Верхний предел одиночества. Глава 3.
Они встретились снова через два дня: Шура, сидевший в недорогой забегаловке с чашкой кофе, увидел, как напротив кафешки остановился знакомый красный автомобиль. Со стороны пассажира открылась дверь, а у Шуры открылся рот, потому что из автомобиля выбрался не кто иной как его однокурсник Ванечка Крамер.
Этот Ванечка был такой типус, что просто вызов логике и разуму. При росте метр пятьдесят шесть он обладал самолюбием Эйфелевой башни; говаривали еще, что когда Господь раздавал ум, Ванечка ломился за неописуемым нахальством. Он был танцор класса С, не выигравший при том ни одного чемпионата; он был прелестно невоспитанным подростком; он был невероятно амбициозен и столь же невероятно закомплексован; он чуть что кидался драться, и не было такой буквы алфавита, на которую Ванечка не знал бы матерных слов. Он вел кружок бальных танцев в школе, но, когда родители обнаружили, что вместе с венским вальсом и квикстепом дети приносят из кружка неприличные выражения в немереном количестве, его карьера в качестве преподавателя была завершена. Шура и Ваня взаимно ненавидели друг друга, и теперь, увидев этого очаровательного наглеца выходящим из машины Лизы, Шура испытал страстное желание отлупить его как следует.
В кафешке было устройство для оплаты сотовой связи; войдя, Ванечка, выгреб из кармана кучу мятых сторублевок и пятисоток и принялся скармливать их черной прорези в автомате. Шура раскрыл рот вторично: деньги у Вани не задерживались в принципе, и не раз видели, как он клянчит у сокурсниц рубль на пирожок или катит домой на роликах за неимением средств для цивилизованного проезда. Было во всем этом что-то крайне странное, и Шура решил разобраться. В прошлый раз, когда он разбирался с Ваней, это кончилось тем, что мелкий нахал в прыжке укусил его за нос и чуть не сломал ребро, но Шуру никогда не останавливали мелочи.
Пополнив счет и забрав у автомата чек, Ванечка подался на выход, но Шура вовремя успел придержать его за плечо.
- Привет, Воробушек, как жизнь? - спросил он. Воробушком, а также Зубастым Воробушком (за неправильный прикус) Ваню звали все, вплоть до декана факультета, и Ваня бесился. Вот и сейчас он обернулся в высшей степени обиженный и готовый смывать обиды кровью и соплями.
- Привет, Шпала, - фантазия у него, надо отдать должное, была замечательная: Шура за свой рост удостоился ста пятидесяти различных эпитетов. - Жизнь отлично, не то, что у некоторых.
- Ты, я вижу, при деньгах нынче.
- Работать попробуй, - посоветовал Ванечка; яду в его голосе хватило бы на целый серпентарий. - Весьма способствует, знаешь ли.
Шура начал тихо злиться. Это где же этот мелкотравчатый так работает, и при чем тут его поездки на Лизиной машине?
- Ну так отдал бы должок-то, - предложил Шура. - Помнишь, полтинник у меня брал, завкафедрой на венок? А он и не умер. Даже не собирался.
Ванечка картинно вздохнул, вытащил из карманов две пригоршни крупных купюр и с язвительной печалью заметил:
- Сам видишь, мелких нет.
- Смотри не разроняй, - хмуро порекомендовал Шура. - А то еще от расстройства лопнешь.
- Это я лопну?
- Это ты лопнешь.
- Тебе чё надо вообще, ты, длиннобудылый.
Охранник, неподвижно сидевший у кассы, угрожающе шевельнул плечами, собираясь вмешаться, но остальные посетители кафе в массе своей улыбались: это и в самом деле было забавное зрелище - парни с разницей полметра в росте намереваются драться.
- Это тебе чего от Лизы надо? - грозно осведомился Шура и взял Ваню за воротник курточки. - Что за дела?
