Мало ли что привидится, братие...
Как давно это было, давнёхонько…
Как-то у в год одна тыща какой-то там, эта быль приключилась негаданно. Может быль то была, может не быль-то, мож приврал я чуть-чуть для красивости. Только было то дело у Толика.
У приятеля нашего Толика вся родня «за копейкой» уехала. Одного его дома оставила, одного в огромадной квартирушке. Ну а как же к тому не пристроится, как его без присмотра оставить-то? Пока Север родне покорялся, пока в тундре сады разводилися, мы из войск дембельнулись по глупости - долг отдали мы Родине полностью. Руки целы, целёхоньки ноженьки, а гормоны играются с похотью, стали в гости в квартирку захаживать, стали девок мы в гости заваживать.
И однажды мы водочку кушали, да на кухне вели разговорчики. А что русскому те разговорчики, всё болтания те-то журчащие. Разговор как по камушкам плещется. С одного на другой перескакивал. Мы за жизнь потрепались немножечко, за людей, да за души за ихние, так до духов нежданно добралися. Ночь да за полночь, куда торопится нам, вот и вспомнил я шутку давнёшнюю, как учила меня моя матушка да с «чертёнком» вести разговорчики.
Очень быстро листок разлинеили, очень быстро кружок нацарапали, разделили его мы на часточки, в эти часточки буквицы вписаны. Нитку взяли мы в руки суровую, да в иголку продели, в круг вставили. Я на палец наматывал ниточку, и просил накидать мне вопросиков. Ну а сам про себя ухмыляюся, своей шуткой никак не нарадуюсь. Ведь чуток шевельну я маленечко, и болтается стрелкой иголочка. Хочешь «Д» нам покажет, и «А» туда, хочешь, к «НЕ» повернётся по просьбочке. Щаз у Толика тайны узнаю я, щаз секреты с других-то повытяну.
Но вот тут и случилось нежданное, чудо-чудное тут приключилося. Обернулась три раза иголочка, стала буквы печатать по-своему. «Ты отдай-ка, дружек, нитку Толику», - я прочёл совершенно трезвёхонький. Удивлённо глазёнки я выпучил, и вернул эту нитку хозяину. Что тут было-то, что случилось-то, я такого не видел, не слыхивал. Как станком телеграфным печаталось, как машинкой дешифровальною - чётко, быстро, без всякой ошибочки. И помчались вопросы с ответами.
За годами, увы, пробежавшими, я не помню вопросов всех полностью, Помню только я юмор в ответах тех, что иголка печатала полностью. Лишь ответик один в память врезался, на вопрос наш, неверием вызванный. Как задали вопрос о религии и спросили о главности мы Его. А Оно нам на это ответило, что князья и бароны живут сообща.
Позволенья спросив, Толик имя дал, стал он кликать Нафаней вот Это вот, величать начал именем названным. Удивлением огорошенный, я на нитку смотрел-то внимательно, всё пытаясь изгиб обнаружить там, но не видел я ничегошеньки!
Затянулась история та, заигралася, удлинилася шутка без юмора, растянулась на долгие месяцы. Начал Толик Нафаню кормить-поить, у него стал советов расспрашивать, на любое событие мелкое. И на то разрешеньица спрашивал, чтоб сходить в магазин за продуктами. А спустя всего несколько месяцев стали мы замечать да приглядывать, что меняется Толик немыслимо. Коль на улицу выйдет - ничё ещё, ежли дома сидит - сидит нелюдью. Долго думали мы, долго спорили, как из омута Толика вытащить, чтобы личностью стал человеческой. И однажды охрипли от споров мы, голосами охрипли от длительных, вспомнил я как читал в "Комсомолочке", как читал я статью разворотную, профессуры читал филологии. Помню только профессор тот женщина, занималась наукой полезною - матоведением, по-научному. А писалось в статье занимательно, что слова, нецензурщиной прозваны, оберегами в древности славились. Ну а нам, разгильдяям безденежным, та статья способ верный надумала. Деньги, что на попа накопили мы, на психолога Толику сбросились, были пущены в дело житейское - взяли водочку мы оковитую и помчались толпой в гости к Толику. Там разлили для храбрости, чокнулись, а потом встали в круг, стали в дружеский. И спиною друг-друга мы чуяли, и орали в пространство мы матерно, так прошли мы их комнаты в комнату, не забыв и про кухню с кладовыми. Только было стоять неудобно нам - в туалете вместились не полностью. Зато слов нехороших набрали мы - трёхэтажно квартиру охаяли. С этих пор мы Нафаню не слышали.
А потом уже Толик умчал от нас - в дали дальние смылся к родителям. А недавно гостём он наведался, я его про Нафаню расспрашивал, говорит, что не помнит ни капельки. Может врёт мой друган, мож стесняется, ну а может не помнит действительно. Вот такая былина былинная, вот такая вот сказочка чудная. Детям на ночь читать не советую, а кто взрослый - пусть темечко чухает, в жизни много приколов загадочных.
