Из жизни дикторов
Как-то корреспондент одной из северокавказских студий прислал в программу Всесоюзного радио «Земля и люди» очерк о героическом труде одного из местных чабанов. А закончил свой материал он такими поэтическими строчками:
В горах рассеялся туман,
Путь ясный впереди.
Своих баранов, о чабан,
Ты в коммунизм веди!
Редактор, получившая этот шедевр, сползла со стула на пол.
***
Известно, что раньше «Последние известия» по радио читались обычно на два голоса - мужской и женский. На дикторском экземпляре текста редакторы ставили пометки «М» и «Ж» - кому что читать. И вот дикторша уже приготовилась к чтению новостей, но тут увидела, что текст размечен на «М» и «Ж», а она в студии одна. В ужасе она закричала в уже включенный микрофон: «Дайте мужчину! Мне срочно нужен мужчина!»
Говорят, на следующий день пришла в ее адрес телеграмма с Дальнего Востока, что эшелон демобилизованных воинов уже следует в Москву по ее вызову. Кто-то из коллег пошутил…
***Нередко журналисты, выступающие по радио и телевидению, из писем зрителей и слушателей узнают о себе много нового... Один украл гостиничный графин в городке, где отродясь не был. Другой устроил пьяный дебош опять же там, где никогда не бывал. Этакая своеобразная расплата за популярность.
Однажды известному радиожурналисту Якову Белицкому позвонил кадровик и взволнованным голосом попросил срочно зайти: разговор-де не телефонный. Белицкий устремился в отдел кадров. Пожилой и, в общем-то, симпатичный куратор начал издалека: «Вы только не волнуйтесь, пожалуйста!» Хорошее начало… «Поступило письмо, мы не можем не отреагировать». После такой подготовки Яков Миронович наконец взял в руки сие гремучее послание. Из одного периферийного городка писал «заслуженный ветеран», борец против всякой несправедливости: «Как руководство Гостелерадио может предоставлять эфир проходимцу, который бросил своих детей и много лет скрывается от алиментов!» Далее из письма выяснилось, что когда-то летом Я.Белицкий проводил отпуск в этом городке, и результаты налицо: брошенные детишки 1932 и 1937 г.р. (то есть на момент письма им было соответственно 48 и 42 годочка). Правда, автор признавался: «Годы. Конечно, не очень совпадают, но дети-то растут. Надо принимать меры».
«Грешник» Белицкий чуть со стула не свалился: «Иван Иванович, да вы хоть мое личное дело посмотрели бы, прежде чем волну поднимать, - я же 1930 года рождения! Конечно, я способный, но не до такой же степени!» На что кадровик грустно и вполне серьезно отвечал: «Посмотреть-то посмотрел, но что делать - надо реагировать. Ваше имя скомпрометировано. Думаю, вам лучше взять псевдоним. А то как бы чего…»
***
Однажды Юрий Левитан перед эфиром предложил своей напарнице: «Что мы все по- казенному объявляем время: двадцать часов по московскому времени, семнадцать тридцать… Давай проще, по-домашнему: без десяти семь». Дама, не готовая к такой вольности, объявила: «В Москве пезди семь… Пезди сити семь». На этом эксперимент по одомашниванию эфира закончился.
***
Знаменитая ведущая телевидения Валентина Михайловна Леонтьева вспоминала:
«Помню один забавный случай. Идет прямой эфир «Голубого огонька», снимаем труженицу, героиню труда. Перед эфиром ей объяснили: скажите несколько слов и уйдите из кадра. А вот куда ей уходить, никто не подсказал. И вот она, вся красная от волнения, рассказала про колхоз, про подвиги. Когда закончила, вдруг ка-а-ак сиганет под рядом стоящий столик! Прямо на глазах у миллионной аудитории. Таким образом она «вышла из кадра».
Вообще много разных неожиданностей случалось во время «Голубых огоньков» тех давних лет. Например, однажды у меня застрял каблук в щели на полу. Стою я, говорю, а отойти куда-либо не могу - каблук не пускает. И никто помочь не может. Я же в кадре! Мучилась, мучилась да и решила проблему сама: просто оставила туфлю на месте и босая на одну ногу на цыпочках стала ходить по съемочной площадке. Зритель этого даже не заметил».