- А ты ей что, муж? - окрысился Ваня.
- Ты, что ли, муж?
- Что у вас за дела?
- А тебя это с какого места е...т? - вскричал Ваня. Охранник встал со стула и направился к ссорящимся, как вдруг в кафе раздался еще один голос:
- Ванька! Вот ты где, а я уж думала, что тебя в унитаз затянуло или вон в ту штуковину засосало. Только за смертью посылать, честное слово!
В дверях стояла красивая ухоженная девушка в легком пальто цвета слоновой кости, мини, открывавшей стройные ноги и сапожках на каблуках, в которой Шура не сразу опознал Лизу: слишком уж не вязалась эта гламурная штучка с той Лизой, которая два дня назад рассказывала ему о своем брате. Ванечка вывернулся из Шуриной руки, едва не отодрав воротник куртки, и подбежал к красотке, словно намеревался спрятаться за ее спиной. В эту минуту он настолько был похож на малыша, который несется к маме, чтобы она защитила его от старших ребят, что Шура рассмеялся.
- Привет, Лиз. На танцы придешь?
- Если успею, - ответила Лиза и дала Ванечке шлепка по попе. - Иди в машину, я сейчас.
На шлепок Ваня совершенно не обиделся, выбежал из кафе и уже на улице показал Шуре язык.
- У нас сегодня дел по горло, - сказала Лиза. - Я постараюсь, но не обещаю. А что ты такой, словно тебя обидел кто?
Шура и сам не знал, что сказать. Она и этот гном не по отдельности, а "мы"... Наверно, из-за этого у него сейчас такое странное чувство, которое он никак не может выразить словами. Тоска? Зависть? Обида?
- Да так... - ответил он как можно безразличней. - Мы с Воробьем поспорили...
Лиза обернулась: на улице Ванечка был занят тем, что исключительно ради собственного удовольствия переходил вброд лужу, которую стоило форсировать на понтоне, причем переходил не абы как, а лок-степом. Продававшие неподалеку цветы бабульки что-то ему покрикивали, Ваня так же бодро отгавкивался матом.
- Это его Воробьем зовут? Никогда бы не подумала..., - она улыбнулась и ласково похлопала Шуру по руке. - Ну, мне пора. Ты на всякий случай не жди.
- Пока... - промолвил Шура. Выйдя из кафе, Лиза извлекла Ванечку из лужи, усадила в машину, и вскоре спорткар смешался с потоком автомобилей. Шура вернулся за свой столик, отпил давно уже остывший кофе и почему-то едва не расплакался.
***
На занятие Лиза пришла минута в минуту, и Шура опять ее не узнал. Где вы, рэпперские портки, майка с ехидно-ироничным "Thanks God I'm not a Boy" и стоптанные кроссовки, в которых пехом пройден не один километр? - на Лизе был очень дорогой спортивный костюм и немецкие бальные туфли. Шура ощутил мгновенный и болезненный укол в висок: это была совсем другая девушка, ничего общего с той, которую он почти знал, и эта новая Лиза нравилась ему гораздо меньше. Гламурная штамповка, каких тысячи, все мысли которой только о том, чтобы не сломать ноготок.
Разве она тебе нравилась? зудел внутренний голос. Почему ты сам не свой - вы друг другу просто тренер и ученик, ничего больше. Носит она настоящий Nike или не носит, катает она на машине Ванечку или не катает - какое тебе дело? Разве это важно?
Шура не знал, что ему ответить, кроме «Почему именно Ванечка-то?». Танцевали танго; он не хотел показывать движений, считая, что студийцам еще рано браться за достаточно трудный танец, однако девчонки упрашивали его чуть ли не на коленях, и в итоге Шура сдался, чтобы теперь показывать плетение и испытывать усталость и печаль - не от танго, вовсе нет. Ему казалось, что если бы все окружающие, вся эта бурная весна и грязный город вдруг провалились бы под землю, то он ни минуты не сожалел бы об этом.
