Алиска
Алиса стояла понурая, уверенная, что жизнь ее навеки кончена, поэтому и не стоит больше быть хорошей. Накакать им всем посреди коридора, что ли? Она искоса посмотрела на полную молодую женщину в шортах, которая в нерешительности топталась у кабинета заведующей детским клубом «Черепашка». Алиса поняла, что толстуха ее, конечно, к себе не возьмет, и презрительно повернулась к ней спиной. Вот где гуляет эта заведующая в рабочее время, если тут у Алисы решается судьба? Что же ей, опять все выходные сидеть запертой в клубном туалете с горбушкой хлеба, размоченного в воде? Сами-то гуляют, сколько хотят, а Алису только два раза в день и выпускают на детскую площадку.
Ковыляя, Алиса подошла к деревянной скамье, стоявшей в коридоре и села на нее. От ее маленькой фигурки на скамейке веяло такой безнадежностью, что толстуха вдруг решилась и тихонько сказала ей: «Не грусти, дружок! Я тебя тут одну не оставлю. Может ты все не такая стерва, как про тебя рассказывают?» Да вовсе Алиса не была никакой стервой! Она подняла глаза, полные слез и печали, хотела даже завыть, но промолчала. Что они могут понять в ее жизни? Что?
Входная дверь распахнулась и в клуб вкатилась, наконец, заведующая.
- А... Зиночка, здравствуй, дружок! Вот это и есть наша мерзавка. Прошу тебя, только на пару дней. Может я кого-нибудь все-таки для нее найду, а то у нас ее и кормить нечем.
- А сколько ей лет? - деловито осведомилась толстая Зина.
- Два года, так что девка взрослая, и характер ее уже только могилка подправит. Что с ней делать? Ума не приложу!
- А документ-то у нее какой есть?
- Какие там документы! Мамочка эта ее, срань Господня, привела к нам в клуб с пакетом чипсов (Алиска, дескать, чипсы любит) и бросила, как она есть. Говорит, может кому навялите. А кому я ее навялю, если у меня в клубе самые запущенные дети района, они эти чипсы сами-то, наверно, не едали. Я, ты знаешь, у нее из пакетика эти чипсы попробовала, вкусные! Так что получается, что Алиса совсем не дура, раз их любит.
Ага, попробовала она чипсы, как же! Как мама ушла, так она все чипсы и сожрала, в рассеянности глядя в окно. Алиса безрадостно вздохнула, габариты Зины говорили сами за себя. Так что на последующих жизненных этапах о чипсах следовало забыть. Ох хо-хо! И Алиса с остервенением зачесала за ушами.
- Ой! Она что, вшивая?
- Есть немного, Зин, врать не буду. Да с дустом ты эту стерву дома выкупай, и все - типтоп! Ты чего чешешься, тварь? Чесаться тебя сюда впустили?
* * *
Вообще-то Алискина жизнь начиналась довольно радужно. Каштановый, или, по научному, чепрачный окрас у такс - признак аристократического вырождения. Он довольно редкий и в потомстве не стойкий, поэтому Алиса с рождения знала себе цену. Из трех родившихся щенков такого цвета оказалась одна Алиска, и мама-собака любила ее за троих, может и избаловала немножко. А когда к хозяевам пришла другая мама, для взрослой жизни, у Алисы тут же началась не жизнь, а масленица. Новая мама показывала Алису всем знакомым и сразу сообщала, сколько такая прелесть стоит. Каждый раз она немного прибавляла, несколько увеличивала сумму, поэтому через некоторое время Алиса совершенно уверилась в бесценности собственной личности.
