Серебряные киоты алтарной преграды в Кронштадтском Морском Соборе.
“Золото - хозяйке, серебро - слуге, медяки - ремесленной всякой мелюзге”. Р. Киплинг.
Хотя издавна засевшая в голове строчка из детского стиха совсем о другом, тем не менее она удачно объясняет устройство Кронштадтского иконостаса. По крайней мере его металлической части. В самом деле, золотые Царские Врата для хозяйки, вернее, “Хозяина”, серебряные киоты над дьяконскими дверями для слуг - клириков, а нам, грешным, для услаждения взора и трепета разные прочие витиеватые бронзовые и латунные штучки - капители, завитки венчающего гребня и т.д. На сей раз речь пойдет о серебре. В состав иконостаса Кронштадтского Морского Собора входят четыре дьяконские двери, обслуживающие три престола в алтаре. Каждая дверь увенчана трехчастными серебряными киотами с ликами святителей. Эти киоты - результат эволюции традиционных православных окладов, но на модерновый лад. Серебро матовое, с частичным патинированием и прочеканиванием поверхностей. Все как полагается.
Долог и поучителен был путь от проекта к воплощению. Как и во всем, что касается внутреннего убранства Кронштадтского Морского Собора, архивная информация была довольно скудна. Мстительные богоборцы, обозленные восстанием, зачистили содержимое собора “качественно”, от души. В активе мы имели авторский эскиз с личной подписью Василия Антоновича Косякова и некоторое количество фотографий вроде этих.
Сняты они были накануне освящения 1913 года и считались самыми достоверными историческими изображениями интерьера. Мы накладывали на фотографии разные фильтры, прикидывали глубины выносов, соотнося их с рельефами капителей, некоторые картинки увеличивали так, что становилось видно зерно на стеклянных пластинках. Короче - “Следопыт, или На берегах Финского залива”. Вместе с проектом постепенно появились модели элементов пластики…
Но ответ на вопрос “Что делать?” так и не был получен. Нужна была матерая фирма с лицензией на работу с драгметаллами и серьезнейшим опытом изготовления сложных ювелирных изделий. Худсовет торопил нас, проявляя нетерпение. Того и гляди, заказчик начал бы искать ответ на вопрос “Кто виноват?”. Однако все известные нам конторы не хотели связываться с почетным заказом - видимо боялись почета. И тут хоп! Опять чудо! Рассказывать придется издалека…
С давних советских лет на улице профессора Попова неподалеку от Карповки существовало одно мирное НПО, занимавшееся производством элементов питания и сопутствующего оборудования для подводных лодок. В разгар 90-х НПО тихо скончалось, оставив после себя немалый фонд производственных помещения и штабеля сырья в виде этих самых отработанных элементов. Среди арендаторов площадей мы обнаружили маленькую, но удалую контору, специализирующуюся на художественном литье. Пока претенденты на владение промзоной бесстрашно делили пирог, время от времени умножая друг друга на ноль, контора не спала. Она потихоньку делала люстры и канделябры для музеев, настольные бюстики императоров и юбилейные портсигары.
Генерал Епанчин говорил о том, что ненормальных тянет друг к другу. Вот это про нас. Мы предложили - они согласились. А задача-то была нешуточная: четыре киота со сложной конфигурации и развитой тектоникой фасада, к тому же немалых размеров - 84 x 33 x 9см. Итого почти два пуда флотского серебра 925 пробы. Под стать задаче был приглашен соответствующий персонаж. В дальнейшем мы будем именовать его Ювелиром. Когда я в первый раз увидел его, то сразу понял, что кашу мы сварим. Бывают таки лица… Этих людей свободно можно представить и в творческой мастерской, на передке в окопе, да и в рюмочной. Везде они уместны и проявляют себя достойно. Ювелир был сухощавым мужичком лет пятидесяти-шестидесяти. С сонными глазками, которые вспыхивали чуть что. Он был обидчив, очень упрям, часто непредсказуем. Прям таки мой портрет (за исключением сухощавости). Сразу образовалась куча проблем. Каждый киот в итоге пришлось разбить не менее чем на полтораста деталей каждый (даже крошечные крепежные винтики в результате сделали из серебра). Никак не удавалось качественно припаять декоративные спирали к кокошникам, поскольку необходимо было сохранять равномерный нагрев довольно большой поверхности и при этом не пережечь металл. Мы бодались с Ювелиром по всем пунктам. Каждый раз, садясь в пулковское такси, я говорил: “Улица профессора Попова, пожалуйста”. И каждый таксист неизменно отвечал: “Вам, наверное, в ГАИ?” О, если бы… Наезжая из Москвы в цех еженедельно, я не знал, с какой засадой придется столкнуться на этот раз. Видимо, серебро из подводных лодок оказалось гораздо умнее и коварнее людей. В конце концов, Ювелир капитально обиделся и на меня, и на владелицу компании. Некоторое время он разговаривал со мной только через посредника. А мне потихонечку надоедало устраивать сеансы психотерапии. Что-то должно было случиться. В один прекрасный день нам удалось жестко настоять на необходимости по-новому отлить птичек с фасада. К тому же, отвалилась вся пайка, над которой Ювелир трудился все дни. Выход он нашел довольно быстро - запил и лег на дно. Это был конец первого акта представления.