Да что с тобой такое, вопрошал внутренний голос. Шура молчал, показывал движения, терпеливо поправлял ошибки, даже улыбался, хотя на самом деле ему хотелось закричать или умереть.
При чем здесь Лиза.
Ни при чем, думал Шура. Любовь это когда хорошим людям плохо. Кто это сказал?
Разве ты любишь?
Отстань, пожалуйста.
В преподавательской Ирина долго и пристально рассматривала Шуру, демонстративно молчала, словно хотела, чтоб он заговорил сам, и, в конце концов, когда он переоделся и собрал вещи, не вытерпела:
- Ты это видел, видел?
- Что я видел, - устало осведомился Шура.
- Лизу. Ну ты вообще молодец, она с тобой поговорила и прямо расцвела, - Ирина сделала паузу и добавила: - А я и не замечала, что она такая красавица.
- Мне пора, - сказал Шура.
На этот раз алый спорткар стоял прямо у входа во дворец спорта. Рядом с машиной красовался Ванечка, отчаянно гордясь и задирая нос. Шура устало вздохнул и подошел к нему.
- Воробей, ты чё? - спросил он, невольно цитируя старый анекдот. Ваня запыхтел, словно средних размеров паровоз.
- Ничё.
- Ну и все, - сказал Шура и врезал ему по носу. Ваня заорал, громче, чем ледокол "Ленин" в полярном тумане, а Шура влепил ему еще и сам удивился, насколько легко это получилось.
- Ну и все, - повторил он и пошел прочь. За его спиной Ванечка захлебывался в нецензурщине и кровавых соплях, а Шура не мог объяснить даже самому себе, за что он вздул Воробушка, который сегодня, в общем-то, ничего плохого ему не сделал. Зачем?
- Зачем?
Лиза спросила тихо, но Шура услышал и обернулся. Она стояла рядом с подранком, который уже просто ревел, и смотрела на Шуру в упор, а взгляд ее был прежним - хлестким и взрывоопасным.
- Зачем? - повторил Шура. - Да откуда я знаю, зачем...
И он пошел было дальше, но тут Лиза заговорила, и Шура остановился снова.
- Александр, ходи опасно. Сегодня в твоем подъезде на тебя нападут трое наркоманов, ударят обрезком трубы и отберут рюкзак. Мой тебе совет: до девяти погуляй где-нибудь, не нарывайся. В девять они уйдут.
Шура оглянулся. Ванечка смотрел на него и злорадно ухмылялся: вот, мол, понял? Кровь придавала его физиономии совершенно неописуемое выражение. Лиза взирала с таким равнодушием, что Шура поежился.
- Ходи опасно, - посоветовала она.
***
Разумеется, он не поверил ни единому ее слову.
Если бы за всякое предупреждение типа "Бог тебя накажет" Шура получал хотя бы по рублю, то давно бы купил себе дом в теплых краях и проводил время исключительно за чесанием пяток и пролистыванием "Плейбоя". Он начистил Воробью морду, или что там у птиц на месте лица, Лиза ему пригрозила, ну и все. Никаких обкуренных наркоманов, тем более что у него исключительно респектабельный подъезд на кодовом замке.
И только закрыв за собой дверь подъезда, Шура понял, что Лиза таки была права.
На площадке между первым и вторым этажом сгрудились абсолютно невменяемого вида малолетки, причем одного из них Шура вроде бы знал - пацан, кажется, жил в соседнем дворе и выгуливал ротвейлера, больше похожего на танк, чем на собаку. Каким-то краешком сознания Шура заметил, что цепляется к мелочам: ротвейлер, прорванный рукав куртки одного из шпанюков, их здоровенные ботинки, которые Ванечка, кстати, именовал говнодавами... подростки сидели вполне спокойно, один вообще спал, и Шура решил пройти потихоньку, тем более, родная дверь - вот она. И Лиза ошибется.
