Большая семья. Влюблённый доктор. Перья попугая. На пороге борделя
Запомнившийся отрывок сна начинается с того, что в моём поле зрения появляется французская семья, в которой 8 взрослых детей (которым уже за 40-50), и все они работают разными врачами - есть хирурги, психиатры, ветеринары... Я смотрю на их лица, расположенные передо мной в 3 ряда, и думаю, что их мать не переставала рожать, и в их семьях сейчас тоже не намного меньше детей. Я знаю, что у них всех фамилия Sionneau (в реале на днях на ФБ читала француза с этой фамилией, который пишет книги о китайской медицине).
Я пробираюсь к ним в дом, где меня и ловят. Вроде бы меня должны наказать, т.к. семья эта - аристократы-капиталисты, а я из рабочего класса революционеров, и замышляла против них недоброе, но один из докторов, в котором я узнаю хирурга из недавнего сна, тоже меня узнаёт и говорит им, что займётся мной. Дословно он им говорит "Я её трахну и отпущу". Несмотря на такую грубость, я откуда-то знаю, что ничего такого не будет, и что он меня хочет таким образом спасти от недовольной семейки. Он и его младший брат (которому уже сильно за 40, если не больше), уводят меня в комнату к этому младшему брату. Хирург оставляет меня наедине с ним, и мы начинаем общаться.
Я начинаю понимать, что этот брат на меня запал, и всячески за мной ухаживает, но в то же время ведёт себя очень по-джентельменски. Очень интересуется всем, что со мной связано, не пристаёт грязно. В какой-то момент начинает массажировать мне тыльную сторону рук в каких-то специальных точках, что меня чуть ли до оргазма доводит (в моём учебнике по акупунктуре эти точки используются для больной спины). В общем, я тоже начинаю на него западать, и у нас всё идёт к полной взаимности. Но параллельно с тем, что я прямо таю от любви, я в голове трезво и холодно просчитываю стратегию, как мне его покрепче в себя влюбить, какие эмоции уместнее проявлять и что именно с его стороны подкреплять. Мой влюблённый доктор начинает делать намёки, чтобы нам жить вместе, но вместе с тем высказывает опасения, что я не соглашусь, т.к. мы живём в разных регионах, и я сейчас учусь и к нему не перееду. Мы ещё не объяснились прямыми словами в чувствах, и всё это идёт какими-то полунамёками, как-будто у меня в голове, но, тем не менее, одновременно подтверждается его поведением.
Он отлучается по делам, я понемногу включаюсь в жизнь этого дома и большой семьи. Какая-то женщина приглашает меня поиграть в настольную игру по составлению слов. Она также предлагает мне что-то типа мюсли, в котором подмешаны голубые пёрышки. Женщина, когда их видит, говорит "Ой Руби, Руби" и объясняет мне, что это пёрышки её попугая Руби, который прожил с ней 10 лет и умер какое-то время назад. Когда он умирал, она очень сильно переживала, и это для неё был важный процесс отпускания его. Поэтому она сохранила его пёрышки, и с тех пор слуги этого дома добавляют их в её еду.
Дом оживляется, т.к. семья собирается на какое-то мероприятие. У меня в руках оказывается книжка с разными мероприятиями, в которых участвует семья, включая воскресную мессу. Я думаю - ну, приехали, назад в прошлое, на мессу... - но не чувствую в себе сил выйти из этой семьи, т.к. больно мне мой доктор дорог стал, да и вообще всегда хотела большую дружную семью.
Но тут мне становится известно, что революционная группа, к которой я принадлежала раньше и по заданию которой я пробралась в этот дом, готовит операцию по моему освобождению. Небольшая группа делает пробное нападение, но их отбивают.
В следующем сюжете этого же сна я стою на пороге этого дома и вижу, что мимо проходит старик с молодой девушкой, которая его страстно обнимает. Рядом со мной на крыльце стоят две другие девушки, о которых мне известно, что они шлюхи. Они видят старика с девушкой и говорят: "ах вот он почему к нам перестал ходить, у него баба появилась!" Они намерены догнать парочку и проучить ту девушку у старика. Я знаю по сну, что она русская или украинка, короче, из наших, и что её присутствие рядом со стариком - это спецоперация от русской коммьюнити, чтобы подорвать дела в западном борделе. Крыльцо, на котором я стою, теперь оказывается не домом французских капиталистов, а борделем. Две шлюхи из борделя идут за стариком и нападают на парочку, но каким-то образом у них не только ничего не выходит, но они ещё и сами застревают в проволочной ограде. Я пытаюсь освободить их, а что было дальше, не помню.
