О санаторном и оздоровительном
На балкон прилетали синички.
Толпами.
Норовили прошмыгнуть в номер.
Надеялись, там, внутри, живут гуманоиды, на деле, а не на словах любящие живую природу.
Будучи изгнаны, тренькали оскорблённо и норовили нагадить на сохнущие на балконе полотенца.
Завышенные ожидания.
Мы и к людям-то не очень.
Кстати.
Вспомнился один Сидоров, человек несгибаемый, с моральными устоями абсолютной недосягаемости.
К человечеству в целом и отдельным его представителям в частности относился с нескрываемым пренебрежением.
Прям демон какой-то, желчный дух презренья.
Находились отчаянные и самонадеянные женщины, жаждавшие растопить ледяное сидоровское сердце, одна продержалась долго, почти год, упорная, но и она в конце концов обозвала Сидорова бесчувственным козлом и в слезах ускакала в маме.
Так вот, летом к Сидорову в открытое окно свалилась увечная синица.
Исходя из бэграунда, Сидорову следовало бы брезгливо, двумя пальцами взять мигрантку за крыло и выкинуть к чёртовой матери.
И тщательно вымыть руки.
А он вызвал ветеринара.
Платного и очень не дешёвого.
Купил синице просторную клетку.
Лично ловил сачком мошек.
Выходил страдалицу и выпустил в мир.
Но остался Сидоровым.
Понимаете, каждому отпущено некоторое количество любви.
Господь наш вседержитель любил всех.
Мы - выборочно.
А Сидорову отпущенной ему любви хватило только на синицу.
Ежели вдуматься. не так уж и плохо, некоторым вообще не досталось.
Ладно, отвлеклась.
Один санаторный мужчина выходил на кормёжку в банном халате.
Передвигался бочком, глазки бегали блудливо.
Поскольку женских визгов не слышала, то решила, что пока ещё он сдерживает в себе эксгибиционисткие стремления.
Но думаю, переход из спящего режима в рабочий не за горами.
Записалась на иглоукалывание.
Исключительно из интереса.
Или же я латентный мазохист.
В кабинке слева втыкали иголки в пышную тётю.
Всякий раз тётя страстно вскрикивала, вскрик переходил в сладостный стон, за которым следовал томный вздох.
Дядя в правой кабинке начинал нервно ёрзать.
Докторша говорила, голубчик, что вы дёргаетесь, иголки выпадают, лежите спокойно, расслабляйтесь.
Расслабишься тут, говорил дядя.
Бар в санатории называется «Коктейли и мечты».
Посетить не решилась.
Кто знает, до чего там можно домечтаться.
Ходили кормить водоплавающих.
Дюжины три уток, лебедя и гуся.
Стаю голодных уток можно приравнять к стае пираний.
Бросишь кусок - вода вскипает.
Печальной судьбе неосторожного кормильца не позавидуешь, если кто оступится и свалится в воду, то через пять минут от него останутся пуговицы и чисто обглоданный скелет.
Уверена.
А лебедь с гусём конкурировать с шустрой гопотой не могли.
Пока соображали, куда вытянуть шею, пока раздумывали, как бы это половчее цапнуть, цапать становилось нечего.
Тугодумы.
Приходилось кормить с руки.
До уток мне далеко, но кой-какая реакция наличествует, раз все пальцы остались на месте.
В холле пожилая дама говорила по телефону, лечусь и оздоравливаюсь, оздоравливаюсь и лечусь, ни минуты свободной, к вечеру устаю так, будто весь день вагоны разгружала, что поделаешь, Машенька, это и есть старость - когда курорты меняешь на санатории!
P.S.
Гусь застеснялся и наотрез отказался фотографироваться.
Толпами.
Норовили прошмыгнуть в номер.
Надеялись, там, внутри, живут гуманоиды, на деле, а не на словах любящие живую природу.
Будучи изгнаны, тренькали оскорблённо и норовили нагадить на сохнущие на балконе полотенца.
Завышенные ожидания.
Мы и к людям-то не очень.
Кстати.
Вспомнился один Сидоров, человек несгибаемый, с моральными устоями абсолютной недосягаемости.
К человечеству в целом и отдельным его представителям в частности относился с нескрываемым пренебрежением.
Прям демон какой-то, желчный дух презренья.
Находились отчаянные и самонадеянные женщины, жаждавшие растопить ледяное сидоровское сердце, одна продержалась долго, почти год, упорная, но и она в конце концов обозвала Сидорова бесчувственным козлом и в слезах ускакала в маме.
Так вот, летом к Сидорову в открытое окно свалилась увечная синица.
Исходя из бэграунда, Сидорову следовало бы брезгливо, двумя пальцами взять мигрантку за крыло и выкинуть к чёртовой матери.
И тщательно вымыть руки.
А он вызвал ветеринара.
Платного и очень не дешёвого.
Купил синице просторную клетку.
Лично ловил сачком мошек.
Выходил страдалицу и выпустил в мир.
Но остался Сидоровым.
Понимаете, каждому отпущено некоторое количество любви.
Господь наш вседержитель любил всех.
Мы - выборочно.
А Сидорову отпущенной ему любви хватило только на синицу.
Ежели вдуматься. не так уж и плохо, некоторым вообще не досталось.
Ладно, отвлеклась.
Один санаторный мужчина выходил на кормёжку в банном халате.
Передвигался бочком, глазки бегали блудливо.
Поскольку женских визгов не слышала, то решила, что пока ещё он сдерживает в себе эксгибиционисткие стремления.
Но думаю, переход из спящего режима в рабочий не за горами.
Записалась на иглоукалывание.
Исключительно из интереса.
Или же я латентный мазохист.
В кабинке слева втыкали иголки в пышную тётю.
Всякий раз тётя страстно вскрикивала, вскрик переходил в сладостный стон, за которым следовал томный вздох.
Дядя в правой кабинке начинал нервно ёрзать.
Докторша говорила, голубчик, что вы дёргаетесь, иголки выпадают, лежите спокойно, расслабляйтесь.
Расслабишься тут, говорил дядя.
Бар в санатории называется «Коктейли и мечты».
Посетить не решилась.
Кто знает, до чего там можно домечтаться.
Ходили кормить водоплавающих.
Дюжины три уток, лебедя и гуся.
Стаю голодных уток можно приравнять к стае пираний.
Бросишь кусок - вода вскипает.
Печальной судьбе неосторожного кормильца не позавидуешь, если кто оступится и свалится в воду, то через пять минут от него останутся пуговицы и чисто обглоданный скелет.
Уверена.
А лебедь с гусём конкурировать с шустрой гопотой не могли.
Пока соображали, куда вытянуть шею, пока раздумывали, как бы это половчее цапнуть, цапать становилось нечего.
Тугодумы.
Приходилось кормить с руки.
До уток мне далеко, но кой-какая реакция наличествует, раз все пальцы остались на месте.
В холле пожилая дама говорила по телефону, лечусь и оздоравливаюсь, оздоравливаюсь и лечусь, ни минуты свободной, к вечеру устаю так, будто весь день вагоны разгружала, что поделаешь, Машенька, это и есть старость - когда курорты меняешь на санатории!
P.S.
Гусь застеснялся и наотрез отказался фотографироваться.