Он почти прошел, когда один из них схватил его за ногу и резко дернул.
Шура не удержал равновесия и свалился на лестницу, стукнувшись носом о ступеньку. Боль была такой, что на глаза слезы навернулись; Шура взвыл и тотчас же получил удар по голове чем-то тяжелым. Подъезд качнулся и растворился в серой пелене; последним, что Шура запомнил, были руки, сдирающие с его плеча рюкзак.
Лиза не ошиблась, подумал он и потерял сознание окончательно.
... - сотрясения нет, гражданочка. Только оглушили...
... - развелось быдла, не пройти нормальным людям...
Шура кое-как открыл глаза. Мама сидела рядом, держа его за руку, а носатый мужчина в белом халате закрывал чемоданчик с инструментами; Лиза не ошиблась.
- Как дела, браток? - спросил носатый.
Шура пощупал языком зубы: вроде бы целы и не качаются, но дотрагиваться все равно неприятно. Почему так бок-то болит?
- Кажется, ничего, - произнес Шура. - А что такое...
Носатый рассмеялся, обнажив крупные разлапистые зубы.
- Повезло тебе, что мы к твоей соседке по вызову приехали. Пугнули этих... А то бы забили тебя, я таких знаю. Что в сумке-то было?
Шура закрыл глаза. Туфли, еще совсем почти новые, футболка, брюки - ерунда, в общем-то. Набор дисков и бумажник - вот что по-настоящему жалко.
Лиза не ошиблась.
Интересно, если бы он не побил сегодня Ваньку, напали бы на него гопники или нет?
***
При дворце спорта недавно открылся кабинет иглоукалывания и восточной терапии. Там-то Шура и обнаружил Лизу.
Она лежала на высокой кушетке, слушая музыку для релаксации; меланхоличный доктор-кореец неспешно утыкивал ее спину длинными иглами. В кабинете пахло травами. Видимо, из-за этого запаха злость Шуры моментально увеличилась в размерах раза этак в два.
- Выйдите, молодой человек, - спокойно порекомендовал доктор, когда Шура открыл дверь с пинка и ввалился в кабинет. Шура ощутил пульсацию боли в шишке, оставленной на затылке наркоманами в память о приятном свидании, и решил, что его отсюда выведут только с нарядом милиции.
- Как ты это сделала? - спросил он. Лиза устало вздохнула.
- Андрей Анатольевич, на юношу нервы напали, - объяснила она. - Вы бы нас оставили, от греха, минут на десять.
- Тебе виднее, - с той же невозмутимостью сказал доктор и удалился, вынув из кармана пачку шоколадных сигарилл. Шура выдернул из-под стола врача табуретку и сел так, чтобы быть с Лизой носом к носу.
- Так как ты это сделала? Друзей подговорила, чтоб мне за Воробья звездюлей навешали?
Лиза демонстративно отвернулась и принялась разглядывать плакаты на стенах. Тогда Шура взял ее за волосы и развернул к себе.
- Я сейчас все эти иголки молотком заколочу, - пообещал он. - Говори давай, как ты это сделала, не зли.
- А почему ты не послушался? - вопросом на вопрос ответила Лиза. - Они бы ушли ровно в девять, - она сделала паузу и с достойным Вани ядом добавила: - Попа бы сейчас не болела.
- То есть это все-таки твоих рук дело!
- Саша, ты ведешь себя неадекватно.
- Да, неадекватно! Меня избили и ограбили по твоей наводке, а ты еще ждешь от меня хороших манер?
Лиза приподнялась на локтях и посмотрела ему в глаза. Под этим взглядом Шура покраснел и разжал руку. К пальцам прилипло несколько огненных волосков; он машинально их стряхнул.
- Извини. Я просто... - он потер лицо ладонями, сжал виски. - Я правда не в себе. Ты сказала, что... Как, откуда?