Вот сколько у вас штанов? Да-да, брюки которые. Можете не отвечать, у Алисы их было четверо, не считая праздничных, гипюровых и джинсов с настоящим фирменным ремешком. Две шубки, четыре пижамки, кофточки, платьица... Гуляла Алиса только на машине, быстренько делая все свои скромные делишки у самого подъезда. А конура у нее была такая, что вам и не снилась. Как она любила лежать на большой красочной подстилке у пылающего камина! Подстилок в ее конуре было очень много, в каждой комнате. Как же мягко было лежать на любой из них на спинке, поджав передние лапки! И все, от папы и мамы до прислуги, глядя на разнежившуюся Алису, старались пощекотать ей бархатное брюшко. Мама без памяти любила Алису, но потом принялась переживать, что Алиса не пудель и ее не надо возить, как какого-нибудь кокера, в специальную парикмахерскую делать прическу. Все ее подруги ездили туда со своими собачками и пили там кофе без Алисиной мамы, поэтому она очень много теряла в жизни. А папа втайне был даже этим доволен. Папа был строг с мамой, но справедлив. Он, конечно, рычал на нее и даже, шутки ради, иногда кидался, но, протрезвев, всегда скулил и просил прощения. После этого Алиса с мамой обычно ехали гулять по самым дорогим магазинам. Алиса не говорила маме, но от папы зачастую пахло не только спиртным, но и другими женщинами, а в особенности секретаршей. Ее Алиса хорошо знала, она несколько раз бывала у них в доме с бумагами и все виляла хвостиком: «Павел Иванович, да Павел Иванович!» Ох, как ненавидела Алиса эту тихую подлую породу и при виде секретарши заливалась истерическим лаем.
Странную шутку с Алисой сыграл этот самый, как его там? Да кино еще по видику такое у мамы было... Зов предков! Эти предки принялись ее звать во вполне зрелом возрасте - в полтора года. Они шептали ей по ночам в длинные плюшевые уши о росистой траве, о барсучьих норах, о писке полевых мышей и даже о половых инстинктах.
Об этих инстинктах фильмы по видику смотрел больше папа. Ух, какие там выстраивались поезда! Алиса, как могла, сопротивлялась зову лунных ночей, но природа была сильнее ее. Ну, подумаешь, поохотилась пару раз в гостя на этих пуделей, жалко, что ли? Так пусть не лезут.
Да-да, это она порвала и перегрызла всю свою одежду. Сами бы попробовали посикать в джинсах с ремешком! Ну, убегала... Но потом-то ведь приходила обратно. Эх, не понимаете вы, сколько азарта и страсти в этих собачьих поездах, что случаются между большими переменами в природе - осенью и весной... Что и посмотреть нельзя, что ли? У собак-то видиков нету.
Папа бил очень больно тонким узким ремешком, оставшимся от погрызенных джинсиков, а мама обидно пинала под зад, но характер Алисы это только закаляло. Хуже всего, что происходило это на фоне стремительного взаимного охлаждения папы и мамы, и от папы все чаще пахло секретаршей. Сначала они рычали друг на друга, а потом всячески шпыняли Алису. А когда папа больше пяти ночей (дальше Алиса считать не умела) не приходил домой, то мама, предварительно избив Алису, и, выместив на ней всю свою злобу, сняла с нее дорогой ошейник, завязала под горло бельевую веревку и привезла в районный детский клуб, как бы в подарок. В этот клуб мама часто ездила перед выборами в городскую Думу с Алисой и с шефской помощью от избирательного фонда папы. В клубе она описала все прегрешения Алисы, заявив, что такую стерву больше не потерпит. Алиса и сама понимала, что хорошей жизни пришел конец, потому что, когда папа не приходил ночевать, мама била ее, почти не отдыхая...
* * *
Чего Алиса не ожидала от толстой Зины, так это Вендетты. До чего же она была огромная! Большущий ротвейлер встретил их в крохотной прихожей, ласково улыбаясь. Улыбайся, улыбайся, а таксы свою жизнь так запросто не отдают! Да-с! Зина дернула Алису за веревку и строго сказала: «Познакомься, Алиса, это Вендетта. У нее имя только такое страшное, но это добрейшей души человек. Ссориться не советую, Вендетточка долго запрягает, но быстро ездит. Проходи, давай я веревку с тебя сниму... Господи, кто это тебя так завязал? Они тебя топить собирались, как Муму?» Ни про какого такого Муму Алиса не знала, а к Вендетте она и так ничего не имела. Пока. Кроме Вендетты в скромной двухкомнатной конуре на первом этаже находились две дочки Зины - Наташа и Катя самого щенячьего возраста. Они посещали клуб «Черепашка», где их учили кричать хором народные песни, рисовать мелками на асфальте и плести макрамэ. Они и упросили взять бедную Алису хотя бы на выходные к себе домой, справедливо полагая, что потом обязательно уломают маму осчастливить бедняжку окончательно.
