Свободу попугаям?
Неподалеку от моего дома есть место, где всегда дует ветер, даже в безветрие. В этом месте близко сходятся стены двух домов, образуя для воздуха узкий проход, «трубу». И невидимая стена воздуха, встречая неодолимое ограничение, наращивает давление в свободном для себя месте, усиливает поток, сквозит - точно так, как река, когда ее русло суживается, начинает течь бурно. И в квартире моей есть такие сквознячные места возле суженных проходов - в жару их всегда нашел бы шерстистый пес…
Загадочная природная двойственность на всех уровнях бытия: ограничения и сковывают, и освобождают. Несвобода и гасит стремление к свободе, и усиливает его. Дисциплина и оглупляет, и развивает ум, и отупляет, и изощряет. Цензурный гнет и подавляет, гнобит, душит творчество, и стимулирует его, провоцирует, возбуждает, заставляет открывать и обживать скрытые пространства свободы.
Народы, наиболее стиснутые рамками своих верований, традиций и нравов - наиболее динамичны, пассионарны, живучи, изобретательны. Самые ограниченные люди - самые энергичные и целеустремленные.
В европейском и русском искусстве прошлых времен строгость канонов, шедшая от религиозных ограничений, дала изумительную свободу для выражения высочайших, тончайших и благороднейших состояний духа. Меж тем исподволь накапливался и потенциал состояний не выражаемых, но требующих выражения, - состояний уровнем пониже, еще пониже, и еще ниже, еще… Наконец, дамба прорвалась - и вот мы имеем то, что имеем сегодня.
Мат, зловонной канализационной рекой разлившийся по московским улицам - это что, это откуда?.. А это, братцы, свобода. Это, блин, демократия. Это накопленный подспуд советского ханжества - вчерашнее подсознание, хлынувшее в разверстую дыру нашей псевдосвободы и ставшее сегодняшним массовым сознанием. А ханжество то вело свое начало от ханжества более раннего, государственно-церковного… Впрочем, подспуд и тогда рвался наружу: Достоевский записал однажды в своем дневнике, что слышал на улице разговор двух простолюдинов, в котором употреблялось всего несколько слов, и все до одного матерные.
Экстремальный человеческий опыт иллюстрирует двойственность ограничений - и губительность, и благодатность их для жизни и творчества - с потрясающей мощью. Чего стоит один только опыт инвалидов-колясочников, один только Хоукинг, могучий физик-теоретик нашего времени.
Как ограничен в своих возможностях был глухой Бетховен, которого учили музыке из-под палки…
А Ванга?.. Еще будучи зрячей девочкой, она, словно предзная, что ее ждет, любила играть сама с собой в жмурки: с плотно завязанными глазами искала спрятанные предметы. Когда ослепла - прорвался дар ясновидения.
Ведущий принцип всякого тренинга, в том числе аутотренинга, предназначенного для увеличения внутренней свободы, - добровольное наложение на себя несвобод, сознательное принятие дисциплины, ограничений. Если же человек развивается в условиях ограничений насильственных, навязанных, у него возникает множество компенсаций, идет сложная игра подчинения и сопротивления этим ограничениям, получается множество и позитивов, и негативов. Внутренние противоречия, рождаемые этой игрой, и составляют предмет психоанализа.
Разговор этот - заход в тему воспитания: свобода и дисциплина - как сочетать?
Ответ пока только один: в пропорции. Строго индивидуальной.
Загадочная природная двойственность на всех уровнях бытия: ограничения и сковывают, и освобождают. Несвобода и гасит стремление к свободе, и усиливает его. Дисциплина и оглупляет, и развивает ум, и отупляет, и изощряет. Цензурный гнет и подавляет, гнобит, душит творчество, и стимулирует его, провоцирует, возбуждает, заставляет открывать и обживать скрытые пространства свободы.
Народы, наиболее стиснутые рамками своих верований, традиций и нравов - наиболее динамичны, пассионарны, живучи, изобретательны. Самые ограниченные люди - самые энергичные и целеустремленные.
В европейском и русском искусстве прошлых времен строгость канонов, шедшая от религиозных ограничений, дала изумительную свободу для выражения высочайших, тончайших и благороднейших состояний духа. Меж тем исподволь накапливался и потенциал состояний не выражаемых, но требующих выражения, - состояний уровнем пониже, еще пониже, и еще ниже, еще… Наконец, дамба прорвалась - и вот мы имеем то, что имеем сегодня.
Мат, зловонной канализационной рекой разлившийся по московским улицам - это что, это откуда?.. А это, братцы, свобода. Это, блин, демократия. Это накопленный подспуд советского ханжества - вчерашнее подсознание, хлынувшее в разверстую дыру нашей псевдосвободы и ставшее сегодняшним массовым сознанием. А ханжество то вело свое начало от ханжества более раннего, государственно-церковного… Впрочем, подспуд и тогда рвался наружу: Достоевский записал однажды в своем дневнике, что слышал на улице разговор двух простолюдинов, в котором употреблялось всего несколько слов, и все до одного матерные.
Экстремальный человеческий опыт иллюстрирует двойственность ограничений - и губительность, и благодатность их для жизни и творчества - с потрясающей мощью. Чего стоит один только опыт инвалидов-колясочников, один только Хоукинг, могучий физик-теоретик нашего времени.
Как ограничен в своих возможностях был глухой Бетховен, которого учили музыке из-под палки…
А Ванга?.. Еще будучи зрячей девочкой, она, словно предзная, что ее ждет, любила играть сама с собой в жмурки: с плотно завязанными глазами искала спрятанные предметы. Когда ослепла - прорвался дар ясновидения.
Ведущий принцип всякого тренинга, в том числе аутотренинга, предназначенного для увеличения внутренней свободы, - добровольное наложение на себя несвобод, сознательное принятие дисциплины, ограничений. Если же человек развивается в условиях ограничений насильственных, навязанных, у него возникает множество компенсаций, идет сложная игра подчинения и сопротивления этим ограничениям, получается множество и позитивов, и негативов. Внутренние противоречия, рождаемые этой игрой, и составляют предмет психоанализа.
Разговор этот - заход в тему воспитания: свобода и дисциплина - как сочетать?
Ответ пока только один: в пропорции. Строго индивидуальной.