- Много украли? - сочувствующе спросила Лиза. Шура шмыгнул носом.
- Диски жалко...
Холодные пальцы скользнули по его голове, нащупали шишку; Шура понял, что еще чуть-чуть, и он расплачется. И ещё ему не хотелось, чтоб она убирала руку.
- Больно?
Он закивал. Пальцы пробежались по шишке и вдруг нажали так, что Шура охнул. Но боль прошла сразу. Действительно прошла, словно и не было никакой шишки.
- Ладно, Шур. Поверишь, не поверишь - дело твое. Я ведьма. Квалификация - провидчество. Так что еще утром я знала, что ты поколотишь Ваню, а потом вздуют уже тебя. Не потому, что я хочу или не хочу этого, а потому что все работает по закону сохранения энергии и вещества. Ты физику учишь, должен понимать.
Шура закрыл глаза. Она ведьма. Квалификация - провидчество. Что ж, это все объясняет, но разве ведьмы бывают? Ведьмы, пророчества, как статьи в желтой прессе: "Мою соседку изнасиловал инопланетянин"...
Но ведь она на самом деле знала. А в тот вечер ждала, когда он выйдет, поругавшись с мамой - и снова не ошиблась.
Это важно?
Нет. Неважно.
С минуту они сидели молча, потом Лиза убрала руку, и Шура внезапно ощутил прилив такого острого и неожиданного одиночества, какого никогда не испытывал раньше.
- Я люблю тебя, - произнес он, и сказать это было не труднее, чем ударить Воробья. - Это тоже входит в твои возможности?
Это важно?
- Нет, - ответила Лиза. - Это единственное, что я не могу.
Вернувшись с перекура, Андрей Анатольевич открыл дверь кабинета, но отчего-то заходить не стал, а наоборот, затворил ее снова и перевернул табличку с надписью "Добро пожаловать" обратной стороной - "Извините, закрыто".
***
Домой Шура шел, пошатываясь, словно после хорошей выпивки. У него кружилась голова, и он не совсем понимал, куда идет - но ему было хорошо. По-настоящему хорошо. Куртку он так и не озаботился застегнуть, и весенний ветер приятно остужал сквозь свитер разгоряченную грудь.
Он чувствовал себя бабочкой, которая долетела-таки до огня и теперь полыхает в нем, не сгорая. Колдовское пламя... ведьма она, или не ведьма - какая разница? Шура был с девушкой всего один раз и сейчас не мог представить даже ее лица, настолько был тогда пьян, но сегодняшний час с Лизой отпечатался в его памяти во всех деталях, словно цвета, запах и звуки обострились в окружающем мире до последней степени, чтобы затем рассыпаться - ярким песком, мозаикой, дробленым мазком. Шура помнил дух какой-то медицинской книги, которую они безжалостно смяли, запах Лизиной кожи - чай, она пахла зеленым чаем! - и аромат увядающей розы, устилающей лепестками подоконник. Шура помнил свое прерывистое сбивчивое дыхание и хриплый шепот Лизы ему на ухо: тхор туми а фала форам, тхор туми а сунг, и неожиданно резкий телефонный звонок, услышав который, он стал двигаться быстрее, но Лиза прошептала: "Не спеши", и он послушно замедлил ритм. Его пальцы помнили мягкую текучесть ее волос и тепло кожи, и форму некрасивой глубокой вмятины под левой грудью. И каждая клеточка его тела запомнила тот болезненно острый и сладостный миг, когда он кончил, и Лиза, обняв его за шею, едва слышно вымолвила: Спасибо.
У подъезда Шура сел на лавочку. Похлопал по карманам в поисках сигарет и вспомнил, что не курит. Рассмеялся. Лиза... черт возьми, да! Да, Лиза, всегда да - на все вопросы...
Они были. Прочее в ту минуту казалось Шуре потрясающе неважным, словно самое главное с ним уже произошло. Весна, красивая девушка и волшебство, разлитое в воздухе...
