Персик
Я помню день, когда мы с тобой выбрали друг друга. Лето, деревянный дом, темный какой-то угол, коробка и трое котят. Мне 8 лет, Насте 12, мама привела нас выбирать котенка. После долгих месяцев нытья, терпеливых увещеваний и еще более настойчивого нытья - свершилось! Этот день был настолько торжественным, что сосало под ложечкой - у меня будет Рыжий кот!
Мама с Настей подхватили на руки твоего братишку - самого бойкого и упитанного, ярко рыжего котенка. А я смотрела на тебя. Самый маленький, нежно-персикового цвета, ты вызвал жалость в моей отзывчивой детской душе, и вопрос о том, какой кот - наш, был решен.
Я помню, как мы несли тебя домой и ссорились с Настей о том, кто понесет тебя следующие 200 метров. Тебя ждала бурная молодость :) Ты участвовал во всех моих играх. Я помню, как однажды мы были с тобой дома одни, в дверь трезвонила соседка, а я, боясь, что мне попадет, не открывала ей дверь, пытаясь выпутать тебя из кукольной костюмной пары. Не было в нашем доме шляпы, которую я не примерила на тебя, не было платка, который не был тебе повязан. Ты нападал на свое отражение в лакированной дверце шкафа, с разбегу прыгал на стенку, повисая когтями на обоях, стремглав взбирался под потолок по шторе, ронял горшки и носился из комнаты в комнату, буксуя задними лапами на скользком паркете. Ты привел в ужас соседского спаниэля, по ошибке прошмыгнув к нему в квартиру и учинив в ней погром. Ты чуть не довел до инфаркта соседку, пробравшись по парапету к ней на балкон и прыгнув ей на спину, пока она пятой точкой кверху перебирала лук. Ты прыгал у меня "с парашютом" со всех верхних точек в квартире.
А однажды ты прыгнул с восьмого этажа. Уже без парашюта. Этот испуг до сих пор живет во мне - ты где-то там, под балконами, и мы не знаем, жив ли ты и в каком состоянии. Мы выходили тебя, и эта травма скажется потом, через много лет, когда в глубокой старости у тебя начнут отниматься задние лапы...
Я помню наши ежедневные прогулки во дворе: на поводке со шлейкой, в любую погоду. Когда было холодно, ты подкладывал хвостик под попу, чтобы не садиться на снег. Я брала тебя на руки, и ты трясся мелкой дрожью на моих руках.
Я помню, как однажды кинулась разнимать тебя с дворовым котом, и ты в пылу битвы прокусил мне вену на руке. Истекая кровью и ревя, я волокла тебя на поводке через весь двор, а ты упирался лапами и скользил когтями по асфальту, и искры сыпались у тебя из глаз. Этот поводок, сделанный из кожаного ремешка от фотоаппарата Зенит, наверное, лежит где-то в шкафу до сих пор. Лежит и "Словарь Персиковых имен и прозвищ", составленный, изданный и переплетенный мною собственноручно...
Ты был мне и сыном и младшим братом. Ты был моим собеседником и сообщником. Ты был свидетелем многих шалостей, видел все секреты и подслушивал разговоры. Ты всегда бежал утешать плач, выслушивать горький шепот жалоб и впитывать рыжей шкуркой горячие слезы. Ты обнимал лапами совсем как человек и мурлыкал на ухо. Ты всегда прибегал в самую гущу семейных событий и усаживался в центре - "общественное животное", как звал тебя папа.
В последние годы я часто представляла со страхом, как однажды в последний раз понесу тебя во двор - в коробке из-под обуви. Я рада тому, что я не узнала, как выглядит смерть Моего Кота. Я запомню тебя пушистым, толстеньким, сидящим на спинке моего дивана, мурлыкающим мне над ухом или поддевающим сверху лапой - мол, хватит сидеть, давай играть. Я помню твой взгляд - как часто ты сидел, смотря на меня пристально, не мигая, и мы гадали всей семьей, что же ты видишь.
