Сказка про белого слона
Об упущенных возможностях российской «мягкой силы» в Мьянме
Когда в России начинают говорить о «мягкой силе», тут же привычно выскакивает словечко «соотечественники». Именно их полуфиктивные организации (зачастую нежизнеспособные без внешней подпитки) почему-то считаются чуть ли не основным орудием российского влияния в мире. Именно они тужатся на российские средства, бегая в сарафанах с кокошниками и изображая «уголок России» в зарубежной стране, на который, по задумке должны сбегаться восхищенные аборигены. И это при том, что находящиеся во многих странах мира Американские центры никогда не были замечены в том, чтобы они собирали живущих в этих странах выходцев из США, напяливали на них ковбойские шляпы и заставляли скакать на лошадях.
Впрочем, Россотрудничества в Мьянме не было и нет. Советский культурный центр закрыл в Янгоне избушку на клюшку еще в 1990 году, и с тех пор здесь почти не наблюдалось никакой зримой российской «мягкой силы» - разве что один раз фонд «Русский мир» выделил грант для организации в Янгоне годичных курсов русского языка. Еще иногда в Мьянму приезжают профессиональные «соотечественники» из Вьетнама и идут в основном на факультет русского языка Янгонского института иностранных языков. Ну и, наконец, сюда изредка наведываются исполнители малопонятных для абсолютного большинства мьянманцев классических произведений европейских композиторов - на рояле, на виолончели или на флейте.
Вот, собственно, и вся активность из разряда «мягкой силы». «Профессиональные соотечественники» из Вьетнама (милые, доброжелательные люди, нашедшие свое место в жизни) с готовностью объясняют, что в Мьянме просто почти нет им подобных, а значит там «не с кем работать», и поэтому центр «куста» - во Вьетнаме (слово «куст» не я придумал). Они же любят рассказывать, что больше десяти лет назад Мьянму в Россотрудничестве прицепили к бангладешскому «кусту» - это произошло исходя из соображений географии, потому что кто-то в Москве вдруг заметил, что на карте эти две страны (которые на самом деле похожи друг на друга примерно как Армения на Азербайджан) находятся рядом. Впрочем, в Мьянме обычно бывает некому оценить их самопровозглашенный подвиг по ее отрыву от бангладешского «куста» - потому что никакой заметной активности Россотрудничества ни до, ни после этого знаменательного события в этой стране как не было, так и нет до сих пор.
У входа в здание Янгонского технологического института - одного из трех объектов, подаренных Советским Союзом Бирме в начале 1960-х годов.
Восемь тысяч человек - это уже дивизия
В 2001 году власти Мьянмы начали централизованно посылать выпускников своих вузов на учебу в Россию. В основном, это были молодые офицеры, только что окончившие военную академию, но были в этих наборах и гражданские специалисты. В России абсолютное большинство из них получало гражданское образование, в основном технической направленности. В первые годы Мьянма отправляла в Россию учиться более тысячи человек ежегодно, но потом, когда вернулись назад первые наборы, и лучше из них стали преподавателями в двух ведущих военных академиях, поток постепенно начал сокращаться до нескольких сотен в год. Тем не менее, большое число мьянманцев учится в России до сих пор, и даже защищает кандидатские и докторские диссертации.
В начале 2000-х для военных властей Мьянмы Россия была оптимальным выбором - путь в западные вузы в условиях введенных против страны санкций для молодых мьянманских военных был закрыт, а посылать основную их массу на учебу в Китай военному руководству страны по понятным причинам тоже не казалось правильным. При этом, в России еще сохраняется унаследованный со времен СССР высокий научный и технический потенциал, который позволяет российскому диплому достаточно высоко котироваться во многих странах мира. Больше того, многие мьянманские выпускники-инженеры сегодня работают по полученным в России специальностям в Сингапуре - и там российский диплом технического вуза обычно служит безусловным пропуском в профессию.
Сегодня число тех мьянманцев, кто прошел обучение в России за последние почти два десятилетия, приближается к восьми тысячам (как шутят сами мьянманцы, «это уже целая дивизия»). При этом, мьянманские выпускники - не люди с улицы и не студенты, попавшие в Россию «самотеком», а целенаправленно обученная в России будущая военно-политическая элита страны. Именно «военно-» и именно «политическая».