Как-то у в год одна тыща какой-то там, эта быль приключилась негаданно. Может быль то была, может не быль-то, мож приврал я чуть-чуть для красивости. Только было то дело у Толика.
У приятеля нашего Толика вся родня «за копейкой» уехала. Одного его дома оставила, одного в огромадной квартирушке. Ну а как же к тому не пристроится, как его без присмотра оставить-то? Пока Север родне покорялся, пока в тундре сады разводилися, мы из войск дембельнулись по глупости - долг отдали мы Родине полностью. Руки целы, целёхоньки ноженьки, а гормоны играются с похотью, стали в гости в квартирку захаживать, стали девок мы в гости заваживать.
И однажды мы водочку кушали, да на кухне вели разговорчики. А что русскому те разговорчики, всё болтания те-то журчащие. Разговор как по камушкам плещется. С одного на другой перескакивал. Мы за жизнь потрепались немножечко, за людей, да за души за ихние, так до духов нежданно добралися. Ночь да за полночь, куда торопится нам, вот и вспомнил я шутку давнёшнюю, как учила меня моя матушка да с «чертёнком» вести разговорчики.
Очень быстро листок разлинеили, очень быстро кружок нацарапали, разделили его мы на часточки, в эти часточки буквицы вписаны. Нитку взяли мы в руки суровую, да в иголку продели, в круг вставили. Я на палец наматывал ниточку, и просил накидать мне вопросиков. Ну а сам про себя ухмыляюся, своей шуткой никак не нарадуюсь. Ведь чуток шевельну я маленечко, и болтается стрелкой иголочка. Хочешь «Д» нам покажет, и «А» туда, хочешь, к «НЕ» повернётся по просьбочке. Щаз у Толика тайны узнаю я, щаз секреты с других-то повытяну.
Но вот тут и случилось нежданное, чудо-чудное тут приключилося. Обернулась три раза иголочка, стала буквы печатать по-своему. «Ты отдай-ка, дружек, нитку Толику», - я прочёл совершенно трезвёхонький. Удивлённо глазёнки я выпучил, и вернул эту нитку хозяину. Что тут было-то, что случилось-то, я такого не видел, не слыхивал. Как станком телеграфным печаталось, как машинкой дешифровальною - чётко, быстро, без всякой ошибочки. И помчались вопросы с ответами.
За годами, увы, пробежавшими, я не помню вопросов всех полностью, Помню только я юмор в ответах тех, что иголка печатала полностью. Лишь ответик один в память врезался, на вопрос наш, неверием вызванный. Как задали вопрос о религии и спросили о главности мы Его. А Оно нам на это ответило, что князья и бароны живут сообща.
Позволенья спросив, Толик имя дал, стал он кликать Нафаней вот Это вот, величать начал именем названным. Удивлением огорошенный, я на нитку смотрел-то внимательно, всё пытаясь изгиб обнаружить там, но не видел я ничегошеньки!
Затянулась история та, заигралася, удлинилася шутка без юмора, растянулась на долгие месяцы. Начал Толик Нафаню кормить-поить, у него стал советов расспрашивать, на любое событие мелкое. И на то разрешеньица спрашивал, чтоб сходить в магазин за продуктами. А спустя всего несколько месяцев стали мы замечать да приглядывать, что меняется Толик немыслимо. Коль на улицу выйдет - ничё ещё, ежли дома сидит - сидит нелюдью. Долго думали мы, долго спорили, как из омута Толика вытащить, чтобы личностью стал человеческой. И однажды охрипли от споров мы, голосами охрипли от длительных, вспомнил я как читал в "Комсомолочке", как читал я статью разворотную, профессуры читал филологии. Помню только профессор тот женщина, занималась наукой полезною - матоведением, по-научному. А писалось в статье занимательно, что слова, нецензурщиной прозваны, оберегами в древности славились. Ну а нам, разгильдяям безденежным, та статья способ верный надумала. Деньги, что на попа накопили мы, на психолога Толику сбросились, были пущены в дело житейское - взяли водочку мы оковитую и помчались толпой в гости к Толику. Там разлили для храбрости, чокнулись, а потом встали в круг, стали в дружеский. И спиною друг-друга мы чуяли, и орали в пространство мы матерно, так прошли мы их комнаты в комнату, не забыв и про кухню с кладовыми. Только было стоять неудобно нам - в туалете вместились не полностью. Зато слов нехороших набрали мы - трёхэтажно квартиру охаяли. С этих пор мы Нафаню не слышали.
А потом уже Толик умчал от нас - в дали дальние смылся к родителям. А недавно гостём он наведался, я его про Нафаню расспрашивал, говорит, что не помнит ни капельки. Может врёт мой друган, мож стесняется, ну а может не помнит действительно. Вот такая былина былинная, вот такая вот сказочка чудная. Детям на ночь читать не советую, а кто взрослый - пусть темечко чухает, в жизни много приколов загадочных.