Мундир отечества нам сладок и приятен (cказка о прусской доверчивости)
Фридрих Вильгельм Фойгт (13 февраля 1849, Тильзит (ныне Советск, Калининградская обл.) - 3 января 1922, Люксембург) - сапожник родом из Восточной Пруссии. Прославился как "капитан" из Кёпеника - один из самых знаменитых мошенников прошлого.
Какой немец не любит начальства! Один господин с бульвара императрицы Августы и вовсе обедать не садился без того, чтобы не поглядеть на какого-нибудь начальника. "От этого, - говорил, - у меня пищеварение поднимается, словно как у иного - от рюмочки.“
/Фридрих Вильгельм Фойгт. В берлинском киноархиве сохранились оригинальные кадры, на которых
запечатлён знаменитый "капитан" из Кёпеника. Восковая фигура "капитана" демонстрируется в Музее мадам Тюссо./
И уж конечно нет для немца никого приятнее начальства в мундире. Поскольку когда человек в мундире, то сей же час можно определить, до какой степени он начальство. На то Бог и даровал человеку погоны, чтобы можно было отличить генерала от фенриха. Потому-то настоящий прусский отец, взглянув на статский костюм будущего зятя, прежде всего задаст вопрос: "В каком полку служили?“
А еще дорого начальство тем, что позволяет немцу идти за собой, самозабвенно печатая шаг. Потому что если эдак станет ходить простой, необначаленный немец, то его, пожалуй, сочтут неприятным типом. А если отбиваешь ногу вослед начальству, то это уже воинское повиновение, которое у всякого в крови.
Так что если хотите покорить сердце германца, поезжайте в Берлин, возьмите первого попавшегося прохожего и велите следовать за собой. Однако присутствует в этом деле некоторое препятствие. Как мы уже выяснили, едва ли не всякому немцу начальство без мундира и не начальство вовсе, а так - то ли хлюст, то ли социал-демократ. Поэтому прежде чем начинать командовать, надлежит купить мундир. И не абы какой, а не ниже лейтенантского. Лучше майорский. Но если денег мало, можно и капитанский. А уж коли в кармане и вовсе ветер, мундир следует искать по частям у старьевщиков...
Собственно, история наша будет именно о мундире. Настоящем немецком Мундире Гауптмана, который, подобно носу майора Ковалева, приспособился существовать сам по себе. А есть внутри него человек, нет ли - не суть важно. Однако в нашем случае в мундире помещался некий господин Фойгт, примечательный именно тем, что, будучи таким немцем, что немечнее некуда, проник в саму суть отечественного характера и воспользовался им к своей несомненной пользе. Посему историю Мундира Гауптмана следует предварить историей означенного Фойгта, пик которой пришелся на 1906 год.
Вот и он. Не тот Фойгт, что был музикдиректором кайзера, и уж конечно не тот, который физик. А совсем до поры безвестный Вильгельм Фойгт, сын сапожника. Конечно, в сапожном ремесле нет ничего зазорного, коли сам сапожник не приспосабливает свою жизнь к расхожему мнению о своей профессии. А так как отец Вильяма был таким сапожником, что всем сапожникам на зависть, то бишь и пил как дай Бог каждому, и семью колотил совершенно убедительно, то и вышел из младшего Фойгта не человек, а социальный элемент. С детства приобщившись тюремных наук, он сделал из своей жизни неуклонную прогрессию - начав с четырнадцати дней заключения, раз от раза приумножал срок, так что закончилось все пятнадцатью годами.
Далее история наша на какое-то время вовсе лишается интереса и может быть рассказана кратко - Фойгт, к шестидесяти годам выйдя из тюрьмы, приобрел одну из самых распространенных профессий - "Мы в ваших услугах не нуждаемся“. Так и жил он в доме у своей замужней сестры, перехватывая то там, то здесь, прослыл в полиции неблагонадежным, лишился через это обстоятельство паспорта и наконец получил предписание покинуть Берлин.