Во-первых, военные, которые традиционно играют в мьянманской политике огромную, а иногда и решающую роль, в ближайшие десятилетия эту роль за собой сохранят. Гражданскому президенту страны по конституции не подчинен ни один вооруженный человек - даже полиция и пограничная стража находятся под командованием главкома вооруженных сил. Главком представляет президенту для назначения трех силовых министров, и за военными закреплена четверть мест в парламенте. А конституцию, в которой это все прописано, без согласия военных изменить невозможно. Поэтому военная элита страны - это важнейшая часть ее политической элиты.
Во-вторых, ушедшие в отставку военные очень часто оказываются на госслужбе. К их достоинствам относится не только высокий уровень компетенции, но и умение организовать работу, четкое выполнение распоряжений и хорошее знание собственной страны, полученное в годы военной службы. Да и качество их образования обычно говорит само за себя. Сегодня выпускников российских вузов можно встретить во многих мьянманских министерствах, и иногда они уже поднялись до уровня генеральных директоров. Кроме того, территориальные офисы Общего административного департамента, который структурно входит в министерство канцелярии правительства Союза, и который многие именуют «глазами и руками» центральной власти на местах, состоит на 60-70 процентов из бывших военных.
В-третьих, у мьянманских военных есть своя бизнес-империя в виде двух огромных многопрофильных корпораций, входящих в число крупнейших налогоплательщиков бюджета страны. Отставные военные (а в их числе - выпускники российских вузов) работают и там - и уже тоже отнюдь не на рядовых должностях.
Премьер-министр России Дмитрий Медведев и белые слоны. Нейпьидо, ноябрь 2014 года.
«Россия о вас не забыла»
В ноябре 2014 года в Мьянму для участия в девятом Восточноазиатском саммите приехал тогдашний российский премьер-министр Дмитрий Медведев. Главными пунктами его программы вне саммита значились посещение пагоды Уппатасанти в Нейпьидо и расположенного рядом с ней вольера с белыми слонами.
Одновременно с Дмитрием Медведевым Мьянму на этот же саммит приехали тогдашний американский президент Барак Обама и премьер Госсовета КНР Ли Кэцян. В программе Обамы была встреча с ведущими политиками страны, ток-шоу со студентами, посещение здания бывшего правительственного комплекса в Янгоне. Китайский премьер побывал в средней школе и там объявил, что 100 лучших ее учеников в следующем году поедут в Китай. И нужно понимать, что ради того, чтобы заслужить право поехать в Китай, тысячи мьянманских мальчишек и девчонок тут же начали штудировать статьи по китайской истории и культуре, а также самостоятельно учить китайский язык.
А российского премьера организаторы его визита повезли посмотреть белых слоников - пусть и важный для Мьянмы, но совершено не имеющий отношения к России символ королевской власти. Видимо, в российском посольстве так и не придумали, чем еще занять главу российского правительства в далекой экзотической стране. В самом деле, не встречаться же ему с представителями нескольких тысяч мьянманцев, окончивших в предыдущие годы российские вузы!
Не знаю, насколько прилично упоминать о собственной персоне, но так получилось, что именно моя статья об этом, опубликованная в одном из российских СМИ, хоть немного изменила ситуацию. Статью прочитали… нет, не в Россотрудничестве, а в министерстве обороны России - и, надо отдать им должное, очень оперативно отреагировали. Уже через три месяца на прием по случаю Дня защитника отечества в Янгоне, организованный аппаратом военного атташе, были приглашены выпускники российских вузов, проходящие службу в вооруженных силах Мьянмы. Именно в это время Россия огребала по полной от западных стран за Крым, и это ощущалось даже в Мьянме - гостей из числа иностранных военных атташе на приеме было меньше обычного. Но, несмотря на это, прием стал событием.
Молодые офицеры в форме для торжественных приемов (есть в Мьянме у военных и такая разновидность формы) были действительно счастливы, что их пригласили. Они с радостью общались и с российскими дипломатами, и с иностранными гостями, рассказывая им о своей учебе в России и о том, как им сегодня служится. Такого иностранцы не видели ни на одном другом приеме, и для военно-дипломатического корпуса он действительно стал эксклюзивом. Но главное в том, что приглашенные на прием мьянманские офицеры поняли, что Россия их не забыла!
