Картезианские размышления Кшиштофа Занусси
Год назад я описал свои студенческие воспоминания, используя в качестве иллюстрации кадры из фильма Годара 1966 года "Мужское, женское". Атмосфера французской новой волны середины 60-х оказалась отличной аранжировкой для событий конца 80-х - начала 90-х. Мы как герой Мольера говорили на языке Годара, даже не подозревая об этом. В феврале, прослушав интервью Андрея Синянвского 1974 года, я снова поразился тому, насколько похожи изложенные мною за последние 10 лет мысли с тем, что сказал советский писатель-диссидент 40 лет назад. Фильм Кшиштофа Занусси "Структура кристалла", который я посмотрел благодаря рецензии egovoru, стал нокаутирующим в этой серии "ударов от классиков". Аналогий и ассоциаций так много, что я просто не знаю, с чего начать. Поэтому, чтобы упростить себе задачу, я буду излагать мысли в хронологической последовательности фильма польского режиссера.
Сюжет фильма прост как три копейки: преуспевающий 36-летний физик Марек приезжает в гости на метеорологическую станцию к своему бывшему однокурснику Яну, чтобы уговорить его вернуться в Варшаву.
- Ты же разговаривал со стариком, обещал вытащить меня отсюда. Ведь так?
- А ты знаешь, что в любой момент он может устроить тебе ордер на квартиру в Варшаве?
- Знаю. Он мне писал об этом когда-то.
- Ну и, нет?
- Приезжай летом ловить рыбу.
Этот диалог происходит уже в конце фильма, что никак не нарушает обещание следовать хронологии фильма, так как намерения гостя с самого начала ни для кого не являются секретом. Или, может быть, мне, видевшему два советских фильма об ученых-физиках - "Девять дней одного года" и "Иду на грозу", это кажется таким очевидным. В "Девять дней одного года" даже используется одинаковая приманка.
- Митенька, у меня есть к тебе, так сказать, деловое предложение. Переходи ка ты ко мне. Мы получаем 12 квартир.
- Зачем мне квартира?
- Жить.
- Мне нужно закончить то, что начато.
- Я скажу Чистякову и устрою тебя к нам.
- Нет, Олег, спасибо. Здесь другое. Не хочу я устраиваться.
- Кого ты хочешь удивить? Данкевич будет рыдать от умиления, когда ты получишь новый разряд. "Сергей Крылов - первый молоток института физики". Эх ты, муравей, нельзя быть таким в наше время. Ну тихенький, ну скромненький, ну симпатичненький. А вообще ты какой? Никакой. Тютя!
В 93-м году я оставил на год успешную карьеру финансиста ради самостоятельного изучения философии. Следующий диалог почти слово в слово (за исключением сроков) повторяет мою беседу с бывшим соседом по комнате в университетском общежитии,
- Я понимаю, что можно устроить себе отпуск на несколько месяцев, на год. Ну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Но, ведь, ты здесь сидишь...
- Почти 5 лет. А тебе не приходило в голову, что это глотание воздуха может стать образом жизни?
- Но, старик, надо же что-то делать. Ведь это наши лучшие годы. Для раздумий будет время на пенсии.
- Ты в этом уверен?
- В чем?
- Что доживешь до пенсии?
Герой Кшиштофа Занусси пошел дальше героев советских фильмов о физиках-ученых.
И невероятное совпадение в сцене, где Ян впервые садится за руль Фольсквагена Битлз.
Единственный раз я сидел за рулем машины осенью 91-го на Минском море. Это была Шкода Фаворит однокурсницы-польки, который, кстати, тогда уже принадлежал к семейству Фольксваген. Даже пейзаж напоминает окрестности Минского моря.
Сцена в пивной мне тоже показалась до боли знакомой.
- Ты, ведь, всегда проявляешь особое внимание ко всем сирым и убогим. Самаритянин.
- Возможно, в какой-то степени.
- О чем ты, собственно, можешь с этими людьми говорить?
- Знаешь, я как-то не задумывался. В общем-то обо всем. Обо всем, кроме погоды. В этом они разбираются лучше.
- Но признайся, что трудно преисполниться оптимизмом, когда смотришь на их лица.
- Это зависит от того, как смотреть.
В обоих случаях герои-аутсайдеры выступают защитниками социальной справедливости, а их оппонентами оказываются не склонные к сантиментам реальные бенефициары "социалистического строя".
В следующей сцене мы, наконец, узнаем, чему посвятил свою жизнь главный герой.
- Ты обратил внимание, какую эволюцию прошла идея бесконечности? Помнишь, у греков - Аристотеля, Платона - бесконечное было чем-то несовершенным, чем-то худшим, чем конечное. Ну а в средние века это уже претерпело изменения. К бесконечности стали относиться иначе... А для современного человека бесконечность не совершенна и не несовершенна. Собственно, она перестала быть чем-то невероятным. Я знаю, это понятие постоянно используется в математике. То есть оно стало всего лишь одним из математических приемов, а не идеей.