/Вильгельм Фойгт родился в 1849 году в семье тильзитского сапожника. В возрасте 14 лет он был приговорён к 14 дням заключения за кражу. В 1864-1891 годах он четырежды приговаривался к заключению за кражи и два раза - за подделку документов. В конце концов в 1890 году он, вооружённый ломом, совершил неудачную попытку ограбления судебной кассы в Вонгровеце в относившейся тогда к Пруссии провинции Позен и получил за это 15 лет тюремного заключения./
Вот здесь-то и началась короткая, но славная история Мундира Гауптмана. Ее предваряет эпиграф в виде газетной заметки. Она о двух миллионах марок, которые городская управа городка Кёпеника получила на "подземные работы“. Фойгт бросился в Потсдам. Там, обойдя лавки старьевщиков, он по частям - здесь сапоги, там шинель - прикупил полный Мундир Гауптмана. С саблей.
В полдень он при полном параде был уже в Берлине. Мундир Гауптмана, помня привычки прошлых своих хозяев, вывел Фойгта прямо на патруль из четырех солдат под командой унтер-офицера. Мундир остановил патруль и скомандовал солдатам следовать за ним, унтер-офицера же отослал в казармы. После нашел еще шесть солдат и во главе войска прибыл на вокзал. Там солдаты германской армии получили за свое исключительно чинопочитание по сосиске, кружке пива, сигаре и одной, германской же, марке.
А тут как раз и поезд подошел.
В Кёпенике Мундир велел ребятам примкнуть штыки и немедленно выступил в поход против городского совета. Подойдя к зданию, Мундир приказал местному жандарму очистить площадь перед ратушей и придержать гражданских на коротком поводке, а потом на плечах отступающего неприятеля (в лице секретаря совета) ворвался в кабинет бургомистра и с порога обвинил того в растратах выделанных для благоустройства денег. Чиновник, забывшись, заикнулся было о полномочиях, но Мундир, ткнув пальцем в штык ближайшего солдата, заявил - вот, мол, мои полномочия!
Майн Готт, какая пустая и никчемная фраза! Есть в ней нечто бонапартическое, совершенно не совместимое с Мундиром Гауптмана. Какие штыки? Подайте немедля бумагу - вот что должен был сказать глава Кёпеника в ответ на подобную, с позволения сказать, метафору. Однако дело спас самый прусский на свете вопрос: "В каком полку служили, бургомистр? Как офицер вы меня должны понять“. Бургомистр растаял. Фойгт, на секунду было выглянувший из своей оболочки, вновь нырнул в Мундир Гауптмана.
И тот начал действовать: арестовал бургомистра "до выяснения обстоятельств“. Когда же тот попытался дозвониться в Берлин, Мундир велел своим солдатам занять телеграф и почту. Через десять минут город Кёпеник пал к ногам сына сапожника, в кармане у которого не было не то что гербовой бумаги, но даже паспорта.
Затем, обеспечив себе тылы, Мундир взялся собственно за то, ради чего был затеян весь маскарад. Он вызвал к себе казначея городского совета и вместе с ним засел за проверку городской казны.
Мимо немца ни один грошик не прошмыгнет! При выделенной городу сумме в 4000 марок и 70 пфеннингов Мундир обнаружил недостачу в 13 марок и 67 пфеннингов. Правда после долгих поисков нашлись еще 12 марок. Но марки 67 пфеннигов все же не хватало Ага! Мундир вынужден конфисковать эти четыре тысячи и доставить „для подробного разбирательства“ в Берлин. Тут же явилась расписка, которую хитро щурящийся из-под Мундира Фойгт подписал именем начальника своей последней тюрьмы. Деньги уложили в два баула.