Я ведьма, и любить меня опасно, сказала Лиза напоследок. Что-то постоянно кололо Шуру под ключицей; он запустил руку под свитер и извлек иголку - одну из тех, которыми была утыкана Лиза.
- Я попробую, - ответил он ей. - Попробую.
Этот Ванечка был такой типус, что просто вызов логике и разуму. При росте метр пятьдесят шесть он обладал самолюбием Эйфелевой башни; говаривали еще, что когда Господь раздавал ум, Ванечка ломился за неописуемым нахальством. Он был танцор класса С, не выигравший при том ни одного чемпионата; он был прелестно невоспитанным подростком; он был невероятно амбициозен и столь же невероятно закомплексован; он чуть что кидался драться, и не было такой буквы алфавита, на которую Ванечка не знал бы матерных слов. Он вел кружок бальных танцев в школе, но, когда родители обнаружили, что вместе с венским вальсом и квикстепом дети приносят из кружка неприличные выражения в немереном количестве, его карьера в качестве преподавателя была завершена. Шура и Ваня взаимно ненавидели друг друга, и теперь, увидев этого очаровательного наглеца выходящим из машины Лизы, Шура испытал страстное желание отлупить его как следует.
В кафешке было устройство для оплаты сотовой связи; войдя, Ванечка, выгреб из кармана кучу мятых сторублевок и пятисоток и принялся скармливать их черной прорези в автомате. Шура раскрыл рот вторично: деньги у Вани не задерживались в принципе, и не раз видели, как он клянчит у сокурсниц рубль на пирожок или катит домой на роликах за неимением средств для цивилизованного проезда. Было во всем этом что-то крайне странное, и Шура решил разобраться. В прошлый раз, когда он разбирался с Ваней, это кончилось тем, что мелкий нахал в прыжке укусил его за нос и чуть не сломал ребро, но Шуру никогда не останавливали мелочи.
Пополнив счет и забрав у автомата чек, Ванечка подался на выход, но Шура вовремя успел придержать его за плечо.
- Привет, Воробушек, как жизнь? - спросил он. Воробушком, а также Зубастым Воробушком (за неправильный прикус) Ваню звали все, вплоть до декана факультета, и Ваня бесился. Вот и сейчас он обернулся в высшей степени обиженный и готовый смывать обиды кровью и соплями.
- Привет, Шпала, - фантазия у него, надо отдать должное, была замечательная: Шура за свой рост удостоился ста пятидесяти различных эпитетов. - Жизнь отлично, не то, что у некоторых.
- Ты, я вижу, при деньгах нынче.
- Работать попробуй, - посоветовал Ванечка; яду в его голосе хватило бы на целый серпентарий. - Весьма способствует, знаешь ли.
Шура начал тихо злиться. Это где же этот мелкотравчатый так работает, и при чем тут его поездки на Лизиной машине?
- Ну так отдал бы должок-то, - предложил Шура. - Помнишь, полтинник у меня брал, завкафедрой на венок? А он и не умер. Даже не собирался.
Ванечка картинно вздохнул, вытащил из карманов две пригоршни крупных купюр и с язвительной печалью заметил:
- Сам видишь, мелких нет.
- Смотри не разроняй, - хмуро порекомендовал Шура. - А то еще от расстройства лопнешь.
- Это я лопну?
- Это ты лопнешь.
- Тебе чё надо вообще, ты, длиннобудылый.
Охранник, неподвижно сидевший у кассы, угрожающе шевельнул плечами, собираясь вмешаться, но остальные посетители кафе в массе своей улыбались: это и в самом деле было забавное зрелище - парни с разницей полметра в росте намереваются драться.
- Это тебе чего от Лизы надо? - грозно осведомился Шура и взял Ваню за воротник курточки. - Что за дела?
- А ты ей что, муж? - окрысился Ваня.
