Просто мысль
Магия большого художника заключается в... Тут рассуждения обычно прерываются, и начинается судорожный поиск подходящих слов. В чем заключается магия большого художника? Ты явственно осязаешь ее всем своим существом, но как ее обозначить, как формализовать данное тебе в ощущениях знание?
А никак. Все попытки будут ничем кроме как описанием твоего субъективного опыта, причем опыта постижения, а не познания.
Ты чувствуешь, что его художественная реальность каким-то образом взаимодействует с твоей душой. Ты входишь в его картину или в созданный им предмет, как в отдельное измерение. Ты идентифицируешь себя с его работой, растворяешься в ней, наполняешься ею; на несколько мгновений, минут, часов, - до тех пор, пока длится волшебство слияния, - изображение становится тобой. Оно не обязательно должно нравиться, завораживать, отдаваться дрожью, экстазом и непрошенными слезами, оно может даже пугать, ужасать, потрясать, как картины Босха или Брейгеля Старшего. Дело не в том, какое эмоциональное выражение найдет воздействие искусства на твою душу, а в самом факте его наличия, в ощущении, будто ты побывал по ту сторону бытия и сознания.
Иными словами, художник, играясь с кирпичиками мироздания, складывает и перекладывает их таким образом, что через его произведение начинает просвечивать другое измерение, - как его ни назови: духовный мир, потусторонний, Абсолют, Бог, - в общем, некая иная реальность, в которую ты можешь войти через эту картину или предмет и получить недоступный в других обстоятельствах экзистенциальный опыт переживания, новую эмоцию - или, скорее, особое смешение эмоций в неповторимой и невоспроизводимой пропорции.
Притом, разумеется, никакой экзистенциальный опыт вовсе не обязан кроить и передвигать чьи бы то ни было культурные горизонты.
А никак. Все попытки будут ничем кроме как описанием твоего субъективного опыта, причем опыта постижения, а не познания.
Ты чувствуешь, что его художественная реальность каким-то образом взаимодействует с твоей душой. Ты входишь в его картину или в созданный им предмет, как в отдельное измерение. Ты идентифицируешь себя с его работой, растворяешься в ней, наполняешься ею; на несколько мгновений, минут, часов, - до тех пор, пока длится волшебство слияния, - изображение становится тобой. Оно не обязательно должно нравиться, завораживать, отдаваться дрожью, экстазом и непрошенными слезами, оно может даже пугать, ужасать, потрясать, как картины Босха или Брейгеля Старшего. Дело не в том, какое эмоциональное выражение найдет воздействие искусства на твою душу, а в самом факте его наличия, в ощущении, будто ты побывал по ту сторону бытия и сознания.
Иными словами, художник, играясь с кирпичиками мироздания, складывает и перекладывает их таким образом, что через его произведение начинает просвечивать другое измерение, - как его ни назови: духовный мир, потусторонний, Абсолют, Бог, - в общем, некая иная реальность, в которую ты можешь войти через эту картину или предмет и получить недоступный в других обстоятельствах экзистенциальный опыт переживания, новую эмоцию - или, скорее, особое смешение эмоций в неповторимой и невоспроизводимой пропорции.
Притом, разумеется, никакой экзистенциальный опыт вовсе не обязан кроить и передвигать чьи бы то ни было культурные горизонты.