О Гае Юлии Цезаре как недостижимом идеале
Приятель рассказывал.
Припарковался на улице с односторонним движением, ждал брата.
Мимо медленно едет гаишная машина.
Из-за поворота выкатывается новенький ситроен с некоей тётей за рулём и уверенно так прёт навстречу движению, заполошным сигналом требуя освободить проезжую часть.
Офонаревший от подобной наглости гаишник останавливается, тётя тоже.
И вот гаишник подходит, представляется и мирным голосом спрашивает, почему тётя въехала под знак.
А тётя раздражённо отвечает, мне что?! разорваться, чтоб и за дорогой, и за знаками следить?!
И выразительно машет рукой, типа, чего встал? дай дорогу!
Ну, потом спектакль.
Сначала тётя кокетливо поводила бедром и выгибала бровь, затем обещала уволить гаишника с волчьим билетом, потом рыдала на тему «муж меня убьёт!».
На фазе рыданий гаишник отвлёкся от протоколов, подумал и грустно сказал в пространство, не, не убьёт.
И безнадёжно вздохнул, как человек, только что похоронивший надежду.
Припарковался на улице с односторонним движением, ждал брата.
Мимо медленно едет гаишная машина.
Из-за поворота выкатывается новенький ситроен с некоей тётей за рулём и уверенно так прёт навстречу движению, заполошным сигналом требуя освободить проезжую часть.
Офонаревший от подобной наглости гаишник останавливается, тётя тоже.
И вот гаишник подходит, представляется и мирным голосом спрашивает, почему тётя въехала под знак.
А тётя раздражённо отвечает, мне что?! разорваться, чтоб и за дорогой, и за знаками следить?!
И выразительно машет рукой, типа, чего встал? дай дорогу!
Ну, потом спектакль.
Сначала тётя кокетливо поводила бедром и выгибала бровь, затем обещала уволить гаишника с волчьим билетом, потом рыдала на тему «муж меня убьёт!».
На фазе рыданий гаишник отвлёкся от протоколов, подумал и грустно сказал в пространство, не, не убьёт.
И безнадёжно вздохнул, как человек, только что похоронивший надежду.