В горах рассеялся туман,
Путь ясный впереди.
Своих баранов, о чабан,
Ты в коммунизм веди!
Редактор, получившая этот шедевр, сползла со стула на пол.
***
Известно, что раньше «Последние известия» по радио читались обычно на два голоса - мужской и женский. На дикторском экземпляре текста редакторы ставили пометки «М» и «Ж» - кому что читать. И вот дикторша уже приготовилась к чтению новостей, но тут увидела, что текст размечен на «М» и «Ж», а она в студии одна. В ужасе она закричала в уже включенный микрофон: «Дайте мужчину! Мне срочно нужен мужчина!»
Говорят, на следующий день пришла в ее адрес телеграмма с Дальнего Востока, что эшелон демобилизованных воинов уже следует в Москву по ее вызову. Кто-то из коллег пошутил…
***Нередко журналисты, выступающие по радио и телевидению, из писем зрителей и слушателей узнают о себе много нового... Один украл гостиничный графин в городке, где отродясь не был. Другой устроил пьяный дебош опять же там, где никогда не бывал. Этакая своеобразная расплата за популярность.
Однажды известному радиожурналисту Якову Белицкому позвонил кадровик и взволнованным голосом попросил срочно зайти: разговор-де не телефонный. Белицкий устремился в отдел кадров. Пожилой и, в общем-то, симпатичный куратор начал издалека: «Вы только не волнуйтесь, пожалуйста!» Хорошее начало… «Поступило письмо, мы не можем не отреагировать». После такой подготовки Яков Миронович наконец взял в руки сие гремучее послание. Из одного периферийного городка писал «заслуженный ветеран», борец против всякой несправедливости: «Как руководство Гостелерадио может предоставлять эфир проходимцу, который бросил своих детей и много лет скрывается от алиментов!» Далее из письма выяснилось, что когда-то летом Я.Белицкий проводил отпуск в этом городке, и результаты налицо: брошенные детишки 1932 и 1937 г.р. (то есть на момент письма им было соответственно 48 и 42 годочка). Правда, автор признавался: «Годы. Конечно, не очень совпадают, но дети-то растут. Надо принимать меры».
«Грешник» Белицкий чуть со стула не свалился: «Иван Иванович, да вы хоть мое личное дело посмотрели бы, прежде чем волну поднимать, - я же 1930 года рождения! Конечно, я способный, но не до такой же степени!» На что кадровик грустно и вполне серьезно отвечал: «Посмотреть-то посмотрел, но что делать - надо реагировать. Ваше имя скомпрометировано. Думаю, вам лучше взять псевдоним. А то как бы чего…»
***
Однажды Юрий Левитан перед эфиром предложил своей напарнице: «Что мы все по- казенному объявляем время: двадцать часов по московскому времени, семнадцать тридцать… Давай проще, по-домашнему: без десяти семь». Дама, не готовая к такой вольности, объявила: «В Москве пезди семь… Пезди сити семь». На этом эксперимент по одомашниванию эфира закончился.
***
Знаменитая ведущая телевидения Валентина Михайловна Леонтьева вспоминала:
«Помню один забавный случай. Идет прямой эфир «Голубого огонька», снимаем труженицу, героиню труда. Перед эфиром ей объяснили: скажите несколько слов и уйдите из кадра. А вот куда ей уходить, никто не подсказал. И вот она, вся красная от волнения, рассказала про колхоз, про подвиги. Когда закончила, вдруг ка-а-ак сиганет под рядом стоящий столик! Прямо на глазах у миллионной аудитории. Таким образом она «вышла из кадра».
Вообще много разных неожиданностей случалось во время «Голубых огоньков» тех давних лет. Например, однажды у меня застрял каблук в щели на полу. Стою я, говорю, а отойти куда-либо не могу - каблук не пускает. И никто помочь не может. Я же в кадре! Мучилась, мучилась да и решила проблему сама: просто оставила туфлю на месте и босая на одну ногу на цыпочках стала ходить по съемочной площадке. Зритель этого даже не заметил».