- Ты, что ли, муж?
- Что у вас за дела?
- А тебя это с какого места е...т? - вскричал Ваня. Охранник встал со стула и направился к ссорящимся, как вдруг в кафе раздался еще один голос:
- Ванька! Вот ты где, а я уж думала, что тебя в унитаз затянуло или вон в ту штуковину засосало. Только за смертью посылать, честное слово!
В дверях стояла красивая ухоженная девушка в легком пальто цвета слоновой кости, мини, открывавшей стройные ноги и сапожках на каблуках, в которой Шура не сразу опознал Лизу: слишком уж не вязалась эта гламурная штучка с той Лизой, которая два дня назад рассказывала ему о своем брате. Ванечка вывернулся из Шуриной руки, едва не отодрав воротник куртки, и подбежал к красотке, словно намеревался спрятаться за ее спиной. В эту минуту он настолько был похож на малыша, который несется к маме, чтобы она защитила его от старших ребят, что Шура рассмеялся.
- Привет, Лиз. На танцы придешь?
- Если успею, - ответила Лиза и дала Ванечке шлепка по попе. - Иди в машину, я сейчас.
На шлепок Ваня совершенно не обиделся, выбежал из кафе и уже на улице показал Шуре язык.
- У нас сегодня дел по горло, - сказала Лиза. - Я постараюсь, но не обещаю. А что ты такой, словно тебя обидел кто?
Шура и сам не знал, что сказать. Она и этот гном не по отдельности, а "мы"... Наверно, из-за этого у него сейчас такое странное чувство, которое он никак не может выразить словами. Тоска? Зависть? Обида?
- Да так... - ответил он как можно безразличней. - Мы с Воробьем поспорили...
Лиза обернулась: на улице Ванечка был занят тем, что исключительно ради собственного удовольствия переходил вброд лужу, которую стоило форсировать на понтоне, причем переходил не абы как, а лок-степом. Продававшие неподалеку цветы бабульки что-то ему покрикивали, Ваня так же бодро отгавкивался матом.
- Это его Воробьем зовут? Никогда бы не подумала..., - она улыбнулась и ласково похлопала Шуру по руке. - Ну, мне пора. Ты на всякий случай не жди.
- Пока... - промолвил Шура. Выйдя из кафе, Лиза извлекла Ванечку из лужи, усадила в машину, и вскоре спорткар смешался с потоком автомобилей. Шура вернулся за свой столик, отпил давно уже остывший кофе и почему-то едва не расплакался.
***
На занятие Лиза пришла минута в минуту, и Шура опять ее не узнал. Где вы, рэпперские портки, майка с ехидно-ироничным "Thanks God I'm not a Boy" и стоптанные кроссовки, в которых пехом пройден не один километр? - на Лизе был очень дорогой спортивный костюм и немецкие бальные туфли. Шура ощутил мгновенный и болезненный укол в висок: это была совсем другая девушка, ничего общего с той, которую он почти знал, и эта новая Лиза нравилась ему гораздо меньше. Гламурная штамповка, каких тысячи, все мысли которой только о том, чтобы не сломать ноготок.
Разве она тебе нравилась? зудел внутренний голос. Почему ты сам не свой - вы друг другу просто тренер и ученик, ничего больше. Носит она настоящий Nike или не носит, катает она на машине Ванечку или не катает - какое тебе дело? Разве это важно?
Шура не знал, что ему ответить, кроме «Почему именно Ванечка-то?». Танцевали танго; он не хотел показывать движений, считая, что студийцам еще рано браться за достаточно трудный танец, однако девчонки упрашивали его чуть ли не на коленях, и в итоге Шура сдался, чтобы теперь показывать плетение и испытывать усталость и печаль - не от танго, вовсе нет. Ему казалось, что если бы все окружающие, вся эта бурная весна и грязный город вдруг провалились бы под землю, то он ни минуты не сожалел бы об этом.
