Сталинград на верхнем Дону
Не могу не воспользоваться случаем, чтобы сослаться на сетевую версию этой книги. Очень занимательное чтение о взаимоотношениях между союзниками и с населением:
Монография посвящается знаменитой Острогожско-Россошанской наступательной операции войск Воронежского фронта, вошедшей в историю Великой Отечественной войны как «Сталинград на Верхнем Дону». Исследуя гибель под Воронежем 2-й венгерской армии, итальянского альпийского и 24-го немецкого танкового корпусов авторы освещают новые страницы истории Второй мировой войны, связанные с разгромом на советско-германском фронте армий сателлитов фашистской Германии. Впервые в научный оборот вводятся документы и фотоматериалы трофейного фонда Государственного архива Воронежской олбласти, рассекреченные в декабре 2004 года. В книге СИ. Филоненко, А.С. Филоненко описывается массовый героизм бойцов и командиров Красной Армии, сражавшихся с врагом на воронежской земеле.
Еще большее недовольство итальянских (равно как и венгерских) солдат и офицеров вызывало поведение немцев, которые вынудили союзников отдать все имевшееся у них топливо, вследствие чего им пришлось бросить автомашины и тяжелое вооружение и двигаться пешком. «Немцы, часто отдавая все силы в боях, систематически демонстрировали абсолютное непонимание элементарных нужд итальянцев, - пишет Франческо Валори. - Слишком часто они брали себе львиную долю всего необходимого, первыми пытались получить жилище, автотранспорт, недостающую еду. Слишком часто мы видели пустые или полупустые немецкие машины, которые отказывались брать итальянских солдат, даже раненых или обмороженных». «Немцы всегда свиньи, - писал офицер «Тридентины», - я познакомился с ними в эти ужасные дни бегства. В стремлении спасти свою жизнь они готовы размозжить наших погибших под их санками, тех погибших, которые готовили дорогу и для них. Насильники, немцы уверены, что могут считать нас низшими, уверены в себе, потому что у них было несколько танков, самоходок и шестиствольный миномет. Если они иногда открывали огонь, то он был неэффективен, а аль-пийцы воевали в пехоте каждый день против русских стрелковых частей, партизан и других подразделений и пожертвовали 2/3 альпийского корпуса». В бою при Николаевке, свидетельствует Бруно Дзава-льи, «Немцы, за исключением нескольких орудийных расчетов, исчезли. Они спрятались и ждут, пока им дадут дорогу. Они уже не воюют и следуют за итальянскими войсками». Следует сказать, что немцы действительно часто стремились использовать своих союзников в самых опасных местах, в авангарде и арьергарде, за счет чего пытались сохранить свои силы, вооружение и технику. В докладе о боевой деятельности артиллерии Воронежского фронта с 1 по 30.01.43 за подписью командующего артиллерией ВФ генерал-лейтенанта артиллерии Варенцова констатировалось: «Новое в тактике противника: интересен факт широкого использования германским командованием для прикрытия отходящих немецких войск частей своих вассалов и стремление за счет венгров, итальянцев сохранить от окружения и уничтожения основные немецкие силы. При угрожающих положениях немецкие части отводятся на новые рубежи на 2 - 3 дня раньше, оставляя арьергарды из венгерских или итальянских частей. Этим объясняется такой низкий процент немецких пленных».
«Немецкий солдат - самый хороший с точки зрения дисциплины, применения оружия и использования военных знаний, - утверждал Бруно Дзавальи. - И он же самый жестокий и эгоистичный, самый ненавидимый солдат. Его эгоизм настигал и друзей и врагов. Совершал действия под влиянием страха, который походил на безумие». Некоторые «действия» немецких солдат, действительно, решительно выходили за пределы разума и морали - вот, например, один эпизод эпопеи совместного отступления немцев и итальянцев, описанный Ригони Стерном: «Все русские танки сейчас в огне и в снегу, видно, что воевали. Вокруг мертвые солдаты, те русские солдаты, которые вышли из танка и сразу упали на землю. Немецкий солдат полз к одному и стрелял им в голову, другие немцы чуть дальше снимали фотографии и смеялись, махали руками, говорили, показывали на снегу движения бойца». Конечно, не следует думать, что подобные преступления совершали только немцы, однако для итальянских солдат и офицеров, в меньшей степени пропитанных идеологией фашизма и нацизма, и тем более в дни отступления, когда повсеместно раздавались проклятия пославшему их на войну фашистскому правительству Муссолини и фашистские добровольцы-чернорубашечники чувствовали себя очень неуютно среди солдат регулярной армии, такие примеры служили лишним поводом для выражения своей неприязни и даже откровенной ненависти к «союзникам». Вот характерная для таких настроений запись в дневнике итальянского офицера, сделанная им в конце отступления: «Немчура проклятая! Выродки! Подлые ублюдки! Мы вас хорошо узнали в эти дни, толстые свиньи! Вы плевали в лицо тем, кто пробивал вам дорогу, вы бросали в снег раненых, чтобы вам было удобнее разместиться в избах... В далеком октябре на станции Ясиноватая я впервые понял, что ненавижу вас, что не могу за вас сражаться и всегда готов драться против вас! Тогда я устыдился этих мыслей. Теперь - это мое твердое убеждение, которое навсегда вошло в мое сердце». Надо сказать, что этот офицер - Нуто Ревелли, сдержал свое слово: вернувшись в Италию, он отправился к партизанам и вскоре возглавил отряд «Память павшим», девизом которого было «За каждого ^итальянца, погибшего в России, убить десять фашистов и десять немцев». Командирами партизанских отрядов стали и другие солдаты и офицеры альпийских дивизий, вернувшиеся из России, так что даже возникло понятие - «фронтовой антифашизм».
Таким образом, жестокое поражение, понесенное итальянскими войсками, открыло глаза многим солдатам и офицерам на то, кто является истинным врагом их родины, помогло осознать свою неправоту, вину перед советскими людьми. При этом и очевидцы событий, и историки отмечают гуманное, человечное отношение гражданского населения к отступавшим итальянцам. Один из вновь назначенных командиров, приехав в расположение вышедших из окружения остатков итальянских частей, написал об увиденном своему знакомому, новому министру иностранных дел Бастиани, а тот сразу передал Муссолини письмо, в котором констатировалось: «Гостеприимное и милосердное отношение местных жителей во время отступления часто оттеняло нетоварищеское поведение союзников. Теперь наши солдаты, включая, как я уже говорил, большинство младших офицеров, инстинктивно не считают более русских главным противником. Доказательства тому мы находим в письмах, отправляемых родным».
«...Местное население в самые ужасные моменты отступления было милосердным по отношению к погибающим нашим солдатам, - отмечает Франческо Валори. - И многие из них смогли выжить только благодаря самоотверженности и гуманному духу тех русских семьей, которые дали кров, хлеб, тепло умирающим во время отступления».
Ригони Стерн на вопрос «Как можно есть кашу с врагами в избе?» отвечал: «Просто. Я стучал в дверь, спрашивал разрешение войти, и они принимали меня. Тогда я не был для них врагом, я был голодным беднягой». «Наша война была агрессией. Мы нападали на других, и они просто защищали себя, - пишет он. -...Русские были правы и воевали, чтобы защищать свою землю, свои дома и свои семьи. На другой стороне немцы воевали в честь Великого Рейха. Мы же, итальянцы, воевали ни за Муссолини, ни за Короля, мы пытались просто спасти себя»