(no subject)
Тут люди вокруг вспоминают всякие случаи с сильными морозами, тоже расскажу.
В январе 1990 мы со спелеоклубом организовали экспедицию в Среднюю Азию. У меня уже был билет на поезд в Туркмению, но сессия неожиданно затянулась, и я на Казанский вокзал приехал только чтобы попрощаться с народом, который весело грузился в поезд. Последний экзамен, однако, удалось сдать на следующий день и я понял, что смогу догнать группу, если полечу самолетом. Билеты в Бухару были и всё складывалось прекрасно, только мой самолет то ли отменили, то ли задержали, и мне пришлось болтаться в Домодедово с 10 вечера до 5 утра, ожидая следующего. А я уже сдал рюкзак в багаж и был в тонком капроновом анораке поверх футболки. И вот как раз тогда ударили морозы под -20. Аэропорт не отапливался, ночью ничего не работало, ни администрация, ни буфет, ни даже ментовка, и людей почти не было. Казалось бы, не самый сильный мороз и ты внутри здания, но оно было насквозь промерзшим, к стенам и металлическим креслам даже прикасаться было невозможно, а на тебе только майка под капроном, и прикрыться нечем. Так сильно я больше никогда в жизни не мерз.
Потом прилетел в теплую Бухару, добрался до Чарджоу, дождался своего поезда, эффектно вошел в купе, где сидела группа, с которой я два дня назад распрощался, но ничего сказать не получилось, потому что зубы стучали. Дрожь еще где-то сутки не проходила.
В январе 1990 мы со спелеоклубом организовали экспедицию в Среднюю Азию. У меня уже был билет на поезд в Туркмению, но сессия неожиданно затянулась, и я на Казанский вокзал приехал только чтобы попрощаться с народом, который весело грузился в поезд. Последний экзамен, однако, удалось сдать на следующий день и я понял, что смогу догнать группу, если полечу самолетом. Билеты в Бухару были и всё складывалось прекрасно, только мой самолет то ли отменили, то ли задержали, и мне пришлось болтаться в Домодедово с 10 вечера до 5 утра, ожидая следующего. А я уже сдал рюкзак в багаж и был в тонком капроновом анораке поверх футболки. И вот как раз тогда ударили морозы под -20. Аэропорт не отапливался, ночью ничего не работало, ни администрация, ни буфет, ни даже ментовка, и людей почти не было. Казалось бы, не самый сильный мороз и ты внутри здания, но оно было насквозь промерзшим, к стенам и металлическим креслам даже прикасаться было невозможно, а на тебе только майка под капроном, и прикрыться нечем. Так сильно я больше никогда в жизни не мерз.
Потом прилетел в теплую Бухару, добрался до Чарджоу, дождался своего поезда, эффектно вошел в купе, где сидела группа, с которой я два дня назад распрощался, но ничего сказать не получилось, потому что зубы стучали. Дрожь еще где-то сутки не проходила.