Затем грозный Гауптман велел своим солдатам нанять два экипажа, посадить в них бургомистра, казначея и бургомистрову жену (немецкая галантность) и отвезти в Берлин. Разбираться. Остаткам своего воинства приказал полчаса держать городской совет под охраной. После сниматься с поста и следовать поездом в свои казармы. Разбросав щедрой рукой приказы, Мундир сел в трамвай в обнимку с двумя сумками казенных денег, доехал до магазина мужского платья и там, в примерочной, встретил свою безвременную кончину.Вильгельм Фойгт, явившийся из чрева мундира, упаковал своего былого повелителя в газетку, облачился в партикулярное и исчез.
Едва истекли указанные еще Мундиром полчаса, как грянула буря. Секретарь послал в столицу телеграмму, прусская машина скрипнула и завертелась.
Прибывших в Берлин бургомистра и его присных встретили неласково. Вы что, не видели, что вашему гауптману уже под шестьдесят и он стар для военной службы? Вы что, не видели, что сапоги его стоптаны до неприличия? Что форма сидит косо? Что поясной ремень перекручен? Что обшлага без галуна? И главное - что он фуражке, тогда как устав велит офицерам при подобных поручениях надевать каску?
Бургомистр, очнувшийся от мундирного гипноза, схватился за голову: и верно, что это за гауптман, который, войдя в комнату, говорит "Доброго утра!“. Который, здороваясь, снимает фуражку.
Хлыщ безродный! Несущественная персона! Шпак!!! Поймать немедля. Две тысячи марок тому, что укажет местоположение Вильгельма Фойгта! Еще тысяча от городского совета Кёпеника!
Через два дня вся Пруссия была оклеена афишками с обещанием награды. Стоя перед одной из них, Фойгт живо обсуждал с компатириотами события в Кёпенике.
Взяли Фойгта в доме у сестры, куда он заскочил позавтракать. К этому моменту он успел спустить 769 марок и 45 пфеннингов. Фойгта свели в тюрьму.
И началась у него райская жизнь, куда лучше той, что он мог себе вообразить, превращаясь в Мундир Гауптмана! Нескончаемым потоком шли ему в камеру передачи от совершенно незнакомых людей - шоколад, цветы, папиросы, деньги. Несколько светских дам немедленно захотели выйти за него замуж. На суд съехались журналисты со всего света. В трамваях только и разговоров было, что о прославленном капитане из Кёпеника. Мир полюбил Фойгта. Даже без мундира.
Так, со смехом, его и судили. Дали четыре года "за незаконное ношение военной формы, преступления против общественного порядка, лишение свободы, мошенничество и подделку документов“.
Через два года бумаги по делу капитана Кёпеника оказались на столе у императора Вильгельма II, который, читая дело, много хохотал, а после сказал своему секретарю: "Вот что значит дисциплина. Ни один народ мира не сможет за нами угнаться!“ Сделал на бумагах лестную пометку: "Гениальный малый“. И велел помиловать забавника.
Все, что было дальше, предсказуемо и потому малоинтересно. Фойгт выступал в цирках в роли Мундира Гауптмана. Продавал свои фотографии с автографами. Выпустил автобиографию. Катался с выступлениями в Вену, Будапешт, Лондон, Нью-Йорк. В конце концов уехал в Люксембург, купил там домик и начал мирную жизнь. Но Мировая война и ее подруга инфляция съели все сбережения, а заодно и здоровье, и совершенно нищего Фойгта повлекли на городское кладбище. По дороге похоронную процессию встретил патруль французских солдат. "Кого хоронят?“ - спросил офицер. "Капитана Кёпеника“, - без всякой задней мысли ответил кто-то из провожавших. Командир патруля, приняв все за чистую монету, велел взять на караул перед останками храброго немецкого офицера.
Вильгельма Фойгта похоронили за казенный счет. Мундир Гауптмана сошел в могилу с военными почестями.