Мы обязательно встретимся с тобой, мой рыжий малыш, на этой земле или, может быть, на другой, и я снова выберу тебя и унесу с собой.
Мама с Настей подхватили на руки твоего братишку - самого бойкого и упитанного, ярко рыжего котенка. А я смотрела на тебя. Самый маленький, нежно-персикового цвета, ты вызвал жалость в моей отзывчивой детской душе, и вопрос о том, какой кот - наш, был решен.
Я помню, как мы несли тебя домой и ссорились с Настей о том, кто понесет тебя следующие 200 метров. Тебя ждала бурная молодость :) Ты участвовал во всех моих играх. Я помню, как однажды мы были с тобой дома одни, в дверь трезвонила соседка, а я, боясь, что мне попадет, не открывала ей дверь, пытаясь выпутать тебя из кукольной костюмной пары. Не было в нашем доме шляпы, которую я не примерила на тебя, не было платка, который не был тебе повязан. Ты нападал на свое отражение в лакированной дверце шкафа, с разбегу прыгал на стенку, повисая когтями на обоях, стремглав взбирался под потолок по шторе, ронял горшки и носился из комнаты в комнату, буксуя задними лапами на скользком паркете. Ты привел в ужас соседского спаниэля, по ошибке прошмыгнув к нему в квартиру и учинив в ней погром. Ты чуть не довел до инфаркта соседку, пробравшись по парапету к ней на балкон и прыгнув ей на спину, пока она пятой точкой кверху перебирала лук. Ты прыгал у меня "с парашютом" со всех верхних точек в квартире.
А однажды ты прыгнул с восьмого этажа. Уже без парашюта. Этот испуг до сих пор живет во мне - ты где-то там, под балконами, и мы не знаем, жив ли ты и в каком состоянии. Мы выходили тебя, и эта травма скажется потом, через много лет, когда в глубокой старости у тебя начнут отниматься задние лапы...
Я помню наши ежедневные прогулки во дворе: на поводке со шлейкой, в любую погоду. Когда было холодно, ты подкладывал хвостик под попу, чтобы не садиться на снег. Я брала тебя на руки, и ты трясся мелкой дрожью на моих руках.
Я помню, как однажды кинулась разнимать тебя с дворовым котом, и ты в пылу битвы прокусил мне вену на руке. Истекая кровью и ревя, я волокла тебя на поводке через весь двор, а ты упирался лапами и скользил когтями по асфальту, и искры сыпались у тебя из глаз. Этот поводок, сделанный из кожаного ремешка от фотоаппарата Зенит, наверное, лежит где-то в шкафу до сих пор. Лежит и "Словарь Персиковых имен и прозвищ", составленный, изданный и переплетенный мною собственноручно...
Ты был мне и сыном и младшим братом. Ты был моим собеседником и сообщником. Ты был свидетелем многих шалостей, видел все секреты и подслушивал разговоры. Ты всегда бежал утешать плач, выслушивать горький шепот жалоб и впитывать рыжей шкуркой горячие слезы. Ты обнимал лапами совсем как человек и мурлыкал на ухо. Ты всегда прибегал в самую гущу семейных событий и усаживался в центре - "общественное животное", как звал тебя папа.
В последние годы я часто представляла со страхом, как однажды в последний раз понесу тебя во двор - в коробке из-под обуви. Я рада тому, что я не узнала, как выглядит смерть Моего Кота. Я запомню тебя пушистым, толстеньким, сидящим на спинке моего дивана, мурлыкающим мне над ухом или поддевающим сверху лапой - мол, хватит сидеть, давай играть. Я помню твой взгляд - как часто ты сидел, смотря на меня пристально, не мигая, и мы гадали всей семьей, что же ты видишь.
Мы обязательно встретимся с тобой, мой рыжий малыш, на этой земле или, может быть, на другой, и я снова выберу тебя и унесу с собой.