Сэр, возьмите Алису с собой!
Мне так бы хотелось, хотелось бы мне
Когда-нибудь, как-нибудь выйти из дома
И вдруг оказаться вверху, в глубине,
Внутри и снаружи, где все по-другому. (с)
Эта история начинается какой то мартовской ночью, полной желтых фонарей и снега, с падения в огромную кроличью нору , путешествие в которую началось в далёком начале августа , когда Алиса встретила кролика прямо посреди тёмной дороги , на белом кусочке света посреди перекрестка , дороги от которого ведут к самым разным местам, а когда она уже туда падает , падает и снег, и по лобовому стеклу дворники туда сюда, и издалека голос того, кто за рулём :
-А ты понимаешь, зачем всё это?
-Ну ты что, чтобы расти, как от волшебной таблетки. Съедаешь шанс всей своей жизни и ждёшь - достану ли до стола с другой бутылкой, чтобы опять стать маленькой, смогу ли попасть в нужную дверь, от одного к другому, встречу ли нужное, ну конечно это всё не зря, ведь мне так в жизни не везло -взять - и встретить посреди дороги белого кролика, ты понимаешь?
-А, так ты о работе говоришь. А я о жизни спрашивал.
-А мне и в голову не пришло, что это разные вещи - Алиса вылезает из машины ботинками в сугроб и в том месте, где начинаются шнурки, застревают маленькие кусочки снега.
Эта история начинается 5 апреля, когда в столовой Алиса слышит историю о том, что работа похожа на тюрьму из стекла, где все должны думать, что за её пределами нет жизни, и всё думает о том, какой в этом всём смысл, и что вот уже почти понятно, но что то ужасно важное упускается из виду, а когда она уходит - на столе остается листок, где написано, что смысл есть, и этого абсолютно точно достаточно, потому что если он есть, то уже не важно какой, потому что тогда смысл - это ритм, это секрет, это как в рассказе у Пелевина, что то, что оборотни чувствую также очевидно и ясно, как запах и свет, когда становятся волками, что то такое простое, что уже не объяснить, как самое большое простое число.
Эта история начинается, как глава первая, и вторая, и то, что Алиса увидит в одном коротком, но очень важном фильме, случайно и больно снятом вокруг одной песни, где всё - про выход из кольца, конечно же, стеклянного, а сама эта песня будет эхом сниться ей с самой далёкой зимы. В ту ночь всё приобретёт краски, и в карманах окажется набор букв - магнитов, из которых можно сложить тысячу слов, а можно - одно, но самое самое главное.
Эта история начнется ещё раз, когда снега сойдут на далёкой горе, и Алиса станет настоящим рыцарем среди моря слез, на краю гибели и в опасной близости к маяку, свет которого так необходим, но так отчаянно невидим в тумане. Алиса будет смотреть в зеркало, будет смотреть за левое плечо - и видеть своего двойника оруженосца, и воображать, что если она солнце, то Фёдоров - луна, а если Борис Гребенщиков - солнце, то луной станет Атлантида, и так всё по кругу, вернее , по кольцу. И в электричке до темного аэропорта с волшебным мечом за плечами , она всё будет думать, кому же снится этот сон, если Дэвид Линч сейчас в Америке, а там ещё только утро.
История начинается и тогда, когда в каморке за актовым залом зазвучит культовая песня jefferson airplane, и под неё начнут танцевать маленькие дети, которые обо всём догадаются спустя несколько месяцев, когда будут делать волшебные снадобья и разрывать на кусочки карты. Алиса будет поднимать голову от компьютера и слышать далёкое : голову с плеч! но не подавать виду, что она потерялась.
История выстрелит Алисе в лицо, будто патроны дробовика, когда со сцены она услышит , как в крокет нельзя играть, когда всё кругом живое, потому что Алиса итак живёт в ужасно хрупком мире, и постоянно играет в крокет живыми вещами, а приспособиться к этому никак нельзя, кроме как быть спокойным и жить назад во времени, если только не пытаться его убить, но Алиса не робкого десятка, она уже не удивится этому, она вместо этого будет бесконечно плакать от того, что всё кругом такое живое, что до самых кончиков дредов .
И когда на сцене скажут, что Алиса ненастоящая, от этого станет легче, потому что тогда уже можно не быть Алисой, и не играть никого, и понять Н А К О Н Е Ц , что когда сарай сгорел, то кроме звёзд ничего не осталось, и все автобусы мира приехали к окнам, и Сэр, конечно же, зовёт её туда, где всё по-другому, и
она уже больше никакая не Алиса
она уже почти становится тем, что случается с ней, она почти разгадала загадку, где наконец падает эта стена между ней и миром, как на 22 карте таро, где все люди кругом твердят о дверях и ключах и уже разве что самолёты не пишут прямо по небу облаками "ВЫПЕЙ МЕНЯ"
Лето ещё даже не наступило, а зеркала и шахматы уже сложились в лабиринт, формой, очень похожей на полную луну, и его середина уже бросила тень на два раза обгоревшие плечи , внутри только огромный вздох перед прыжком веры
Скоро, в воскресенье, кольцо замкнётся, и будет один маленький миг, чтобы вырваться из него, чтобы попасть прямиком в wonderland, чтобы
Алисе всё еще кажется, что есть выбор, но я уже вижу...
