Про бытовое насилие
С появлением щенка Алукард заделался в насильники. В очень нудные и терпеливые насильники с кучей свободного времени.
Кот по два-три часа в день пытается выяснить, он ли у меня самый любимый мальчик и знаю ли я, как он меня обожает прямо весь.
Лезет под руки и под нос, залезает на плечо, обнимает сзади за шею, когда сижу, и, оглушительно пырча, страстно лобызает уши.
Сидеть сложно. Печатать приходится с пятикилограммовым утяжелителем. Смотреть в экран приходится сквозь кота. Отдыхаю по хозяйству я как ведьма - с котом на плече. Спасибо хоть, что мы в этом извращении уже сработались и когти Кардя не выпускает, развалившись длинным тощим воротником, а я не делаю резких движений.
Стоит лечь - и насильник добирается до комиссарского тела, бродя вокруг него под одеялом, поскольку привалиться ко мне одновременно по всему моему периметру не позволяют его малые объемы.
Причем где-то по этому периметру в районе живота спокойно возлежит мать его, Тоуширо Лапа Ягуара, самомнение которой не умалить ни щенку, ни сыну, ни даже Балу, и которая совершенно не понимает, зачем по ней ходит Алукард. Коты прямо под одеялом начинают непечатно ругаться и выпихивать друг друга на мороз. Грета, которой, к счастью, даже сейчас под одеялом жарко, смотрит на них как на идиотов с соседней подушки, Фуфель сидит у кровати и отчаянно завидует, а я думаю, достаточно ли меня всё это коммьюнити достало, чтобы повыгонять их к чертовой матери и спокойно мерзнуть. Балу при этом дрыхнет так, будто ничего не происходит.
В общем, Кардя идеальный кот, если б еще продыху давал.
А Финя под ногами не путается. Потому, что деточка растет, как на дрожжах, и там, где он путается, у людей среднего роста уже давно не ноги. Я перестала об него спотыкаться и научилась обходить, не снижая скорости, но он растет еще и в длину и скоро ему будут банально жать комнаты.
Кот по два-три часа в день пытается выяснить, он ли у меня самый любимый мальчик и знаю ли я, как он меня обожает прямо весь.
Лезет под руки и под нос, залезает на плечо, обнимает сзади за шею, когда сижу, и, оглушительно пырча, страстно лобызает уши.
Сидеть сложно. Печатать приходится с пятикилограммовым утяжелителем. Смотреть в экран приходится сквозь кота. Отдыхаю по хозяйству я как ведьма - с котом на плече. Спасибо хоть, что мы в этом извращении уже сработались и когти Кардя не выпускает, развалившись длинным тощим воротником, а я не делаю резких движений.
Стоит лечь - и насильник добирается до комиссарского тела, бродя вокруг него под одеялом, поскольку привалиться ко мне одновременно по всему моему периметру не позволяют его малые объемы.
Причем где-то по этому периметру в районе живота спокойно возлежит мать его, Тоуширо Лапа Ягуара, самомнение которой не умалить ни щенку, ни сыну, ни даже Балу, и которая совершенно не понимает, зачем по ней ходит Алукард. Коты прямо под одеялом начинают непечатно ругаться и выпихивать друг друга на мороз. Грета, которой, к счастью, даже сейчас под одеялом жарко, смотрит на них как на идиотов с соседней подушки, Фуфель сидит у кровати и отчаянно завидует, а я думаю, достаточно ли меня всё это коммьюнити достало, чтобы повыгонять их к чертовой матери и спокойно мерзнуть. Балу при этом дрыхнет так, будто ничего не происходит.
В общем, Кардя идеальный кот, если б еще продыху давал.
А Финя под ногами не путается. Потому, что деточка растет, как на дрожжах, и там, где он путается, у людей среднего роста уже давно не ноги. Я перестала об него спотыкаться и научилась обходить, не снижая скорости, но он растет еще и в длину и скоро ему будут банально жать комнаты.