(no subject)
Да, поездки в леса не случилось. Вернее, она случилась, но без нас. Говорят, было там замечательно. Более чем охотно верится, но раз уж так вышло, то и жалеть глупо. Тем более, что эти три дня (три, девятого у меня был самый что ни на есть трудовой будень) прошли очень душевно.
Десятого мы съездили на дачу. Как-то привычно для большинства млих знакомых, что дача - это где-то ну очень далеко. Что туда либо на электричке катить надо, либо на автобусе битый час трястись. Так вышло, что чисто географически наша дача находится прямо в центре города. И дохеать туда можно на чудесном виде транспорта под названием троллейбус тройка. Что и делаем. Правда, делаем очень и очень редко. реже, чем хотелось бы. Наверное, всё из-за деда моего. Которого я всю жизнь звала просто по имени - Коля. Пока был жив Коля, он, уже будучи на пенсии, с апреля по сентябрь уезжал на дачу с раннего утра и оставался там до вечера. Когда мы, с мамой, папой и бабушкой, приезжали туда к нему. с крошечной верандочки всегда упоительно пахло свежей древесной стружкой. Коля у нас был резчик по дереву. Не просто талантливый, а настоящий художник, мастер своего дела. И он сидел, поджидая нас, вырезая из мягкой липы или твёрдой, как камень, берёзы, какую-нибудь жарптицу или гнома. Мы приезжали, бегали туда-сюда по лестничкам между террасами - дача находится на склоне оврага - собирали белый налив и северный синап, колючий крыжовник, малину и смородину. Коля ужасно гордился своими редкими сортами всего подряд. На белом наливе у него была привита ветка мельбы, и эти красивые, белые и ярко-малиновым яблочки казались самыми вкусными. А ещё был абрикос. И даже дерево грецкого ореха. Оно упорно не желало плодоносить, Коля грозился его спилить и сжечь. Но только грозился. Мы пили воду из бочек. предварительно вытаскивая оттуда умаявшихся грести лягушек, жгли костры из сухих сучьев, здоровались с соседями, кормили случайно забредших кошек и соседского старого одышливого пса Дика.
А в девяносто втором наш Коля умер. Два инфаркта сильно истрепали сердце. И, когда онт решил пробежаться до подъезжающего автобуса, оно, сердце, не выдержало. Не буду рассказывать, что мы пережили, ожидая машину. Просто вот так, видимо, и кончилось то самое безоблачное моё детство. На дачу стали ездить реже. Потом ещё реже. Мама выращивалась в затянутых плёнкой парниках огурцы и помидоры. Собирали яблоки, ягоды. Но у каждого всё-таки есть свой любимый способ проводить свободное время. И маме не настолько нравится копаться в грядках. А уж отцу - тем более. Как и мне, собствено. Постепенно наши шесть соток превратились в дичающий сад. Собственноручно сделанный Колей досик ещё стоит. Наивный, советский запор на двери десятки раз вскрывали бомжи. Оставляли там своё мерзкое тряпьё и даже бутылки из-под какой-то мути. Каждый такой приезд оборачивался плевком в душу - колин домик с резными наличниками и ярко-зелёными, его любимого цвета, стенами, казался изнасилованным и брошенным ребёнком. Что изменилось спустя пару лет, неизвестно, но сейчас эти твари больше не трогают нашу дачу...
А на этот раз мы обнаружили, что кто-то разобрал скелет старого парника. Мама была очень рада - вряд ли дело опять дойдёт до помидоров, а эти проржавевшие рогатины нисколько не красили вид сада. Да, теперь это именно просто сад. Со старыми яблонями, выродившейся смородиной, вечными, обожаемыми мамой пионами. Могилкой нашего первого с родителями кота Жоры под одной из яблонь. И шикарным, раскидистым грецким орехом, который каждую осень приносит чуть ли не по ведру этих самых орехов - одумался...
Поэтому у нас на даче легко и грустно. Светло и немного печально. Но - хорошо.