Текст взят у olunin_s_r
Из архива онлайн-журнала "Искатели приключений"
/У входа в ратушу Кёпеника в 1996 году был установлен бронзовый памятник "капитану" из Кёпеника, созданный
армянским скульптором Спартаком Бабаяном. На стене ратуши висит памятная доска Вильгельму Фойгту./
/Мундир гауптмана/
/Исторический сейф в ратуше Кёпеника/
Какой немец не любит начальства! Один господин с бульвара императрицы Августы и вовсе обедать не садился без того, чтобы не поглядеть на какого-нибудь начальника. "От этого, - говорил, - у меня пищеварение поднимается, словно как у иного - от рюмочки.“
/Фридрих Вильгельм Фойгт. В берлинском киноархиве сохранились оригинальные кадры, на которых
запечатлён знаменитый "капитан" из Кёпеника. Восковая фигура "капитана" демонстрируется в Музее мадам Тюссо./
И уж конечно нет для немца никого приятнее начальства в мундире. Поскольку когда человек в мундире, то сей же час можно определить, до какой степени он начальство. На то Бог и даровал человеку погоны, чтобы можно было отличить генерала от фенриха. Потому-то настоящий прусский отец, взглянув на статский костюм будущего зятя, прежде всего задаст вопрос: "В каком полку служили?“
А еще дорого начальство тем, что позволяет немцу идти за собой, самозабвенно печатая шаг. Потому что если эдак станет ходить простой, необначаленный немец, то его, пожалуй, сочтут неприятным типом. А если отбиваешь ногу вослед начальству, то это уже воинское повиновение, которое у всякого в крови.
Так что если хотите покорить сердце германца, поезжайте в Берлин, возьмите первого попавшегося прохожего и велите следовать за собой. Однако присутствует в этом деле некоторое препятствие. Как мы уже выяснили, едва ли не всякому немцу начальство без мундира и не начальство вовсе, а так - то ли хлюст, то ли социал-демократ. Поэтому прежде чем начинать командовать, надлежит купить мундир. И не абы какой, а не ниже лейтенантского. Лучше майорский. Но если денег мало, можно и капитанский. А уж коли в кармане и вовсе ветер, мундир следует искать по частям у старьевщиков...
Собственно, история наша будет именно о мундире. Настоящем немецком Мундире Гауптмана, который, подобно носу майора Ковалева, приспособился существовать сам по себе. А есть внутри него человек, нет ли - не суть важно. Однако в нашем случае в мундире помещался некий господин Фойгт, примечательный именно тем, что, будучи таким немцем, что немечнее некуда, проник в саму суть отечественного характера и воспользовался им к своей несомненной пользе. Посему историю Мундира Гауптмана следует предварить историей означенного Фойгта, пик которой пришелся на 1906 год.
Вот и он. Не тот Фойгт, что был музикдиректором кайзера, и уж конечно не тот, который физик. А совсем до поры безвестный Вильгельм Фойгт, сын сапожника. Конечно, в сапожном ремесле нет ничего зазорного, коли сам сапожник не приспосабливает свою жизнь к расхожему мнению о своей профессии. А так как отец Вильяма был таким сапожником, что всем сапожникам на зависть, то бишь и пил как дай Бог каждому, и семью колотил совершенно убедительно, то и вышел из младшего Фойгта не человек, а социальный элемент. С детства приобщившись тюремных наук, он сделал из своей жизни неуклонную прогрессию - начав с четырнадцати дней заключения, раз от раза приумножал срок, так что закончилось все пятнадцатью годами.
Далее история наша на какое-то время вовсе лишается интереса и может быть рассказана кратко - Фойгт, к шестидесяти годам выйдя из тюрьмы, приобрел одну из самых распространенных профессий - "Мы в ваших услугах не нуждаемся“. Так и жил он в доме у своей замужней сестры, перехватывая то там, то здесь, прослыл в полиции неблагонадежным, лишился через это обстоятельство паспорта и наконец получил предписание покинуть Берлин.