я уже вижу, что там со мной случится что-то такое, и никакого другого варианта нет.
Когда-нибудь, как-нибудь выйти из дома
И вдруг оказаться вверху, в глубине,
Внутри и снаружи, где все по-другому. (с)
Эта история начинается какой то мартовской ночью, полной желтых фонарей и снега, с падения в огромную кроличью нору , путешествие в которую началось в далёком начале августа , когда Алиса встретила кролика прямо посреди тёмной дороги , на белом кусочке света посреди перекрестка , дороги от которого ведут к самым разным местам, а когда она уже туда падает , падает и снег, и по лобовому стеклу дворники туда сюда, и издалека голос того, кто за рулём :
-А ты понимаешь, зачем всё это?
-Ну ты что, чтобы расти, как от волшебной таблетки. Съедаешь шанс всей своей жизни и ждёшь - достану ли до стола с другой бутылкой, чтобы опять стать маленькой, смогу ли попасть в нужную дверь, от одного к другому, встречу ли нужное, ну конечно это всё не зря, ведь мне так в жизни не везло -взять - и встретить посреди дороги белого кролика, ты понимаешь?
-А, так ты о работе говоришь. А я о жизни спрашивал.
-А мне и в голову не пришло, что это разные вещи - Алиса вылезает из машины ботинками в сугроб и в том месте, где начинаются шнурки, застревают маленькие кусочки снега.
Эта история начинается 5 апреля, когда в столовой Алиса слышит историю о том, что работа похожа на тюрьму из стекла, где все должны думать, что за её пределами нет жизни, и всё думает о том, какой в этом всём смысл, и что вот уже почти понятно, но что то ужасно важное упускается из виду, а когда она уходит - на столе остается листок, где написано, что смысл есть, и этого абсолютно точно достаточно, потому что если он есть, то уже не важно какой, потому что тогда смысл - это ритм, это секрет, это как в рассказе у Пелевина, что то, что оборотни чувствую также очевидно и ясно, как запах и свет, когда становятся волками, что то такое простое, что уже не объяснить, как самое большое простое число.
Эта история начинается, как глава первая, и вторая, и то, что Алиса увидит в одном коротком, но очень важном фильме, случайно и больно снятом вокруг одной песни, где всё - про выход из кольца, конечно же, стеклянного, а сама эта песня будет эхом сниться ей с самой далёкой зимы. В ту ночь всё приобретёт краски, и в карманах окажется набор букв - магнитов, из которых можно сложить тысячу слов, а можно - одно, но самое самое главное.
Эта история начнется ещё раз, когда снега сойдут на далёкой горе, и Алиса станет настоящим рыцарем среди моря слез, на краю гибели и в опасной близости к маяку, свет которого так необходим, но так отчаянно невидим в тумане. Алиса будет смотреть в зеркало, будет смотреть за левое плечо - и видеть своего двойника оруженосца, и воображать, что если она солнце, то Фёдоров - луна, а если Борис Гребенщиков - солнце, то луной станет Атлантида, и так всё по кругу, вернее , по кольцу. И в электричке до темного аэропорта с волшебным мечом за плечами , она всё будет думать, кому же снится этот сон, если Дэвид Линч сейчас в Америке, а там ещё только утро.
История начинается и тогда, когда в каморке за актовым залом зазвучит культовая песня jefferson airplane, и под неё начнут танцевать маленькие дети, которые обо всём догадаются спустя несколько месяцев, когда будут делать волшебные снадобья и разрывать на кусочки карты. Алиса будет поднимать голову от компьютера и слышать далёкое : голову с плеч! но не подавать виду, что она потерялась.
История выстрелит Алисе в лицо, будто патроны дробовика, когда со сцены она услышит , как в крокет нельзя играть, когда всё кругом живое, потому что Алиса итак живёт в ужасно хрупком мире, и постоянно играет в крокет живыми вещами, а приспособиться к этому никак нельзя, кроме как быть спокойным и жить назад во времени, если только не пытаться его убить, но Алиса не робкого десятка, она уже не удивится этому, она вместо этого будет бесконечно плакать от того, что всё кругом такое живое, что до самых кончиков дредов .
И когда на сцене скажут, что Алиса ненастоящая, от этого станет легче, потому что тогда уже можно не быть Алисой, и не играть никого, и понять Н А К О Н Е Ц , что когда сарай сгорел, то кроме звёзд ничего не осталось, и все автобусы мира приехали к окнам, и Сэр, конечно же, зовёт её туда, где всё по-другому, и
она уже больше никакая не Алиса
она уже почти становится тем, что случается с ней, она почти разгадала загадку, где наконец падает эта стена между ней и миром, как на 22 карте таро, где все люди кругом твердят о дверях и ключах и уже разве что самолёты не пишут прямо по небу облаками "ВЫПЕЙ МЕНЯ"
Лето ещё даже не наступило, а зеркала и шахматы уже сложились в лабиринт, формой, очень похожей на полную луну, и его середина уже бросила тень на два раза обгоревшие плечи , внутри только огромный вздох перед прыжком веры
Скоро, в воскресенье, кольцо замкнётся, и будет один маленький миг, чтобы вырваться из него, чтобы попасть прямиком в wonderland, чтобы
Алисе всё еще кажется, что есть выбор, но я уже вижу...
я уже вижу, что там со мной случится что-то такое, и никакого другого варианта нет.