А затем нам становится видна изнаночная сторона научных успехов Марека.
- ... Речь шла об исследованиях, которые проводили в Познани.
- Значит они, а не ты были первыми. А ты потом стал делать то же самое.
- У них там не было никаких шансов.
- И ты им не помог. Это называется подложить свинью. Я верно говорю?
- Да.
- Как все просто. Ты не считаешь себя циником?
- Нет, реалистом. У меня было больше шансов и я выиграл. Как на войне, старик. Ты не застрелишь, так тебя застрелят.
Любопытно, что во время разговора он держит в руках "Рассуждения о методе" Декарта.
Таким образом Кшиштоф Занусси дает нам понять, что источником цинизма Марека, который он называет реализмом, является картезианство. Сегодня, после прочтения работы Хайдеггера "Европейский нигилизм", где он доказывает, что Ницше, несмотря на все свои нападки на Декарта, был последовательным картезианцем, этот намек польского режиссера мне кажется еще более очевидным.
Последние сомнения по этому поводу исчезают в сцене, когда Марек критикует мировоззренческую позицию Яна именно с позиции картезианского реализма.
- Ты знаешь, когда мне было 12 лет, а это возраст, когда много фантазируешь, я воображал себя то пилотом, то трубочистом, то пиратом. Я придумывал про себя невероятные сюжеты. Я искренне верил во все это. Но только мне было 12 лет, а теперь 36. Понимаешь? Не знаю, отдаешь ли ты себе отчет о том, что знаешь о себе только то, что воображаешь, без всяких шансов проверить это. Ты можешь всю жизнь ходить по лугу и думать, что ты святой, идущий по воде. В мечтах ты будешь двигаться вперед. Только без риска ты никогда не узнаешь, каков ты на самом деле.
- Зачем ты мне все это говоришь?
- Затем, что меня тошнит, когда я вижу, что такой человек как ты живет как пенсионер.
В 2008 году, когда мне исполнилось 40 лет, я написал следующие строчки:
"Полгода назад мы с моим другом историком пришли к выводу, что мировые войны были апогеем позитивизма. Другими словами, это были последствия упрощения общественных отношений."
Сегодня я узнаю, что похожую идею высказал Кшиштоф Занусси в 1969 году, когда мне исполнился 1 год. Только в последние 10 лет мне удалось посмотреть "Девять дней одного года", "Иду на грозу", "Застава Ильича", "Июльский дождь", "Короткие встречи" и многие другие фильмы 60-х. Сегодня мы достигли того уровня мироосознания. на котором остановилось цивилизационное развитие полвека назад. И тут будет уместна еще одна моя цитата из статьи "О русской литературе": "Иногда достижение современности - это долгое возвращение к тому, что было столетия назад".
Сюжет фильма прост как три копейки: преуспевающий 36-летний физик Марек приезжает в гости на метеорологическую станцию к своему бывшему однокурснику Яну, чтобы уговорить его вернуться в Варшаву.
- Ты же разговаривал со стариком, обещал вытащить меня отсюда. Ведь так?
- А ты знаешь, что в любой момент он может устроить тебе ордер на квартиру в Варшаве?
- Знаю. Он мне писал об этом когда-то.
- Ну и, нет?
- Приезжай летом ловить рыбу.
Этот диалог происходит уже в конце фильма, что никак не нарушает обещание следовать хронологии фильма, так как намерения гостя с самого начала ни для кого не являются секретом. Или, может быть, мне, видевшему два советских фильма об ученых-физиках - "Девять дней одного года" и "Иду на грозу", это кажется таким очевидным. В "Девять дней одного года" даже используется одинаковая приманка.
- Митенька, у меня есть к тебе, так сказать, деловое предложение. Переходи ка ты ко мне. Мы получаем 12 квартир.
- Зачем мне квартира?
- Жить.
- Мне нужно закончить то, что начато.
- Я скажу Чистякову и устрою тебя к нам.
- Нет, Олег, спасибо. Здесь другое. Не хочу я устраиваться.
- Кого ты хочешь удивить? Данкевич будет рыдать от умиления, когда ты получишь новый разряд. "Сергей Крылов - первый молоток института физики". Эх ты, муравей, нельзя быть таким в наше время. Ну тихенький, ну скромненький, ну симпатичненький. А вообще ты какой? Никакой. Тютя!
В 93-м году я оставил на год успешную карьеру финансиста ради самостоятельного изучения философии. Следующий диалог почти слово в слово (за исключением сроков) повторяет мою беседу с бывшим соседом по комнате в университетском общежитии,
- Я понимаю, что можно устроить себе отпуск на несколько месяцев, на год. Ну, чтобы глотнуть свежего воздуха. Но, ведь, ты здесь сидишь...