/Вильгельм Фойгт родился в 1849 году в семье тильзитского сапожника. В возрасте 14 лет он был приговорён к 14 дням заключения за кражу. В 1864-1891 годах он четырежды приговаривался к заключению за кражи и два раза - за подделку документов. В конце концов в 1890 году он, вооружённый ломом, совершил неудачную попытку ограбления судебной кассы в Вонгровеце в относившейся тогда к Пруссии провинции Позен и получил за это 15 лет тюремного заключения./
Вот здесь-то и началась короткая, но славная история Мундира Гауптмана. Ее предваряет эпиграф в виде газетной заметки. Она о двух миллионах марок, которые городская управа городка Кёпеника получила на "подземные работы“. Фойгт бросился в Потсдам. Там, обойдя лавки старьевщиков, он по частям - здесь сапоги, там шинель - прикупил полный Мундир Гауптмана. С саблей.
В полдень он при полном параде был уже в Берлине. Мундир Гауптмана, помня привычки прошлых своих хозяев, вывел Фойгта прямо на патруль из четырех солдат под командой унтер-офицера. Мундир остановил патруль и скомандовал солдатам следовать за ним, унтер-офицера же отослал в казармы. После нашел еще шесть солдат и во главе войска прибыл на вокзал. Там солдаты германской армии получили за свое исключительно чинопочитание по сосиске, кружке пива, сигаре и одной, германской же, марке.
А тут как раз и поезд подошел.
В Кёпенике Мундир велел ребятам примкнуть штыки и немедленно выступил в поход против городского совета. Подойдя к зданию, Мундир приказал местному жандарму очистить площадь перед ратушей и придержать гражданских на коротком поводке, а потом на плечах отступающего неприятеля (в лице секретаря совета) ворвался в кабинет бургомистра и с порога обвинил того в растратах выделанных для благоустройства денег. Чиновник, забывшись, заикнулся было о полномочиях, но Мундир, ткнув пальцем в штык ближайшего солдата, заявил - вот, мол, мои полномочия!
Майн Готт, какая пустая и никчемная фраза! Есть в ней нечто бонапартическое, совершенно не совместимое с Мундиром Гауптмана. Какие штыки? Подайте немедля бумагу - вот что должен был сказать глава Кёпеника в ответ на подобную, с позволения сказать, метафору. Однако дело спас самый прусский на свете вопрос: "В каком полку служили, бургомистр? Как офицер вы меня должны понять“. Бургомистр растаял. Фойгт, на секунду было выглянувший из своей оболочки, вновь нырнул в Мундир Гауптмана.
И тот начал действовать: арестовал бургомистра "до выяснения обстоятельств“. Когда же тот попытался дозвониться в Берлин, Мундир велел своим солдатам занять телеграф и почту. Через десять минут город Кёпеник пал к ногам сына сапожника, в кармане у которого не было не то что гербовой бумаги, но даже паспорта.
Затем, обеспечив себе тылы, Мундир взялся собственно за то, ради чего был затеян весь маскарад. Он вызвал к себе казначея городского совета и вместе с ним засел за проверку городской казны.
Мимо немца ни один грошик не прошмыгнет! При выделенной городу сумме в 4000 марок и 70 пфеннингов Мундир обнаружил недостачу в 13 марок и 67 пфеннингов. Правда после долгих поисков нашлись еще 12 марок. Но марки 67 пфеннигов все же не хватало Ага! Мундир вынужден конфисковать эти четыре тысячи и доставить „для подробного разбирательства“ в Берлин. Тут же явилась расписка, которую хитро щурящийся из-под Мундира Фойгт подписал именем начальника своей последней тюрьмы. Деньги уложили в два баула.
Затем грозный Гауптман велел своим солдатам нанять два экипажа, посадить в них бургомистра, казначея и бургомистрову жену (немецкая галантность) и отвезти в Берлин. Разбираться. Остаткам своего воинства приказал полчаса держать городской совет под охраной. После сниматься с поста и следовать поездом в свои казармы. Разбросав щедрой рукой приказы, Мундир сел в трамвай в обнимку с двумя сумками казенных денег, доехал до магазина мужского платья и там, в примерочной, встретил свою безвременную кончину.Вильгельм Фойгт, явившийся из чрева мундира, упаковал своего былого повелителя в газетку, облачился в партикулярное и исчез.