С тех пор приглашение мьянманских офицеров на приемы по случаю Дня защитника отечества стало хорошей традицией. Со временем такие приемы даже получили даже некоторое «светское» наполнение - например, у одного из учившихся в России офицеров девушкой оказалась известная мьянманская кинозвезда, и остальные мьянманские гости во время неформальной части приема с увлечением брали у нее автографы. То есть, в тот момент основным проводником российской «мягкой силы» в Мьянме безусловно было министерство обороны России - при том, что у этого ведомства совсем другая функция, да и при всем желании оно создано не для того, чтобы подменять структуры гуманитарного сотрудничества.
Мьянманские офицеры, окончившие российские вузы, на приеме в честь Дня защитника отечества в Янгоне.
Не «мингалаба», а «привет»
С приходом в 2016 году на должность нового российского посла (впервые за много лет - профессионального бирманиста) был наконец составлен полный список тех мьянманцев, которые имели или имеют отношение к СССР/России. На приемах российского посольства сегодня можно понять, почему получил приглашение именно тот или иной гость - а не как раньше, когда эти мероприятия были наполнены янгонской тусовочной швалью, кочующей с приема на прием и воспринимающей День России исключительно как повод нахаляву пожрать и выпить водки.
В этом списке есть как представители старшего поколения, которые получили образование еще в СССР и добившиеся успеха в самых разных сферах деятельности (в их числе, например, нынешний министр строительства Мьянмы Хан Зо, закончивший в свое время с красным дипломом МАДИ -друзья по учебе в Москве до сих пор зовут его на русский манер «Ханский»), так и относительно молодые люди, которые после учебы в России по каким-то причинам покинули вооруженные силы и сегодня ушли на хорошие должности в госструктурах, преподают в университетах, или занялись бизнесом.
Но что делать со списком этих людей дальше? Дипломаты в таких случаях разводят руками: мы предлагали им создать Общество дружбы Мьянма-Россия, а они как-то без энтузиазма к этому относятся. И ни у кого не возникает вопрос - а это им зачем, при том, что Россия внятной повестки развития двусторонних отношений и создания новых экономических возможностей для Мьянмы представить не в состоянии? Ну, создадут они это общество - чтобы что? Они и так периодически встречаются большими и маленькими компаниями, вспоминают Россию, слушают и поют российские пасни, общаются в мессенджерах со своими российскими преподавателями. Зачем для этого нужна какая-то бюрократическая структура?
Я много раз спрашивал мьянманцев, вернувшихся из России: во время вашего обучения к вам кто-то приходил из Россотрудничества? И выяснил, что они даже слова такого не знают, и для них наличие в России такой структуры стало настоящим открытием. А вот кому они по-настоящему благодарны - так это своим университетским преподавателями, которые организовывали для них экскурсии по Москве и даже ездили с ними по Золотому кольцу - при том, что кроме этих экскурсий у преподавателей есть чем заняться, и им за такую «мягкую силу» никто никаких денег не платит.
Недавно я разговаривал с мьянманцами, которые не только закончили российские вузы, но и защитили в Москве диссертации. Они уже давно в Мьянме на хороших должностях в вооруженных силах и в госструктурах, и у них здесь все отлично. На мой вопрос, почему они стараются даже между собой иногда говорить по-русски и не забывать тот язык, который им, похоже, больше никогда в жизни не понадобится, один из них ответил: «Это было бы предательством нашей молодости и наших российских учителей. Да и обидно было бы понимать, что мои восемь лет учебы в России - это все зря».
В этот момент я понял, почему в маленьком мьянманском городке Пьин У Лвин около Мандалая, где находятся две ведущие военные академии страны, встретившиеся на улице на мотоциклах майоры часто орут друг другу не мьянманское «мингалаба», а русское «привет!». Но если бы я в этот момент посмотрел на него с горящими глазами и с комсомольским энтузиазмом воскликнул: «А давай ты и твои друзья создадите Общество дружбы Мьянма-Россия!» - он бы точно посмотрел на меня как на клинического идиота.
Вместо этого я спросил у него: а что если люди из Россотрудничества встретятся с твоими младшими друзьями, которые еще сейчас учатся в России - будет у вас интерес? Он отнесся к этому с неподдельным энтузиазмом и сказал, что мьянманцы в России готовы не просто познакомиться, но и показать, как они по-своему «обживают» Россию, делая ее своим вторым домом (а значит - сохранив в будущем о ней самые положительные воспоминания). Например, они готовы показать Мьянманский центр буддизма Тхеравады в подмосковной Балашихе, где мьянманские студенты во время летних каникул могут на время уйти в монахи - иногда вместе со своими российскими друзьями. То есть, «российские» мьянманцы, при полном отсутствии внимания к ним разных россотрудничеств, создают для себя собственный вариант российской «мягкой силы», самостоятельно делая все, чтобы Россия, несмотря на большие расстояния, стала для них близкой страной.