- Почти 5 лет. А тебе не приходило в голову, что это глотание воздуха может стать образом жизни?
- Но, старик, надо же что-то делать. Ведь это наши лучшие годы. Для раздумий будет время на пенсии.
- Ты в этом уверен?
- В чем?
- Что доживешь до пенсии?
Герой Кшиштофа Занусси пошел дальше героев советских фильмов о физиках-ученых.
И невероятное совпадение в сцене, где Ян впервые садится за руль Фольсквагена Битлз.
Единственный раз я сидел за рулем машины осенью 91-го на Минском море. Это была Шкода Фаворит однокурсницы-польки, который, кстати, тогда уже принадлежал к семейству Фольксваген. Даже пейзаж напоминает окрестности Минского моря.
Сцена в пивной мне тоже показалась до боли знакомой.
- Ты, ведь, всегда проявляешь особое внимание ко всем сирым и убогим. Самаритянин.
- Возможно, в какой-то степени.
- О чем ты, собственно, можешь с этими людьми говорить?
- Знаешь, я как-то не задумывался. В общем-то обо всем. Обо всем, кроме погоды. В этом они разбираются лучше.
- Но признайся, что трудно преисполниться оптимизмом, когда смотришь на их лица.
- Это зависит от того, как смотреть.
В обоих случаях герои-аутсайдеры выступают защитниками социальной справедливости, а их оппонентами оказываются не склонные к сантиментам реальные бенефициары "социалистического строя".
В следующей сцене мы, наконец, узнаем, чему посвятил свою жизнь главный герой.
- Ты обратил внимание, какую эволюцию прошла идея бесконечности? Помнишь, у греков - Аристотеля, Платона - бесконечное было чем-то несовершенным, чем-то худшим, чем конечное. Ну а в средние века это уже претерпело изменения. К бесконечности стали относиться иначе... А для современного человека бесконечность не совершенна и не несовершенна. Собственно, она перестала быть чем-то невероятным. Я знаю, это понятие постоянно используется в математике. То есть оно стало всего лишь одним из математических приемов, а не идеей.
А затем нам становится видна изнаночная сторона научных успехов Марека.
- ... Речь шла об исследованиях, которые проводили в Познани.
- Значит они, а не ты были первыми. А ты потом стал делать то же самое.
- У них там не было никаких шансов.
- И ты им не помог. Это называется подложить свинью. Я верно говорю?
- Да.
- Как все просто. Ты не считаешь себя циником?
- Нет, реалистом. У меня было больше шансов и я выиграл. Как на войне, старик. Ты не застрелишь, так тебя застрелят.
Любопытно, что во время разговора он держит в руках "Рассуждения о методе" Декарта.
Таким образом Кшиштоф Занусси дает нам понять, что источником цинизма Марека, который он называет реализмом, является картезианство. Сегодня, после прочтения работы Хайдеггера "Европейский нигилизм", где он доказывает, что Ницше, несмотря на все свои нападки на Декарта, был последовательным картезианцем, этот намек польского режиссера мне кажется еще более очевидным.
Последние сомнения по этому поводу исчезают в сцене, когда Марек критикует мировоззренческую позицию Яна именно с позиции картезианского реализма.
- Ты знаешь, когда мне было 12 лет, а это возраст, когда много фантазируешь, я воображал себя то пилотом, то трубочистом, то пиратом. Я придумывал про себя невероятные сюжеты. Я искренне верил во все это. Но только мне было 12 лет, а теперь 36. Понимаешь? Не знаю, отдаешь ли ты себе отчет о том, что знаешь о себе только то, что воображаешь, без всяких шансов проверить это. Ты можешь всю жизнь ходить по лугу и думать, что ты святой, идущий по воде. В мечтах ты будешь двигаться вперед. Только без риска ты никогда не узнаешь, каков ты на самом деле.
- Зачем ты мне все это говоришь?
- Затем, что меня тошнит, когда я вижу, что такой человек как ты живет как пенсионер.
В 2008 году, когда мне исполнилось 40 лет, я написал следующие строчки:
"Полгода назад мы с моим другом историком пришли к выводу, что мировые войны были апогеем позитивизма. Другими словами, это были последствия упрощения общественных отношений."
Сегодня я узнаю, что похожую идею высказал Кшиштоф Занусси в 1969 году, когда мне исполнился 1 год. Только в последние 10 лет мне удалось посмотреть "Девять дней одного года", "Иду на грозу", "Застава Ильича", "Июльский дождь", "Короткие встречи" и многие другие фильмы 60-х. Сегодня мы достигли того уровня мироосознания. на котором остановилось цивилизационное развитие полвека назад. И тут будет уместна еще одна моя цитата из статьи "О русской литературе": "Иногда достижение современности - это долгое возвращение к тому, что было столетия назад".