Старенькое, но как новенькое
Передача про черепах. Ведущий (с нескрываемым сочувствием в голосе): Конечно, панцирь очень затрудняет спаривание.
Скорбная пауза. Затем, словно спохватившись, извиняющимся тоном: Зато его не может прокусить даже лев!
Ну, хоть что-то...
Детская поликлиника: мама в невероятной красоты расписном оранжевом комбинезоне. Сверху невиданная расписная оранжевая жилетка, отороченная чем-то из серии "вас обманули, вам продали мех гораздо дешевле".
Сапоги...их я вообще не сумею описать, тут стило бессильно и лишь навредит.
Молодая женщина безуспешно пытается одеть крошечную дочку. Кладет на специальный столик - пронзительный вопль. Берет на руки - звенящая тишина. Кладет - вопль. Берет - тишина. Устройство "хитрый младенец" косит на меня круглым глазом. На прищелкивания, притопывания и уговоры не реагирует.
Предложить помощь как-то не решаюсь - мне все кажется, что я недостаточно здорова для чужого младенца: и носом хлюпаю, и в горле першит.
Остается молча сочувствовать: другие мамы младенцев пришли с молодыми папами, молодыми бабушками, разнокалиберными нянями. И только прекрасная, оранжевая мама одна-одинешенька.
Но вот возмущенно извивающийся младенец, наконец, одет, бахилы сняты - и тут на улице обнаруживается изрядно подмерзший молодой папаша - он не просто так стоит, он караулит коляску.
Младенческие транспортные средства - подороже и подешевле - припаркованы в специальной "колясочной" при входе. Но то, что он караулит - это не коляска: волшебная фея взмахнула палочкой и из тыквы во мгновение ока сотворилась карета для крошечной, кукольной Золушки, готовой ехать на бал - такую карету не бросишь в колясочной.
Описать это произведение колясочного искусства я по традиции не возьмусь, скажу только, что коляска тоже по-весеннему пронзительно оранжевая.
Возила бабушку в поликлинику.
Дежурный доктор оказался примерно её возраста, то есть, пенсионер со стажем. Он долго и внимательно осматривал бабушку, а потом, не без скрипа, сотворил в компьютере электронное направление к неврологу, которое впоследствии бесследно исчезло: видимо, доктор забыл нажать на кнопочку "сохранить.
В регистратуре спрашиваю, как нам теперь быть. Девушка в белом халате:
- А вы у какого врача были? У Фролова?
- Я фамилию не запомнила. Такой симпатичный, старенький доктор...
Две ветхие бабули из очереди в один голос, с негодованием:
- Он не старенький! Он пожилой!
- Извините, - говорю, - конечно, он пожилой...
Ребенка доставляла на репетицию - еду назад, дорога однополосная, но достаточно широкая. Впритык могут разъехаться двое: кому направо на перекрестке - правее, кому налево - левее. Мне налево, прижимаюсь, по привычке, к разделительной линии; справа никого.
Миг - и с оглушительным ревом мимо проносится мотоцикл: справа по-прежнему никого, слева встречка - и вот он обгоняет меня почему-то не справа, где свободно, а слева, по встречке, через двойную линию.
А там уже тоже показался законный встречный автомобиль - к счастью, небыстрый.
От ужаса вцепляюсь в руль двумя руками и скороговоркой произношу: Пресвятая Богородица, спаси нас!
Весна - из под снега проклюнулись первые мотоциклисты. Самые торопливые.
Успеваю увидеть потрясенное, несчастливое лицо встречного водителя.
И тут же негодник-мотоциклист, так спешивший, так спешивший, предсказуемо оказывается впереди меня, еле ползущей от стресса, на светофоре, где всем - и джигитам, и законопослушным занудам - светит одинаково красный свет.
Сзади у мотоциклиста в притороченной к седлу сумке что-то копошится. Любопытно, что там такое? Подползаю поближе: коричневый нос, пегая челка, красный бантик, малиновый ошейник - из черной сумки подышать уличным воздухом выглядывает маленькая собачка-йорк. Чтобы проведать своего йорка, хулиган в шлеме поворачивается ко мне лицом и оказывается малолетней хулиганкой - рыжие космы красиво торчат в разные стороны, на носу яркие, оранжевые крапинки.
Смотрит на меня. Сквозь заляпанное ветровое стекло качаю укоризненно головой, как манэки-нэко - приносящая удачу и прибыток кошка, мерно трясущая головой, пока не закончится батарейка.