Блохи, они бывают исключительно от нервов. Как начались в старом доме эти пинки под зад и истерики, так и зачесались вначале уши, а потом подмышки. А этот детский клуб вспомнить! Одни нервы, одни переживания... Дети гадкие на веревке таскают, визжат, щипают, тянут за уши, и все разные дети, даже запомнить невозможно. А если спишь возле унитаза и все время боишься, что тебя забудут покормить? Нет, блохи только от голода. От голода и от нервов.
Мама Зина только охнула, опустив царапавшуюся Алису в таз.
Крупные черные жучки запрыгали и задергались на водной глади. Воду меняли несколько раз, девочки просто визжали от ужаса. Алиса сразу бы с горя в этом тазу утопилась, если сейчас кто-нибудь из них назвал ее «мешком с блохами», но ее только жалели, говорили, что она очень бедная и просили не царапаться. Дустом, как опасалась Алиса, не травили, но, удерживая морду за уши, все-таки протерли какой-то гадостью, отчего враз принялись саднить все блошиные укусы. Потом бедная Алиса лежала завернутая в детское одеяло, а девочки ворковали возле нее, заглядывая ей в глаза. Подошла даже Вендетта и ободряюще лизнула в нос.
Кушать позвали вместе со всеми, поэтому за свою миску Алиса решила драться не на жизнь, а на смерть. Встав бочком у двух плошек, она резко рыкнула на Вендетту и оскалила тонкие передние зубы. Вендетта робко остановилась и беспомощно принялась искать глазами маму Зину.
- Вендетточка, ты погоди, милая. Видишь, девочка очень голодная, она боится, что ты у нее скушаешь...
Алиса очень торопилась и дважды давилась едой, кашляя и чихая. Кушать, непрерывно кося глазами на спокойно лежавшую рядом Вендетту, было очень неудобно. Да еще раздражали эти девочки, присевшие возле нее на корточки, умильно подсовывающие ей какие-то кусочки.
- Девочки, отойдите от нее! Видите, ей неловко!
На эти Зинины слова Катя с Наташей поднялись и пошли к маме на кухню. Удивительно, но Вендетта тоже отправилась вместе с ними, оставив без присмотра свою еду. На этот раз обошлось без драки, но Алиса не обольщалась и, переведя дух, быстро хватала все, что положила ей мама Зина. Мяса было немного, но с морковкой, кашей и растительным маслом еда получилась питательной и даже вкусной. Хотя на отсутствие аппетита в последнее время Алиса не жаловалась. Почему-то, когда кушать нечего, как-то особенно тянет на еду. Съев все, Алиса не смогла удержаться от соблазна и воровато выхватила кусок мяса из порции Вендетты. Дверь тут же распахнулась, и Вендетта подскочила к своей миске. Она стала громко аппетитно чавкать, не обращая внимания на Алису, которая, в ожидании неминуемой расплаты, поджала хвост и, на всякий случай, зажмурила глаза. Да, перегнула она тут палку, чего уж тут. Но почему-то ничего не случилось. Тогда Алиса осторожно приоткрыла глаза и с жадностью уставилась на Вендетту, у которой было еще так много всякой пищи. Вдруг она увидела, что та пододвинулась, освободив местечко у своей большой кастрюли. Вот это вы зря! Знаем-знаем мы все ваши фокусы! Мы еще, когда в клубе жили, с кабысдохами за колбасную шкурку на помойке дрались! Ничего у вас не выйдет! Но крошечный обрубок хвоста Вендетты приветливо приглашал разделить трапезу. Алиса подумала, что попала она куда-то не туда. Законов, известных каждой собаке, здесь явно не придерживались. Но размышлять об этом было некогда, потому что у нее еще было свободное место в животе, и она, радостно виляя всем телом, с готовностью подскочила к пайке ротвейлихи.