Сюрприз он устроил преизрядный. Ювелира искали по мастерским его приятелей, по адресам бывших подруг. Но талантливый человек талантлив во всем. На дно он залег качественно…
В тяжелые моменты жизни я всегда искал поддержку у русских классиков. Помнится, прочитал у Чехова: “Пьянство отлично освежает”. Когда Ювелир объявился в цеху через десять дней, он был бодр и сосредоточен. Глаза приветливые, а ум востёр. Он переселился жить в цех, работая только с перерывом на сон. Дело пошло как в сказке. По-видимому, старому мастеру было откровение… Результат перед вами. Я специально поместил изображение с рукой ювелира, сам он фотографироваться категорически отказался.
Но не дремлет враг рода человеческого. Чиновники из “пробирной палатки” поначалу вздумали ставить пробу на каждую из деталей киота (на круг около шестисот) вплоть до винтиков. И собирались они сделать это со всей приличествующей такому заведению серьезностью. Ибо сказано было, что: “Из-за ваших игрушек садиться никто не хочет”. Колесо событий медленно провернулось, и на выходе мы добились решения клеймить только крупные части киотов. Это был настоящий праздник - они лежали на столе в мастерской, будто пасхальные яички.
До конца не веря в то, что все закончено, мы отвезли их торжественно в собор и установили на места.
Обрамляющие капители, кстати, сделаны из той самой патинированной бронзы с яшмовыми вставками. Ну и как говаривал порою мой отец: “Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его”.
Слава Балтийскому флоту!
Хотя издавна засевшая в голове строчка из детского стиха совсем о другом, тем не менее она удачно объясняет устройство Кронштадтского иконостаса. По крайней мере его металлической части. В самом деле, золотые Царские Врата для хозяйки, вернее, “Хозяина”, серебряные киоты над дьяконскими дверями для слуг - клириков, а нам, грешным, для услаждения взора и трепета разные прочие витиеватые бронзовые и латунные штучки - капители, завитки венчающего гребня и т.д. На сей раз речь пойдет о серебре. В состав иконостаса Кронштадтского Морского Собора входят четыре дьяконские двери, обслуживающие три престола в алтаре. Каждая дверь увенчана трехчастными серебряными киотами с ликами святителей. Эти киоты - результат эволюции традиционных православных окладов, но на модерновый лад. Серебро матовое, с частичным патинированием и прочеканиванием поверхностей. Все как полагается.
Долог и поучителен был путь от проекта к воплощению. Как и во всем, что касается внутреннего убранства Кронштадтского Морского Собора, архивная информация была довольно скудна. Мстительные богоборцы, обозленные восстанием, зачистили содержимое собора “качественно”, от души. В активе мы имели авторский эскиз с личной подписью Василия Антоновича Косякова и некоторое количество фотографий вроде этих.
Сняты они были накануне освящения 1913 года и считались самыми достоверными историческими изображениями интерьера. Мы накладывали на фотографии разные фильтры, прикидывали глубины выносов, соотнося их с рельефами капителей, некоторые картинки увеличивали так, что становилось видно зерно на стеклянных пластинках. Короче - “Следопыт, или На берегах Финского залива”. Вместе с проектом постепенно появились модели элементов пластики…
Но ответ на вопрос “Что делать?” так и не был получен. Нужна была матерая фирма с лицензией на работу с драгметаллами и серьезнейшим опытом изготовления сложных ювелирных изделий. Худсовет торопил нас, проявляя нетерпение. Того и гляди, заказчик начал бы искать ответ на вопрос “Кто виноват?”. Однако все известные нам конторы не хотели связываться с почетным заказом - видимо боялись почета. И тут хоп! Опять чудо! Рассказывать придется издалека…
С давних советских лет на улице профессора Попова неподалеку от Карповки существовало одно мирное НПО, занимавшееся производством элементов питания и сопутствующего оборудования для подводных лодок. В разгар 90-х НПО тихо скончалось, оставив после себя немалый фонд производственных помещения и штабеля сырья в виде этих самых отработанных элементов. Среди арендаторов площадей мы обнаружили маленькую, но удалую контору, специализирующуюся на художественном литье. Пока претенденты на владение промзоной бесстрашно делили пирог, время от времени умножая друг друга на ноль, контора не спала. Она потихоньку делала люстры и канделябры для музеев, настольные бюстики императоров и юбилейные портсигары.
