Пишу статью об особенностях трёх культовых новогодних кинокартин. Публикую тут отрывок, который может быть воспринят в качестве отдельного повествования. Итак, каждый год 31 декабря Женя Лукашин ходит в баню, Леночка Крылова поёт про пять минут, а Кира Анатольевна Шемаханская - вытрясает светлую душу из НИИшной ведьмы Алёнушки...
В центре повествования находится красивая женщина, воплощающая актуальный западный тип внешней привлекательности. Напомню, что в СССР сосуществовали два противоположных варианта красоты - первый базировался на общемировых трендах и реализовывался в иллюстрациях фэшн-прессы, второй же имел социально-этическую сущность и воплощал образ «идеальной советской труженицы». Так, Людмила Гурченко превосходно вписывалась в господствовавший с конца 1940-х годов «диоровский» стиль - очень тонкая талия, покатые плечи, изящные запястья, но при этом - никакой костлявости. Эстетика послевоенного десятилетия базировалась на изысканной плавности линий - взгляните тогдашние …телевизоры, машины и холодильники, чтобы понять. Всё должно зазывать уютностью - звуки музыки, форма кресла и - фигура женщины.
Именно такие примы блистали на парижских подиумах, мелькали в голливудском кино, призывно улыбались с обложек глянцевых журналов. Замечу походя, что в СССР подобная тонкость-звонкость, искромётная джазовость не служила общественным идеалом - на экране царили многочисленные «девчата» разной степени упитанности: от крепкой Инны Макаровой до дюймовочной Надежды Румянцевой. Все они были серьёзны и одновременно - романтичны, боевито изображали трудовые порывы, с лёгкостью примеряя на себя кирзачи, ватники и шапки-ушанки. Гурченко же выпархивала из каких-то нездешних кущ, как райская птичка - в ней была чарующая двусмысленность буржуйского варьете. И именно эта девушка - Лена Крылова - становилась «мозговым центром» атаки на косного чинушу Огурцова.
Далее - белокурая богиня импортной сборки - Барбара Брыльска. И сам Эльдар Рязанов, и популяризаторы-киноведы не раз говорили, что этот странный, на первый взгляд, выбор оказался довольно мучителен и уж точно неслучаен - замысел картины не позволял взять на роль типичную советскую кинозвезду - все они оказывались…слишком простыми и не сказочными для концепции. Засияла именно великолепная иностранка остромодного типа. Напомню, что в 1970-х годах музой всех модельеров сделалась грациозная, неюная блондинка со светлыми глазами и высокими скулами. Именно - не юная, а чуть за тридцать, ибо как утверждалось, женщина в этом возрасте умеет быть загадочной и разумной одновременно. Уверенный и при этом немного усталый взгляд опытной (в житейском смысле) женщины. Брыльска наилучшим образом олицетворяла этот броский, но утончённый вариант красоты. Безусловно, у нас водилось очень много подобных манекенщиц - и в Общесоюзном Доме Моделей, и в региональных центрах моды, однако, найти нечто подобное среди актрис оказалось сложным делом. Но зачем-то ведь было нужно предоставить Лукашину именно модно-модельно-заграничный тип фемины?
И, наконец, жёсткая и динамичная Александра Яковлева. Стройная, сильная, точно созданная для популярной на тот момент аэробики. Спортивно-деловой (sic!) яппи-стиль господствовал во всём мире - то были девушки с позитивным настроем и цепкой хваткой, с идеальной красоты ногами и тренированными бицепсами. Их движения были резки, но вполне изящны - в духе дискотечных па, ибо настоящая современница 1980-х много работала и размашисто отдыхала. Ей предписывалось всё успевать - и любовь, и карьеру, и спортзал, и хобби. В кадре героиня Яковлевой пела: «Должна быть в женщине какая-то загадка, должна быть тайна в ней какая-то…». Реальность была куда как грубее - дамская загадочность не значилась в списке тогдашних трендов. Наверное, именно поэтому Алёнушка-стерва смотрелась куда как убедительнее Алёнушки-зайки. Подводим итог - все три новогодних фабулы вертятся вокруг «нездешне» красивых, и, по факту недоступных для простого обывателя, женщин. Это было нечто с обложки импортного ширпотреб-каталога - получалось, что Сказка с большой буквы Сссс должна выглядеть именно так...