Я пробираюсь к ним в дом, где меня и ловят. Вроде бы меня должны наказать, т.к. семья эта - аристократы-капиталисты, а я из рабочего класса революционеров, и замышляла против них недоброе, но один из докторов, в котором я узнаю хирурга из недавнего сна, тоже меня узнаёт и говорит им, что займётся мной. Дословно он им говорит "Я её трахну и отпущу". Несмотря на такую грубость, я откуда-то знаю, что ничего такого не будет, и что он меня хочет таким образом спасти от недовольной семейки. Он и его младший брат (которому уже сильно за 40, если не больше), уводят меня в комнату к этому младшему брату. Хирург оставляет меня наедине с ним, и мы начинаем общаться.
Я начинаю понимать, что этот брат на меня запал, и всячески за мной ухаживает, но в то же время ведёт себя очень по-джентельменски. Очень интересуется всем, что со мной связано, не пристаёт грязно. В какой-то момент начинает массажировать мне тыльную сторону рук в каких-то специальных точках, что меня чуть ли до оргазма доводит (в моём учебнике по акупунктуре эти точки используются для больной спины). В общем, я тоже начинаю на него западать, и у нас всё идёт к полной взаимности. Но параллельно с тем, что я прямо таю от любви, я в голове трезво и холодно просчитываю стратегию, как мне его покрепче в себя влюбить, какие эмоции уместнее проявлять и что именно с его стороны подкреплять. Мой влюблённый доктор начинает делать намёки, чтобы нам жить вместе, но вместе с тем высказывает опасения, что я не соглашусь, т.к. мы живём в разных регионах, и я сейчас учусь и к нему не перееду. Мы ещё не объяснились прямыми словами в чувствах, и всё это идёт какими-то полунамёками, как-будто у меня в голове, но, тем не менее, одновременно подтверждается его поведением.
Он отлучается по делам, я понемногу включаюсь в жизнь этого дома и большой семьи. Какая-то женщина приглашает меня поиграть в настольную игру по составлению слов. Она также предлагает мне что-то типа мюсли, в котором подмешаны голубые пёрышки. Женщина, когда их видит, говорит "Ой Руби, Руби" и объясняет мне, что это пёрышки её попугая Руби, который прожил с ней 10 лет и умер какое-то время назад. Когда он умирал, она очень сильно переживала, и это для неё был важный процесс отпускания его. Поэтому она сохранила его пёрышки, и с тех пор слуги этого дома добавляют их в её еду.
Дом оживляется, т.к. семья собирается на какое-то мероприятие. У меня в руках оказывается книжка с разными мероприятиями, в которых участвует семья, включая воскресную мессу. Я думаю - ну, приехали, назад в прошлое, на мессу... - но не чувствую в себе сил выйти из этой семьи, т.к. больно мне мой доктор дорог стал, да и вообще всегда хотела большую дружную семью.
Но тут мне становится известно, что революционная группа, к которой я принадлежала раньше и по заданию которой я пробралась в этот дом, готовит операцию по моему освобождению. Небольшая группа делает пробное нападение, но их отбивают.
В следующем сюжете этого же сна я стою на пороге этого дома и вижу, что мимо проходит старик с молодой девушкой, которая его страстно обнимает. Рядом со мной на крыльце стоят две другие девушки, о которых мне известно, что они шлюхи. Они видят старика с девушкой и говорят: "ах вот он почему к нам перестал ходить, у него баба появилась!" Они намерены догнать парочку и проучить ту девушку у старика. Я знаю по сну, что она русская или украинка, короче, из наших, и что её присутствие рядом со стариком - это спецоперация от русской коммьюнити, чтобы подорвать дела в западном борделе. Крыльцо, на котором я стою, теперь оказывается не домом французских капиталистов, а борделем. Две шлюхи из борделя идут за стариком и нападают на парочку, но каким-то образом у них не только ничего не выходит, но они ещё и сами застревают в проволочной ограде. Я пытаюсь освободить их, а что было дальше, не помню.