(no subject)
«Был ли Франсуа Рабле ренессансным гуманистом?» - довольно интересная статья. Штамп о Рабле - прогрессивном писателе, титане, великом гуманисте (в СССР это слово приобрело значение «человеколюбец») давно уже воспроизводится автоматически, и чаще всего подкрепляется вырванными из контекста цитатами из глав о Телемской обители и Пантагрюэльоне. Киевский литературовед Д.Затонский толкует творчество Рабле в духе известного высказывания У.Эко: мол, в каждую эпоху существует свой постмодернизм. По-моему, Рабле-постмодернист - это куда ближе к делу, чем вечное совдеповское «служение гуманистическим идеалам человечества»:
«В советские времена большинство наших интерпретаторов Рабле (а среди них были, кроме Бахтина, еще и другие весьма серьезные ученые) толковали роман как безоговорочное одобрение европейского Ренессанса, отчего пели книге, ее автору ... громкую «осанну»: «Это - восторженный гимн новому знанию и новому просвещению, ликующая программа гуманистической науки..».
«Большинство наших интерпретаторов» давно заслужило пинка под зад. Патологически бессмысленное предисловие Дживелегова (который, впрочем, писал и вполне вменяемые статьи) предваряет российские издания «ГиП» и поныне. Наш «ҐіП» (изд-во «Кальварія») наверняка должен быть адекватнее, хоть это сложно проверить при цене двухтомника в 200 с лишним гривень (титульная страница, правда, немного настораживает: "par.. , abstracteur de quinte essence" Анатоль Перепадя небрежно перевел как «збирача квінтесенцій»).
«Но вот что удивительно: ведь за много столетий до появления новейшего постмодернизма, суверенно канонизировавшего мотив игры, тот уже, по сути, господствует на страницах «Гаргантюа и Пантагрюэля»!.. В удивительном сочинении Рабле - бездна разного рода дурашливых абсурдов, непостижимых поворотов мысли, ничем не обоснованных умозаключений.»
Все-таки опрометчиво утверждать такое о книге, написанной по законам ребуса и шарады, об одном лишь титульном листе которой можно написать развернутую статью. Там, где «дурашливые абсурды» действительно являются таковыми, они выполняют функцию мишуры:
«Оба, и Платон, и Рабле, занимаются разоблачением тайн. Оба прекрасно осознают все опасности, неизбежно следующие за подобными разоблачениями, и оба используют при этом один и тот же метод. Они начинают с того, что заводят читателя в лабиринт, в котором тот полностью теряет ориентацию; на этом пути они рассказывают ему различные увлекательные истории, волшебные сказки, притупляющие его внимание;
затем, когда, как предполагается, читатель уже окончательно оглушен и ослеплен в силу того, что его глаза длительное время смотрели на множество сверкающих ярким светом предметов, они ставят его перед поразительным фактом, но глаза его уже настолько устали, что он не в состоянии что-либо узнать и поэтому проходит мимо увиденного.»
(Клод Грассе д'Орсе, «Первая книга Рабле», пер. В.Быстрова)
Что интересно, такие разные авторы, как Грассе д'Орсе и Бахтин, приходят к очень похожим выводам, когда дело доходит до «костного мозга» «Гаргантюа и Пантагрюэля». Если у Бахтина центральное место занимает концепция бесконечно порождающей утробы, то Грассе д'Орсе считает ядром романа мессира Гастера, то есть - Желудок как вселенский реактор жизни. Не очень обнадеживают эти материалистические откровения. Но, видимо, и сам Рабле, живя в беспокойную эпоху, когда всё сошло со своих мест, а впереди маячили еще более сумрачные времена, не ставил перед собой цели вертикально мобилизовать читателя, дав ему какие-то абсолютные ориентиры. «ГиП» - книга о странном, лабиринтальном человеческом мире, и о том, как придать своему пребыванию в нем максимальную интенсивность. Как выражается Богдан Владленович Говядинов и его друзья-боты из моего спам-фолдера, «мастер-класс по креативу» для современников и потомков.