Мьянманский центр буддизма Тхеравады в подмосковной Балашихе.
За горизонтом событий
Итак, никакого Россотрудичества в Мьянме нет - от слова вообще. А между тем, именно в этой стране (крупнейшей по площади и третьей по населению в материковой части Индокитая, где живет 55 миллионов человек - больше трети от населения России) сегодня идет активное формирование очень влиятельной группы пророссийской военно-политической элиты, представители которой уже через 10-15 лет будут занимать главенствующие позиции в государственном аппарате и в вооруженных силах страны. А другие представители этой элиты будут в числе университетских профессоров, лидеров бизнеса и общественных деятелей.
Больше того, учитывая активную работу западных структур в тех странах региона, которые когда-то считались «друзьями СССР», можно уверенно спрогнозировать, что они уже, к сожалению, «уходящая натура» для российского влияния. Российские дипломаты во Вьетнаме с сожалением отмечают, что нынешнее поколение вьетнамских министров уже не говорит по-русски и плохо знает Россию, а вьетнамская молодежь в основном смотрит на страны Запада. Но если все так и есть - зачем тогда содержать там кучу малопонятных структур как бы «российской мягкой силы»?
А в Мьянме, которая из-за продолжающегося на нее западного санкционного давления до сих пор во многом «закрыта» для массового образования ее элиты на Западе, и в которой Россия с ее имиджем страны, не желающей ни перед кем капитулировать и отстаивающей в мире свои интересы, вызывает искреннюю симпатию, министры и генералы с российскими дипломами - это фактически неизбежность уже не столь далекого будущего. То есть, судя по всему, совсем скоро именно Мьянма объективно станет центром российского влияния и продвижения российских интересов (в том числе гуманитарных) в странах Юго-Восточной Азии, и наиболее дружественной России страной в АСЕАН. Кто в России отдает себе отчет в этих процессах и готовится к этому?
Мьянманские выпускники российских вузов уже сегодня вовлечены в водоворот различных программ, стажировок и конференций и постоянно ездят в Японию, Индию, Китай, Южную Корею, Израиль, а иногда и в страны Европы и США. Россия постепенно остается у них за горизонтом событий - как яркое, но бесполезное воспоминание о молодости. И, похоже, Россия сама делает все, чтобы они поскорее про нее забыли.
В 2015 году в мьянманских правительственных структурах решили вводить должности постоянных секретарей - то есть, по сути, главных бюрократов министерств, не зависящих от политических назначений. Южная Корея быстро подсуетилась и объявила о том, что она готова обучить кандидатов на эти должности их новому функционалу абсолютно бесплатно. А после их возвращения в Мьянму у Южной Кореи появился список лояльных к ней бюрократов высокого уровня, которые могут проконтролировать решение любых вопросов и «приделать ноги» любой бумаге. А ведь парочка из тех кандидатов в постоянные секретари, кто прошел обучение в Южной Корее, закончила российские вузы!
Что мешает России предлагать мьянманским властям подобные программы не только правительственных, но и, например, исследовательских стажировок по каким угодно вопросам - от изучения российской федеративной модели государства (для Мьянмы это сейчас очень актуально) до принципов функционирования электронного правительства? Тем самым будет дан шанс мьянманцам, получившим образование в России, снова и снова приезжать в по делам в страну своей молодости, понимая при этом, что они обретут там полезные знания и опыт, помогающий им в дальнейшем карьерном и профессиональном росте. А главное - они еще раз убедятся, что Россия о них не забыла и будут стараться быть к ней благодарными. А заодно Россия могла бы предложить их сыновьями и дочерям возможности для учебы в российских вузах по специальным программам - для детей тех иностранцев, у кого уже есть российские дипломы. То есть, сделать все, чтобы российская «мягкая сила» воспроизводилась на поколения вперед.
Но этого в Мьянме нет и близко - при всей ее сегодняшней важности для России и неизбежного повышения степени этой важности в самом ближайшем будущем. Может, главная причина упущенных возможностей на мьянманском направлении, если верить бюрократам из Россотрудничества, действительно состоит в том, что в этой стране нет «профессиональных соотечественников», с которыми легче работать и с которыми московские чиновники могли бы обо всем договориться?
Российская «мягкая сила» у пагоды Шведагон. Снимок сделан одним из читателей моего блога.
