Глядя на мою несколько покосившуюся вывеску, сын подумал и сформулировал несколько ценных предложений.
- А давай мы ее выбросим с балкона, - сказал сын. Я напомнила ему, что у нас нет балкона. Окна у нас, правда, есть, но они законопачены на зиму толстым слоем ваты и заставлены вечнозелеными фикусами.
- А давая я тогда сам!
- Что сам?
- Обпилю.
- Ты пилил?
- Нет, я Петр.
После этого диалога мы оставили ель в покое, то есть, в коридоре, застрявшей в проеме двери, которая ведет в комнату старшего сына и наследника. За пушистой снизу елью красиво виднелись руины комнаты старшего сына. Предложение, оставить все как есть, а руины замаскировать, где видно, дождиком и гирляндами, тоже не встретило энтузиазма. В общем, в конце концов оствили все же, как есть, взяли лопату и пошли чистить машину. По дороге встретили любимого нашего соседа с двумя лабрадорами. Я говорю: Здравствуйте, с наступающим вас Новым годом. Скажите, а у вас есть елка?
- И вас с наступающим Новым годом. Елки нет.
- А, может, вам нужна елка? Хорошая. Фигура груша.
Но нет, соседям нашим не нужна была ёлка фигура груша. Пока мы выдирали из снежно-ледяного плена машину, мне пришла в голову еще одна отличная идея, как избавиться от елки: в нашем же дворе живет женщина, у которой много детей и мало финансовых ресурсов.
- Алло, добрый вечер, с наступающим праздником, скажите, вам случайно не нужна елка? Что? Ах, да, случайно оказалось две. Так вышло. Что? Какой трикотаж? Ах, три кота! Все поняла, вопросов больше не имею. И вас, и вас, и вам...
В общем, как вы уже, наверное, догадались, ель осталась праздновать с нами. Постепенно все рассосалось и наладилось: одежда из коридора рассосалась временно в кухню и елка протиснулась в нашу комнату. Крестовина снялась с антресолей, и даже обошлось без наводящего на меня уныние обпиливания - втиснули. Синтезатор переехал в другой конец комнаты и перегородил собою шкаф - хотя, в сущности, зачем нам шкаф?!
К тому же, все временно в этом лучшем из миров. Вот уж скоро и еще один Новый год. В смысле Старый, но новый.
Сын все праздники, если бы нос у него был, как у Пиноккио, вполне мог бы во сне, не сходя с кровати, угодить носом в колючую хвою. А помните, когда у Пиноккио отрастал нос? Правильно, когда он решал немного приврать. Поэтому мой сын - всегда и особенно теперь - говорит одну только правду: иначе кому охота застрять длинным носом в колючках.
Вот и я говорю вам одну только правду: все к лучшему в этом, возможно, лучшем, но одновременно наиболее странном из миров. По нынешним временам нужно, конечно, очень постараться, чтобы поверить, что все к лучшему. Но потом, возможно, все окажется именно так.
Зато как она чудесно пахнет, наша елочка! А ведь мы ее изначально для чего покупали, вы помните? Правильно, для запаха