* * *
- Как же с тобой говорить, милая? Ты же ничего не понимаешь, ни одной команды не знаешь. Как же тебя воспитывали, дружок? Ведь ты у нас все-таки такса, серьезная норная собака, ты и специальные термины должна знать. Может тебя на кротов в парк вывести? У тебя, наверно, и какие-то охотничьи инстинкты должны быть? Что же мне с тобой делать? Давай еще раз попробуем. Сидеть! Та-ак... Нет, Алиса, сидеть! На каком же языке с тобой говорить?
На каком, на каком, на обычном! Почему-то мама Зина совсем не знала те слова, которые хорошо выучила Алиска в прежней жизни. «Алиса, в машину!» - по этому сигналу Алиса раньше бросалась в угол свободного заднего сидения, мягкого и ворсистого. Тогда и у мамы, и у папы было по такой машине. Вот именно по машине, а не по тому, что было у мамы Зины. Втайне, Алиса вовсе не считала подержанный «Запорожец» машиной. Кроме всей семьи в него запихивали и непрерывно ворчавшую бабушку, за которой заезжали на окраину города. Бабка, по мнению Алисы, зажатой между девочками и толстозадой Вендеттой, здесь вообще была лишняя.
Да хоть о чем Алису не спроси, она бы все показала! По папиной команде «Пошла, сука, на хрен!» она, не дослушивая конец фразы, раньше быстро освобождала диван в гостиной и мчалась под шкаф, а ее прежняя мама тоже очень быстро выполняла эту команду, запираясь в ванной. «Лисонька! В гости моя радость с мамой пойдет!» - это про то, что сейчас опять гипюровые штаны напялят. Но папин крик «Жрать давай!» - был самой приятной командой в мире, остро пахнувшей домработницей тетей Дусей, запеченным мясом, крабовой колбасой и такой штукой в целлофане, перевязанном бечевкой - «шейкой». Ох, зря не подавала такую команду Зина, зря! Ее гороховые супы и овощные рагу были, конечно, очень даже ничего, но шейка! А какие еще перепадали чудные вещи после такой команды... Пастрома, корейка, балык! И чего, казалось, проще для этой Зины, крикнула бы: «Жрать давай!», а то «Сидеть!», да «Лежать!»
После нескольких дней спокойной сытой жизни Алиса немного успокоилась, перестала с заполошным лаем кидаться к двери на всякие посторонние шорохи, доказывая свою особую пользу для новой семьи. С потертых диванов ее не прогоняли, а к девочкам она быстро привыкла.
Но Вендетта... Никак Алиса понять ее не могла. Нет, чтобы вместе пообдирать обои со стен или разгрызть на пару поношенный Зинин сапог... Вендетта даже мячик отказалась отнимать у Алисы. Зато она беспрерывно играла с девочками в Барби. Алиса от скуки зевала на подоконнике, наблюдая эту ежедневную суету в детской, принимать участие в которой ей было зазорно. У каждой из этих дурочек была своя худая куколка с развитой грудью и длинными, как макароны, ножками. У Барби Вендетты ножки были слегка покусаны, это Алиса понимала, ее вообще всю трясло от желания немедленно перегрызть всех этих Барби. Она не могла понять, как такая достойная с виду собака, как Вендетта, укладывает свою Барби в кроватку, помогает катить колясочку, и млеет, распустив нюни, когда девочки переодевают всех Барби к обеду, напялив на голову Вендетты огромный вязанный берет. «Ой, посмотрите, кто к нам пришел! Это же тетушка Вендетта!» Нет, Алисе такие пластиковые сосиськи совершенно не нравились, ей больше импонировали целлулоидные голыши. Вот это настоящие куклы, толстые, как Зина.
Продолжение