Когда в России начинают говорить о «мягкой силе», тут же привычно выскакивает словечко «соотечественники». Именно их полуфиктивные организации (зачастую нежизнеспособные без внешней подпитки) почему-то считаются чуть ли не основным орудием российского влияния в мире. Именно они тужатся на российские средства, бегая в сарафанах с кокошниками и изображая «уголок России» в зарубежной стране, на который, по задумке должны сбегаться восхищенные аборигены. И это при том, что находящиеся во многих странах мира Американские центры никогда не были замечены в том, чтобы они собирали живущих в этих странах выходцев из США, напяливали на них ковбойские шляпы и заставляли скакать на лошадях.
Впрочем, Россотрудничества в Мьянме не было и нет. Советский культурный центр закрыл в Янгоне избушку на клюшку еще в 1990 году, и с тех пор здесь почти не наблюдалось никакой зримой российской «мягкой силы» - разве что один раз фонд «Русский мир» выделил грант для организации в Янгоне годичных курсов русского языка. Еще иногда в Мьянму приезжают профессиональные «соотечественники» из Вьетнама и идут в основном на факультет русского языка Янгонского института иностранных языков. Ну и, наконец, сюда изредка наведываются исполнители малопонятных для абсолютного большинства мьянманцев классических произведений европейских композиторов - на рояле, на виолончели или на флейте.
Вот, собственно, и вся активность из разряда «мягкой силы». «Профессиональные соотечественники» из Вьетнама (милые, доброжелательные люди, нашедшие свое место в жизни) с готовностью объясняют, что в Мьянме просто почти нет им подобных, а значит там «не с кем работать», и поэтому центр «куста» - во Вьетнаме (слово «куст» не я придумал). Они же любят рассказывать, что больше десяти лет назад Мьянму в Россотрудничестве прицепили к бангладешскому «кусту» - это произошло исходя из соображений географии, потому что кто-то в Москве вдруг заметил, что на карте эти две страны (которые на самом деле похожи друг на друга примерно как Армения на Азербайджан) находятся рядом. Впрочем, в Мьянме обычно бывает некому оценить их самопровозглашенный подвиг по ее отрыву от бангладешского «куста» - потому что никакой заметной активности Россотрудничества ни до, ни после этого знаменательного события в этой стране как не было, так и нет до сих пор.
У входа в здание Янгонского технологического института - одного из трех объектов, подаренных Советским Союзом Бирме в начале 1960-х годов.
Восемь тысяч человек - это уже дивизия
В 2001 году власти Мьянмы начали централизованно посылать выпускников своих вузов на учебу в Россию. В основном, это были молодые офицеры, только что окончившие военную академию, но были в этих наборах и гражданские специалисты. В России абсолютное большинство из них получало гражданское образование, в основном технической направленности. В первые годы Мьянма отправляла в Россию учиться более тысячи человек ежегодно, но потом, когда вернулись назад первые наборы, и лучше из них стали преподавателями в двух ведущих военных академиях, поток постепенно начал сокращаться до нескольких сотен в год. Тем не менее, большое число мьянманцев учится в России до сих пор, и даже защищает кандидатские и докторские диссертации.
В начале 2000-х для военных властей Мьянмы Россия была оптимальным выбором - путь в западные вузы в условиях введенных против страны санкций для молодых мьянманских военных был закрыт, а посылать основную их массу на учебу в Китай военному руководству страны по понятным причинам тоже не казалось правильным. При этом, в России еще сохраняется унаследованный со времен СССР высокий научный и технический потенциал, который позволяет российскому диплому достаточно высоко котироваться во многих странах мира. Больше того, многие мьянманские выпускники-инженеры сегодня работают по полученным в России специальностям в Сингапуре - и там российский диплом технического вуза обычно служит безусловным пропуском в профессию.
Сегодня число тех мьянманцев, кто прошел обучение в России за последние почти два десятилетия, приближается к восьми тысячам (как шутят сами мьянманцы, «это уже целая дивизия»). При этом, мьянманские выпускники - не люди с улицы и не студенты, попавшие в Россию «самотеком», а целенаправленно обученная в России будущая военно-политическая элита страны. Именно «военно-» и именно «политическая».
