Персеиды
Вечер последнего погожего дня выдался темным и ненастным, и когда мы возвращались домой, на небе не было ни одной звезды.
- А как же Персеиды? - строго спросил упрямый Петя. Давай еще немного подождем. Мы подождали еще немного - тучи сгущались с каждой минутой и ветер под воротник задувал совсем не ласковый.
Тогда мы решили больше не ждать - было ясно, что с Персеидами в этом году у нас не сложилось.
Уже спали и усталая Лена, приехавшая с Байкала, и счастливая собачка Дора, дождавшаяся, наконец, хозяйку, но на крылечке гостеприимно горел свет и нам было легко в темноте возвращаться в дом с изразцами, звенящими на ветру.
Мы улеглись, стараясь не шуметь, и Петя принялся читать про Винни Пуха вслух, но шепотом, чтобы не разбудить Лену и умную собачку Дору, которая не зарычала и не залаяла, когда мы пришли. Под этот шепот, под рассказ про маленького, беззащитного, пугливого поросенка и ветер за окном, я уютно уснула первой, а Пете пришлось самому вставать, чтобы выключить лампу, и самостоятельно желать себе доброй ночи.
Потом, посреди ночи, вдруг кто-то неслышно подошел и раздвинул у кровати полог, которого отродясь не было, и указал на небо: в окно глядели, промытые дождем, все созвездия, знакомые и безымянные, но яркие и прекрасные. Небо жило своей ночной жизнью и было полно падучих, хвостатых звезд и тех, которые падать не собирались. Все дышало, мерцало и переливалось: самолет пролетал в разноцветных огнях, и спутники - в белых огнях, и отчетливо был виден млечный путь. Я вышла на мокрое, ночное крыльцо, насчитала десяток упавших звезд, с каждым желанием не успела ровно на четверть вздоха, вернулась под крышу и тут вспомнила, как Петя бегал между домами под радугами и у всех спрашивал, не видел ли кто маму.
В комнате было тепло, электросчетчик уютно перещелкивал , Петя крепко спал. Я постояла, посмотрела, подумала, что было бы безумием разбудить ребенка посреди ночи, чтобы он поглядел на Персеиды, вспомнила про хвост от радуги, который ни за что не увидала бы, если бы не Петя, расстроилась, так ни на что и не решилась и, наконец, улеглась со вздохом.
Кто-то невидимый неслышно подошел, задернул над кроватью, над темным августовским небом, над деревней Дьяконовская сплошной, непрозрачный полог: в окне на сером небе сколько хватало глаз больше не горело, не мерцало, не переливалось ни одной звезды.
- А как же Персеиды? - строго спросил упрямый Петя. Давай еще немного подождем. Мы подождали еще немного - тучи сгущались с каждой минутой и ветер под воротник задувал совсем не ласковый.
Тогда мы решили больше не ждать - было ясно, что с Персеидами в этом году у нас не сложилось.
Уже спали и усталая Лена, приехавшая с Байкала, и счастливая собачка Дора, дождавшаяся, наконец, хозяйку, но на крылечке гостеприимно горел свет и нам было легко в темноте возвращаться в дом с изразцами, звенящими на ветру.
Мы улеглись, стараясь не шуметь, и Петя принялся читать про Винни Пуха вслух, но шепотом, чтобы не разбудить Лену и умную собачку Дору, которая не зарычала и не залаяла, когда мы пришли. Под этот шепот, под рассказ про маленького, беззащитного, пугливого поросенка и ветер за окном, я уютно уснула первой, а Пете пришлось самому вставать, чтобы выключить лампу, и самостоятельно желать себе доброй ночи.
Потом, посреди ночи, вдруг кто-то неслышно подошел и раздвинул у кровати полог, которого отродясь не было, и указал на небо: в окно глядели, промытые дождем, все созвездия, знакомые и безымянные, но яркие и прекрасные. Небо жило своей ночной жизнью и было полно падучих, хвостатых звезд и тех, которые падать не собирались. Все дышало, мерцало и переливалось: самолет пролетал в разноцветных огнях, и спутники - в белых огнях, и отчетливо был виден млечный путь. Я вышла на мокрое, ночное крыльцо, насчитала десяток упавших звезд, с каждым желанием не успела ровно на четверть вздоха, вернулась под крышу и тут вспомнила, как Петя бегал между домами под радугами и у всех спрашивал, не видел ли кто маму.
В комнате было тепло, электросчетчик уютно перещелкивал , Петя крепко спал. Я постояла, посмотрела, подумала, что было бы безумием разбудить ребенка посреди ночи, чтобы он поглядел на Персеиды, вспомнила про хвост от радуги, который ни за что не увидала бы, если бы не Петя, расстроилась, так ни на что и не решилась и, наконец, улеглась со вздохом.
Кто-то невидимый неслышно подошел, задернул над кроватью, над темным августовским небом, над деревней Дьяконовская сплошной, непрозрачный полог: в окне на сером небе сколько хватало глаз больше не горело, не мерцало, не переливалось ни одной звезды.