Зеленый лучше, чем красный - светофор переключается, хулиганка кидает на меня прощальный взгляд, дает по газам и уносится прочь, снова в опасной близости к встречной полосе. Йорк моментально втягивает голову в сумку - от скорости и встречного ветра.
- Женщина!
Женщина! Девушка! Женщинааа! Да что же это, глухая что ли?! Женщинааа, стой!
Мужчина, мужчина, остановите женщину! Мужчина! Я вам говорю! Тоже глухой, да? Уши позатыкают...
Стой, кому говорю!
Женщинааа! Ой, щас умру, дышать уже нечем. Жен-щиии-нааа!
Смотри-ка, мужик. Стой, парень, где стоишь, дай отдышусь. Чего надо, того и кричу.
Вот у тебя упало: карточки и бумага. Квитанция, наверно. Из заднего кармана, прямо на моих глазах - гляжу, а у нее упало. Тьфу ты, у него. Упало. Я и бегу за ней, и кричу. За ним.
Ну, сынок, извини-подвинься, а ляжки ты отрастил. Как не упасть, если такой тыл, портки вот-вот лопнут!
Смотрю - женщина идет, а тут вон что.
Нет, ну подумать только, как они теперь ходят! Мужики называется: распустят патлы нечесаны и пашееел, и пашееел - очень красиво, тьфу. А то еще кос себе понаделают. Идет он: кофту женскую надел. Уши заткнул. Ляжки, как у доярки, космы, как у Аллы Пугачевой. Беги за ним...
- Бабушка, вы не кричите! Вы отдышитесь! Я вам очень благодарен за карточки. Я так благодарен вообще! Я вас отблагодарю. Я вам денег на карту переведу. У вас есть карта? Я переведу. Или адрес скажите - я принесу, правда! Ну, спасибо вам! Только не кричите так, вредно так кричать. И адрес скажите - я принесу.
- Маме своей принеси, сынок: она тебя рожала, кормила - вон, как выкормила. А мне не надо. Я сроду у чужих не брала.
- Да как же: вы ведь бежали, кричали. Я отблагодарю. Ну, вот хоть возьмите!
- Не надо ничего. Да ты уже и отблагодарил, считай: я покричала, мне легче стало. А то наденут... Космы распустят... Уши позатыкают. И пашееел, и пашееел.
Скорбная пауза. Затем, словно спохватившись, извиняющимся тоном: Зато его не может прокусить даже лев!
Ну, хоть что-то...
Детская поликлиника: мама в невероятной красоты расписном оранжевом комбинезоне. Сверху невиданная расписная оранжевая жилетка, отороченная чем-то из серии "вас обманули, вам продали мех гораздо дешевле".
Сапоги...их я вообще не сумею описать, тут стило бессильно и лишь навредит.
Молодая женщина безуспешно пытается одеть крошечную дочку. Кладет на специальный столик - пронзительный вопль. Берет на руки - звенящая тишина. Кладет - вопль. Берет - тишина. Устройство "хитрый младенец" косит на меня круглым глазом. На прищелкивания, притопывания и уговоры не реагирует.
Предложить помощь как-то не решаюсь - мне все кажется, что я недостаточно здорова для чужого младенца: и носом хлюпаю, и в горле першит.
Остается молча сочувствовать: другие мамы младенцев пришли с молодыми папами, молодыми бабушками, разнокалиберными нянями. И только прекрасная, оранжевая мама одна-одинешенька.
Но вот возмущенно извивающийся младенец, наконец, одет, бахилы сняты - и тут на улице обнаруживается изрядно подмерзший молодой папаша - он не просто так стоит, он караулит коляску.
Младенческие транспортные средства - подороже и подешевле - припаркованы в специальной "колясочной" при входе. Но то, что он караулит - это не коляска: волшебная фея взмахнула палочкой и из тыквы во мгновение ока сотворилась карета для крошечной, кукольной Золушки, готовой ехать на бал - такую карету не бросишь в колясочной.
Описать это произведение колясочного искусства я по традиции не возьмусь, скажу только, что коляска тоже по-весеннему пронзительно оранжевая.
Возила бабушку в поликлинику.
Дежурный доктор оказался примерно её возраста, то есть, пенсионер со стажем. Он долго и внимательно осматривал бабушку, а потом, не без скрипа, сотворил в компьютере электронное направление к неврологу, которое впоследствии бесследно исчезло: видимо, доктор забыл нажать на кнопочку "сохранить.