Во-первых, военные, которые традиционно играют в мьянманской политике огромную, а иногда и решающую роль, в ближайшие десятилетия эту роль за собой сохранят. Гражданскому президенту страны по конституции не подчинен ни один вооруженный человек - даже полиция и пограничная стража находятся под командованием главкома вооруженных сил. Главком представляет президенту для назначения трех силовых министров, и за военными закреплена четверть мест в парламенте. А конституцию, в которой это все прописано, без согласия военных изменить невозможно. Поэтому военная элита страны - это важнейшая часть ее политической элиты.
Во-вторых, ушедшие в отставку военные очень часто оказываются на госслужбе. К их достоинствам относится не только высокий уровень компетенции, но и умение организовать работу, четкое выполнение распоряжений и хорошее знание собственной страны, полученное в годы военной службы. Да и качество их образования обычно говорит само за себя. Сегодня выпускников российских вузов можно встретить во многих мьянманских министерствах, и иногда они уже поднялись до уровня генеральных директоров. Кроме того, территориальные офисы Общего административного департамента, который структурно входит в министерство канцелярии правительства Союза, и который многие именуют «глазами и руками» центральной власти на местах, состоит на 60-70 процентов из бывших военных.
В-третьих, у мьянманских военных есть своя бизнес-империя в виде двух огромных многопрофильных корпораций, входящих в число крупнейших налогоплательщиков бюджета страны. Отставные военные (а в их числе - выпускники российских вузов) работают и там - и уже тоже отнюдь не на рядовых должностях.
Премьер-министр России Дмитрий Медведев и белые слоны. Нейпьидо, ноябрь 2014 года.
«Россия о вас не забыла»
В ноябре 2014 года в Мьянму для участия в девятом Восточноазиатском саммите приехал тогдашний российский премьер-министр Дмитрий Медведев. Главными пунктами его программы вне саммита значились посещение пагоды Уппатасанти в Нейпьидо и расположенного рядом с ней вольера с белыми слонами.
Одновременно с Дмитрием Медведевым Мьянму на этот же саммит приехали тогдашний американский президент Барак Обама и премьер Госсовета КНР Ли Кэцян. В программе Обамы была встреча с ведущими политиками страны, ток-шоу со студентами, посещение здания бывшего правительственного комплекса в Янгоне. Китайский премьер побывал в средней школе и там объявил, что 100 лучших ее учеников в следующем году поедут в Китай. И нужно понимать, что ради того, чтобы заслужить право поехать в Китай, тысячи мьянманских мальчишек и девчонок тут же начали штудировать статьи по китайской истории и культуре, а также самостоятельно учить китайский язык.
А российского премьера организаторы его визита повезли посмотреть белых слоников - пусть и важный для Мьянмы, но совершено не имеющий отношения к России символ королевской власти. Видимо, в российском посольстве так и не придумали, чем еще занять главу российского правительства в далекой экзотической стране. В самом деле, не встречаться же ему с представителями нескольких тысяч мьянманцев, окончивших в предыдущие годы российские вузы!
Не знаю, насколько прилично упоминать о собственной персоне, но так получилось, что именно моя статья об этом, опубликованная в одном из российских СМИ, хоть немного изменила ситуацию. Статью прочитали… нет, не в Россотрудничестве, а в министерстве обороны России - и, надо отдать им должное, очень оперативно отреагировали. Уже через три месяца на прием по случаю Дня защитника отечества в Янгоне, организованный аппаратом военного атташе, были приглашены выпускники российских вузов, проходящие службу в вооруженных силах Мьянмы. Именно в это время Россия огребала по полной от западных стран за Крым, и это ощущалось даже в Мьянме - гостей из числа иностранных военных атташе на приеме было меньше обычного. Но, несмотря на это, прием стал событием.
Молодые офицеры в форме для торжественных приемов (есть в Мьянме у военных и такая разновидность формы) были действительно счастливы, что их пригласили. Они с радостью общались и с российскими дипломатами, и с иностранными гостями, рассказывая им о своей учебе в России и о том, как им сегодня служится. Такого иностранцы не видели ни на одном другом приеме, и для военно-дипломатического корпуса он действительно стал эксклюзивом. Но главное в том, что приглашенные на прием мьянманские офицеры поняли, что Россия их не забыла!
С тех пор приглашение мьянманских офицеров на приемы по случаю Дня защитника отечества стало хорошей традицией. Со временем такие приемы даже получили даже некоторое «светское» наполнение - например, у одного из учившихся в России офицеров девушкой оказалась известная мьянманская кинозвезда, и остальные мьянманские гости во время неформальной части приема с увлечением брали у нее автографы. То есть, в тот момент основным проводником российской «мягкой силы» в Мьянме безусловно было министерство обороны России - при том, что у этого ведомства совсем другая функция, да и при всем желании оно создано не для того, чтобы подменять структуры гуманитарного сотрудничества.
