Школа без Первого сентября
Оригинал взят у rustam_kurbatov в Школа без Первого сентября
Сегодня редакция «Первого сентября» объявила о закрытии газеты.
Кто не в курсе: у нас было две газеты про школу: «Учительская газета» - министерское издание и «Первое сентября» - просто, свободное. Сейчас остался только министерский орган.
Два слова о том, что такое «Первое сентября» для меня. Двадцать два года назад, начитавшись первых ее выпусков, я поверил в возможность другой школы: более доброй и человечной, после чего в школе уже работать было невозможно - так возник наш лицей. Пятнадцать лет газета опубликовало первую мою статью - что было сопоставимо для меня с вручением Оскара; потом - первая книжка в издательстве «Первого сентября», интервью в последнем номере газеты. Я не думал, как говорится, пережить газету «Первое сентября».
Я счастлив и горд знакомством с замечательными людьми, которые делали эту газету. Леной Куценко, Людмиллой Кожуриной, Алексеем Олейниковым, Леной Бирюковой. И Людмилой Печатниковой - самым строгим и честным редактором, не пропускавшим никакую мою лажу.
Теперь, что значила эта газета для педагогического нашего сообщества. Чуть романтическая, немного сентиментальная, она отвлекала учителя от заполнения журнала и школьной отчетности и предлагала подумать: о ребенке, о сути своей профессии, вообще о жизни. Она говорила на странном для общеообразовательного учреждения языком: не языком педсоветов и совещаний - обычным и человеческим. Она была немножко аполитичной и не любила крепкого словца, потому что сражалась не «против» - а «за». За школу для ребенка, за гуманную педагогику, за человеские отношения в школе. Усталому учителю она ежедневно напоминала, что он - «замечательный учитель» и его двоечники - «прекрасные ученики». Мечта о доброй школе - это болезнь, от которой не вылечиваешься, и я думаю, что «Первое сентября» заразило этой болезнью не одну тысячу учителей.
Закрытие было тихим и от этого еще грустнее. Не потому что я бы предпочел видеть картинку с врывающимся ОМОном - страшно, что вот так тихо и незаметно ушла газета, которая была для нас символом школьных перемен. Наверное, не хватило денег на бумагу.
Чуть поднять цену на бумагу и на почтовые услуги, немножко изменить условия подписки, поддержав при этом «общественно значимые издания» - что б остальные тихо и сами пошли бы ко дну. Вот и всё.
Школьных перемен нет - зачем их символ? Прекрасный учитель и замечательные ученики - где тут про ФГОС и НСОТ? - звучит как-то неактуально. Зачем учителю бумажная газета - ведь есть интерент в каждой сельской школе. Чтоб качать оттуда тематическое планирование и новые формы отчетности.
А тут еще присоединение Крыма, единый учебник, торжество православия, прилив патриотизма и стенания по поводу лучшей советской школы - а газета все о своем: о ребенке, о человеческих отношениях. И вот сегодня она перестала существовать. А почему? А потому, что была она бумажной…
Сегодня редакция «Первого сентября» объявила о закрытии газеты.
Кто не в курсе: у нас было две газеты про школу: «Учительская газета» - министерское издание и «Первое сентября» - просто, свободное. Сейчас остался только министерский орган.
Два слова о том, что такое «Первое сентября» для меня. Двадцать два года назад, начитавшись первых ее выпусков, я поверил в возможность другой школы: более доброй и человечной, после чего в школе уже работать было невозможно - так возник наш лицей. Пятнадцать лет газета опубликовало первую мою статью - что было сопоставимо для меня с вручением Оскара; потом - первая книжка в издательстве «Первого сентября», интервью в последнем номере газеты. Я не думал, как говорится, пережить газету «Первое сентября».
Я счастлив и горд знакомством с замечательными людьми, которые делали эту газету. Леной Куценко, Людмиллой Кожуриной, Алексеем Олейниковым, Леной Бирюковой. И Людмилой Печатниковой - самым строгим и честным редактором, не пропускавшим никакую мою лажу.
Теперь, что значила эта газета для педагогического нашего сообщества. Чуть романтическая, немного сентиментальная, она отвлекала учителя от заполнения журнала и школьной отчетности и предлагала подумать: о ребенке, о сути своей профессии, вообще о жизни. Она говорила на странном для общеообразовательного учреждения языком: не языком педсоветов и совещаний - обычным и человеческим. Она была немножко аполитичной и не любила крепкого словца, потому что сражалась не «против» - а «за». За школу для ребенка, за гуманную педагогику, за человеские отношения в школе. Усталому учителю она ежедневно напоминала, что он - «замечательный учитель» и его двоечники - «прекрасные ученики». Мечта о доброй школе - это болезнь, от которой не вылечиваешься, и я думаю, что «Первое сентября» заразило этой болезнью не одну тысячу учителей.
Закрытие было тихим и от этого еще грустнее. Не потому что я бы предпочел видеть картинку с врывающимся ОМОном - страшно, что вот так тихо и незаметно ушла газета, которая была для нас символом школьных перемен. Наверное, не хватило денег на бумагу.
Чуть поднять цену на бумагу и на почтовые услуги, немножко изменить условия подписки, поддержав при этом «общественно значимые издания» - что б остальные тихо и сами пошли бы ко дну. Вот и всё.
Школьных перемен нет - зачем их символ? Прекрасный учитель и замечательные ученики - где тут про ФГОС и НСОТ? - звучит как-то неактуально. Зачем учителю бумажная газета - ведь есть интерент в каждой сельской школе. Чтоб качать оттуда тематическое планирование и новые формы отчетности.
А тут еще присоединение Крыма, единый учебник, торжество православия, прилив патриотизма и стенания по поводу лучшей советской школы - а газета все о своем: о ребенке, о человеческих отношениях. И вот сегодня она перестала существовать. А почему? А потому, что была она бумажной…