В регистратуре спрашиваю, как нам теперь быть. Девушка в белом халате:
- А вы у какого врача были? У Фролова?
- Я фамилию не запомнила. Такой симпатичный, старенький доктор...
Две ветхие бабули из очереди в один голос, с негодованием:
- Он не старенький! Он пожилой!
- Извините, - говорю, - конечно, он пожилой...
Ребенка доставляла на репетицию - еду назад, дорога однополосная, но достаточно широкая. Впритык могут разъехаться двое: кому направо на перекрестке - правее, кому налево - левее. Мне налево, прижимаюсь, по привычке, к разделительной линии; справа никого.
Миг - и с оглушительным ревом мимо проносится мотоцикл: справа по-прежнему никого, слева встречка - и вот он обгоняет меня почему-то не справа, где свободно, а слева, по встречке, через двойную линию.
А там уже тоже показался законный встречный автомобиль - к счастью, небыстрый.
От ужаса вцепляюсь в руль двумя руками и скороговоркой произношу: Пресвятая Богородица, спаси нас!
Весна - из под снега проклюнулись первые мотоциклисты. Самые торопливые.
Успеваю увидеть потрясенное, несчастливое лицо встречного водителя.
И тут же негодник-мотоциклист, так спешивший, так спешивший, предсказуемо оказывается впереди меня, еле ползущей от стресса, на светофоре, где всем - и джигитам, и законопослушным занудам - светит одинаково красный свет.
Сзади у мотоциклиста в притороченной к седлу сумке что-то копошится. Любопытно, что там такое? Подползаю поближе: коричневый нос, пегая челка, красный бантик, малиновый ошейник - из черной сумки подышать уличным воздухом выглядывает маленькая собачка-йорк. Чтобы проведать своего йорка, хулиган в шлеме поворачивается ко мне лицом и оказывается малолетней хулиганкой - рыжие космы красиво торчат в разные стороны, на носу яркие, оранжевые крапинки.
Смотрит на меня. Сквозь заляпанное ветровое стекло качаю укоризненно головой, как манэки-нэко - приносящая удачу и прибыток кошка, мерно трясущая головой, пока не закончится батарейка.
Зеленый лучше, чем красный - светофор переключается, хулиганка кидает на меня прощальный взгляд, дает по газам и уносится прочь, снова в опасной близости к встречной полосе. Йорк моментально втягивает голову в сумку - от скорости и встречного ветра.
- Женщина!
Женщина! Девушка! Женщинааа! Да что же это, глухая что ли?! Женщинааа, стой!
Мужчина, мужчина, остановите женщину! Мужчина! Я вам говорю! Тоже глухой, да? Уши позатыкают...
Стой, кому говорю!
Женщинааа! Ой, щас умру, дышать уже нечем. Жен-щиии-нааа!
Смотри-ка, мужик. Стой, парень, где стоишь, дай отдышусь. Чего надо, того и кричу.
Вот у тебя упало: карточки и бумага. Квитанция, наверно. Из заднего кармана, прямо на моих глазах - гляжу, а у нее упало. Тьфу ты, у него. Упало. Я и бегу за ней, и кричу. За ним.
Ну, сынок, извини-подвинься, а ляжки ты отрастил. Как не упасть, если такой тыл, портки вот-вот лопнут!
Смотрю - женщина идет, а тут вон что.
Нет, ну подумать только, как они теперь ходят! Мужики называется: распустят патлы нечесаны и пашееел, и пашееел - очень красиво, тьфу. А то еще кос себе понаделают. Идет он: кофту женскую надел. Уши заткнул. Ляжки, как у доярки, космы, как у Аллы Пугачевой. Беги за ним...
- Бабушка, вы не кричите! Вы отдышитесь! Я вам очень благодарен за карточки. Я так благодарен вообще! Я вас отблагодарю. Я вам денег на карту переведу. У вас есть карта? Я переведу. Или адрес скажите - я принесу, правда! Ну, спасибо вам! Только не кричите так, вредно так кричать. И адрес скажите - я принесу.
- Маме своей принеси, сынок: она тебя рожала, кормила - вон, как выкормила. А мне не надо. Я сроду у чужих не брала.
- Да как же: вы ведь бежали, кричали. Я отблагодарю. Ну, вот хоть возьмите!
- Не надо ничего. Да ты уже и отблагодарил, считай: я покричала, мне легче стало. А то наденут... Космы распустят... Уши позатыкают. И пашееел, и пашееел.