Мьянманские офицеры, окончившие российские вузы, на приеме в честь Дня защитника отечества в Янгоне.
Не «мингалаба», а «привет»
С приходом в 2016 году на должность нового российского посла (впервые за много лет - профессионального бирманиста) был наконец составлен полный список тех мьянманцев, которые имели или имеют отношение к СССР/России. На приемах российского посольства сегодня можно понять, почему получил приглашение именно тот или иной гость - а не как раньше, когда эти мероприятия были наполнены янгонской тусовочной швалью, кочующей с приема на прием и воспринимающей День России исключительно как повод нахаляву пожрать и выпить водки.
В этом списке есть как представители старшего поколения, которые получили образование еще в СССР и добившиеся успеха в самых разных сферах деятельности (в их числе, например, нынешний министр строительства Мьянмы Хан Зо, закончивший в свое время с красным дипломом МАДИ -друзья по учебе в Москве до сих пор зовут его на русский манер «Ханский»), так и относительно молодые люди, которые после учебы в России по каким-то причинам покинули вооруженные силы и сегодня ушли на хорошие должности в госструктурах, преподают в университетах, или занялись бизнесом.
Но что делать со списком этих людей дальше? Дипломаты в таких случаях разводят руками: мы предлагали им создать Общество дружбы Мьянма-Россия, а они как-то без энтузиазма к этому относятся. И ни у кого не возникает вопрос - а это им зачем, при том, что Россия внятной повестки развития двусторонних отношений и создания новых экономических возможностей для Мьянмы представить не в состоянии? Ну, создадут они это общество - чтобы что? Они и так периодически встречаются большими и маленькими компаниями, вспоминают Россию, слушают и поют российские пасни, общаются в мессенджерах со своими российскими преподавателями. Зачем для этого нужна какая-то бюрократическая структура?
Я много раз спрашивал мьянманцев, вернувшихся из России: во время вашего обучения к вам кто-то приходил из Россотрудничества? И выяснил, что они даже слова такого не знают, и для них наличие в России такой структуры стало настоящим открытием. А вот кому они по-настоящему благодарны - так это своим университетским преподавателями, которые организовывали для них экскурсии по Москве и даже ездили с ними по Золотому кольцу - при том, что кроме этих экскурсий у преподавателей есть чем заняться, и им за такую «мягкую силу» никто никаких денег не платит.
Недавно я разговаривал с мьянманцами, которые не только закончили российские вузы, но и защитили в Москве диссертации. Они уже давно в Мьянме на хороших должностях в вооруженных силах и в госструктурах, и у них здесь все отлично. На мой вопрос, почему они стараются даже между собой иногда говорить по-русски и не забывать тот язык, который им, похоже, больше никогда в жизни не понадобится, один из них ответил: «Это было бы предательством нашей молодости и наших российских учителей. Да и обидно было бы понимать, что мои восемь лет учебы в России - это все зря».
В этот момент я понял, почему в маленьком мьянманском городке Пьин У Лвин около Мандалая, где находятся две ведущие военные академии страны, встретившиеся на улице на мотоциклах майоры часто орут друг другу не мьянманское «мингалаба», а русское «привет!». Но если бы я в этот момент посмотрел на него с горящими глазами и с комсомольским энтузиазмом воскликнул: «А давай ты и твои друзья создадите Общество дружбы Мьянма-Россия!» - он бы точно посмотрел на меня как на клинического идиота.
Вместо этого я спросил у него: а что если люди из Россотрудничества встретятся с твоими младшими друзьями, которые еще сейчас учатся в России - будет у вас интерес? Он отнесся к этому с неподдельным энтузиазмом и сказал, что мьянманцы в России готовы не просто познакомиться, но и показать, как они по-своему «обживают» Россию, делая ее своим вторым домом (а значит - сохранив в будущем о ней самые положительные воспоминания). Например, они готовы показать Мьянманский центр буддизма Тхеравады в подмосковной Балашихе, где мьянманские студенты во время летних каникул могут на время уйти в монахи - иногда вместе со своими российскими друзьями. То есть, «российские» мьянманцы, при полном отсутствии внимания к ним разных россотрудничеств, создают для себя собственный вариант российской «мягкой силы», самостоятельно делая все, чтобы Россия, несмотря на большие расстояния, стала для них близкой страной.