Генерал Епанчин говорил о том, что ненормальных тянет друг к другу. Вот это про нас. Мы предложили - они согласились. А задача-то была нешуточная: четыре киота со сложной конфигурации и развитой тектоникой фасада, к тому же немалых размеров - 84 x 33 x 9см. Итого почти два пуда флотского серебра 925 пробы. Под стать задаче был приглашен соответствующий персонаж. В дальнейшем мы будем именовать его Ювелиром. Когда я в первый раз увидел его, то сразу понял, что кашу мы сварим. Бывают таки лица… Этих людей свободно можно представить и в творческой мастерской, на передке в окопе, да и в рюмочной. Везде они уместны и проявляют себя достойно. Ювелир был сухощавым мужичком лет пятидесяти-шестидесяти. С сонными глазками, которые вспыхивали чуть что. Он был обидчив, очень упрям, часто непредсказуем. Прям таки мой портрет (за исключением сухощавости). Сразу образовалась куча проблем. Каждый киот в итоге пришлось разбить не менее чем на полтораста деталей каждый (даже крошечные крепежные винтики в результате сделали из серебра). Никак не удавалось качественно припаять декоративные спирали к кокошникам, поскольку необходимо было сохранять равномерный нагрев довольно большой поверхности и при этом не пережечь металл. Мы бодались с Ювелиром по всем пунктам. Каждый раз, садясь в пулковское такси, я говорил: “Улица профессора Попова, пожалуйста”. И каждый таксист неизменно отвечал: “Вам, наверное, в ГАИ?” О, если бы… Наезжая из Москвы в цех еженедельно, я не знал, с какой засадой придется столкнуться на этот раз. Видимо, серебро из подводных лодок оказалось гораздо умнее и коварнее людей. В конце концов, Ювелир капитально обиделся и на меня, и на владелицу компании. Некоторое время он разговаривал со мной только через посредника. А мне потихонечку надоедало устраивать сеансы психотерапии. Что-то должно было случиться. В один прекрасный день нам удалось жестко настоять на необходимости по-новому отлить птичек с фасада. К тому же, отвалилась вся пайка, над которой Ювелир трудился все дни. Выход он нашел довольно быстро - запил и лег на дно. Это был конец первого акта представления.
Сюрприз он устроил преизрядный. Ювелира искали по мастерским его приятелей, по адресам бывших подруг. Но талантливый человек талантлив во всем. На дно он залег качественно…
В тяжелые моменты жизни я всегда искал поддержку у русских классиков. Помнится, прочитал у Чехова: “Пьянство отлично освежает”. Когда Ювелир объявился в цеху через десять дней, он был бодр и сосредоточен. Глаза приветливые, а ум востёр. Он переселился жить в цех, работая только с перерывом на сон. Дело пошло как в сказке. По-видимому, старому мастеру было откровение… Результат перед вами. Я специально поместил изображение с рукой ювелира, сам он фотографироваться категорически отказался.
Но не дремлет враг рода человеческого. Чиновники из “пробирной палатки” поначалу вздумали ставить пробу на каждую из деталей киота (на круг около шестисот) вплоть до винтиков. И собирались они сделать это со всей приличествующей такому заведению серьезностью. Ибо сказано было, что: “Из-за ваших игрушек садиться никто не хочет”. Колесо событий медленно провернулось, и на выходе мы добились решения клеймить только крупные части киотов. Это был настоящий праздник - они лежали на столе в мастерской, будто пасхальные яички.
До конца не веря в то, что все закончено, мы отвезли их торжественно в собор и установили на места.
Обрамляющие капители, кстати, сделаны из той самой патинированной бронзы с яшмовыми вставками. Ну и как говаривал порою мой отец: “Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его”.
Слава Балтийскому флоту!