Едва истекли указанные еще Мундиром полчаса, как грянула буря. Секретарь послал в столицу телеграмму, прусская машина скрипнула и завертелась.
Прибывших в Берлин бургомистра и его присных встретили неласково. Вы что, не видели, что вашему гауптману уже под шестьдесят и он стар для военной службы? Вы что, не видели, что сапоги его стоптаны до неприличия? Что форма сидит косо? Что поясной ремень перекручен? Что обшлага без галуна? И главное - что он фуражке, тогда как устав велит офицерам при подобных поручениях надевать каску?
Бургомистр, очнувшийся от мундирного гипноза, схватился за голову: и верно, что это за гауптман, который, войдя в комнату, говорит "Доброго утра!“. Который, здороваясь, снимает фуражку.
Хлыщ безродный! Несущественная персона! Шпак!!! Поймать немедля. Две тысячи марок тому, что укажет местоположение Вильгельма Фойгта! Еще тысяча от городского совета Кёпеника!
Через два дня вся Пруссия была оклеена афишками с обещанием награды. Стоя перед одной из них, Фойгт живо обсуждал с компатириотами события в Кёпенике.
Взяли Фойгта в доме у сестры, куда он заскочил позавтракать. К этому моменту он успел спустить 769 марок и 45 пфеннингов. Фойгта свели в тюрьму.
И началась у него райская жизнь, куда лучше той, что он мог себе вообразить, превращаясь в Мундир Гауптмана! Нескончаемым потоком шли ему в камеру передачи от совершенно незнакомых людей - шоколад, цветы, папиросы, деньги. Несколько светских дам немедленно захотели выйти за него замуж. На суд съехались журналисты со всего света. В трамваях только и разговоров было, что о прославленном капитане из Кёпеника. Мир полюбил Фойгта. Даже без мундира.
Так, со смехом, его и судили. Дали четыре года "за незаконное ношение военной формы, преступления против общественного порядка, лишение свободы, мошенничество и подделку документов“.
Через два года бумаги по делу капитана Кёпеника оказались на столе у императора Вильгельма II, который, читая дело, много хохотал, а после сказал своему секретарю: "Вот что значит дисциплина. Ни один народ мира не сможет за нами угнаться!“ Сделал на бумагах лестную пометку: "Гениальный малый“. И велел помиловать забавника.
Все, что было дальше, предсказуемо и потому малоинтересно. Фойгт выступал в цирках в роли Мундира Гауптмана. Продавал свои фотографии с автографами. Выпустил автобиографию. Катался с выступлениями в Вену, Будапешт, Лондон, Нью-Йорк. В конце концов уехал в Люксембург, купил там домик и начал мирную жизнь. Но Мировая война и ее подруга инфляция съели все сбережения, а заодно и здоровье, и совершенно нищего Фойгта повлекли на городское кладбище. По дороге похоронную процессию встретил патруль французских солдат. "Кого хоронят?“ - спросил офицер. "Капитана Кёпеника“, - без всякой задней мысли ответил кто-то из провожавших. Командир патруля, приняв все за чистую монету, велел взять на караул перед останками храброго немецкого офицера.
Вильгельма Фойгта похоронили за казенный счет. Мундир Гауптмана сошел в могилу с военными почестями.
Текст взят у olunin_s_r
Из архива онлайн-журнала "Искатели приключений"
/У входа в ратушу Кёпеника в 1996 году был установлен бронзовый памятник "капитану" из Кёпеника, созданный
армянским скульптором Спартаком Бабаяном. На стене ратуши висит памятная доска Вильгельму Фойгту./
/Мундир гауптмана/
/Исторический сейф в ратуше Кёпеника/