Мьянманский центр буддизма Тхеравады в подмосковной Балашихе.
За горизонтом событий
Итак, никакого Россотрудичества в Мьянме нет - от слова вообще. А между тем, именно в этой стране (крупнейшей по площади и третьей по населению в материковой части Индокитая, где живет 55 миллионов человек - больше трети от населения России) сегодня идет активное формирование очень влиятельной группы пророссийской военно-политической элиты, представители которой уже через 10-15 лет будут занимать главенствующие позиции в государственном аппарате и в вооруженных силах страны. А другие представители этой элиты будут в числе университетских профессоров, лидеров бизнеса и общественных деятелей.
Больше того, учитывая активную работу западных структур в тех странах региона, которые когда-то считались «друзьями СССР», можно уверенно спрогнозировать, что они уже, к сожалению, «уходящая натура» для российского влияния. Российские дипломаты во Вьетнаме с сожалением отмечают, что нынешнее поколение вьетнамских министров уже не говорит по-русски и плохо знает Россию, а вьетнамская молодежь в основном смотрит на страны Запада. Но если все так и есть - зачем тогда содержать там кучу малопонятных структур как бы «российской мягкой силы»?
А в Мьянме, которая из-за продолжающегося на нее западного санкционного давления до сих пор во многом «закрыта» для массового образования ее элиты на Западе, и в которой Россия с ее имиджем страны, не желающей ни перед кем капитулировать и отстаивающей в мире свои интересы, вызывает искреннюю симпатию, министры и генералы с российскими дипломами - это фактически неизбежность уже не столь далекого будущего. То есть, судя по всему, совсем скоро именно Мьянма объективно станет центром российского влияния и продвижения российских интересов (в том числе гуманитарных) в странах Юго-Восточной Азии, и наиболее дружественной России страной в АСЕАН. Кто в России отдает себе отчет в этих процессах и готовится к этому?
Мьянманские выпускники российских вузов уже сегодня вовлечены в водоворот различных программ, стажировок и конференций и постоянно ездят в Японию, Индию, Китай, Южную Корею, Израиль, а иногда и в страны Европы и США. Россия постепенно остается у них за горизонтом событий - как яркое, но бесполезное воспоминание о молодости. И, похоже, Россия сама делает все, чтобы они поскорее про нее забыли.
В 2015 году в мьянманских правительственных структурах решили вводить должности постоянных секретарей - то есть, по сути, главных бюрократов министерств, не зависящих от политических назначений. Южная Корея быстро подсуетилась и объявила о том, что она готова обучить кандидатов на эти должности их новому функционалу абсолютно бесплатно. А после их возвращения в Мьянму у Южной Кореи появился список лояльных к ней бюрократов высокого уровня, которые могут проконтролировать решение любых вопросов и «приделать ноги» любой бумаге. А ведь парочка из тех кандидатов в постоянные секретари, кто прошел обучение в Южной Корее, закончила российские вузы!
Что мешает России предлагать мьянманским властям подобные программы не только правительственных, но и, например, исследовательских стажировок по каким угодно вопросам - от изучения российской федеративной модели государства (для Мьянмы это сейчас очень актуально) до принципов функционирования электронного правительства? Тем самым будет дан шанс мьянманцам, получившим образование в России, снова и снова приезжать в по делам в страну своей молодости, понимая при этом, что они обретут там полезные знания и опыт, помогающий им в дальнейшем карьерном и профессиональном росте. А главное - они еще раз убедятся, что Россия о них не забыла и будут стараться быть к ней благодарными. А заодно Россия могла бы предложить их сыновьями и дочерям возможности для учебы в российских вузах по специальным программам - для детей тех иностранцев, у кого уже есть российские дипломы. То есть, сделать все, чтобы российская «мягкая сила» воспроизводилась на поколения вперед.
Но этого в Мьянме нет и близко - при всей ее сегодняшней важности для России и неизбежного повышения степени этой важности в самом ближайшем будущем. Может, главная причина упущенных возможностей на мьянманском направлении, если верить бюрократам из Россотрудничества, действительно состоит в том, что в этой стране нет «профессиональных соотечественников», с которыми легче работать и с которыми московские чиновники могли бы обо всем договориться?
Российская «мягкая сила» у пагоды Шведагон. Снимок сделан одним из читателей моего блога.