Да что с тобой такое, вопрошал внутренний голос. Шура молчал, показывал движения, терпеливо поправлял ошибки, даже улыбался, хотя на самом деле ему хотелось закричать или умереть.
При чем здесь Лиза.
Ни при чем, думал Шура. Любовь это когда хорошим людям плохо. Кто это сказал?
Разве ты любишь?
Отстань, пожалуйста.
В преподавательской Ирина долго и пристально рассматривала Шуру, демонстративно молчала, словно хотела, чтоб он заговорил сам, и, в конце концов, когда он переоделся и собрал вещи, не вытерпела:
- Ты это видел, видел?
- Что я видел, - устало осведомился Шура.
- Лизу. Ну ты вообще молодец, она с тобой поговорила и прямо расцвела, - Ирина сделала паузу и добавила: - А я и не замечала, что она такая красавица.
- Мне пора, - сказал Шура.
На этот раз алый спорткар стоял прямо у входа во дворец спорта. Рядом с машиной красовался Ванечка, отчаянно гордясь и задирая нос. Шура устало вздохнул и подошел к нему.
- Воробей, ты чё? - спросил он, невольно цитируя старый анекдот. Ваня запыхтел, словно средних размеров паровоз.
- Ничё.
- Ну и все, - сказал Шура и врезал ему по носу. Ваня заорал, громче, чем ледокол "Ленин" в полярном тумане, а Шура влепил ему еще и сам удивился, насколько легко это получилось.
- Ну и все, - повторил он и пошел прочь. За его спиной Ванечка захлебывался в нецензурщине и кровавых соплях, а Шура не мог объяснить даже самому себе, за что он вздул Воробушка, который сегодня, в общем-то, ничего плохого ему не сделал. Зачем?
- Зачем?
Лиза спросила тихо, но Шура услышал и обернулся. Она стояла рядом с подранком, который уже просто ревел, и смотрела на Шуру в упор, а взгляд ее был прежним - хлестким и взрывоопасным.
- Зачем? - повторил Шура. - Да откуда я знаю, зачем...
И он пошел было дальше, но тут Лиза заговорила, и Шура остановился снова.
- Александр, ходи опасно. Сегодня в твоем подъезде на тебя нападут трое наркоманов, ударят обрезком трубы и отберут рюкзак. Мой тебе совет: до девяти погуляй где-нибудь, не нарывайся. В девять они уйдут.
Шура оглянулся. Ванечка смотрел на него и злорадно ухмылялся: вот, мол, понял? Кровь придавала его физиономии совершенно неописуемое выражение. Лиза взирала с таким равнодушием, что Шура поежился.
- Ходи опасно, - посоветовала она.
***
Разумеется, он не поверил ни единому ее слову.
Если бы за всякое предупреждение типа "Бог тебя накажет" Шура получал хотя бы по рублю, то давно бы купил себе дом в теплых краях и проводил время исключительно за чесанием пяток и пролистыванием "Плейбоя". Он начистил Воробью морду, или что там у птиц на месте лица, Лиза ему пригрозила, ну и все. Никаких обкуренных наркоманов, тем более что у него исключительно респектабельный подъезд на кодовом замке.
И только закрыв за собой дверь подъезда, Шура понял, что Лиза таки была права.
На площадке между первым и вторым этажом сгрудились абсолютно невменяемого вида малолетки, причем одного из них Шура вроде бы знал - пацан, кажется, жил в соседнем дворе и выгуливал ротвейлера, больше похожего на танк, чем на собаку. Каким-то краешком сознания Шура заметил, что цепляется к мелочам: ротвейлер, прорванный рукав куртки одного из шпанюков, их здоровенные ботинки, которые Ванечка, кстати, именовал говнодавами... подростки сидели вполне спокойно, один вообще спал, и Шура решил пройти потихоньку, тем более, родная дверь - вот она. И Лиза ошибется.
Он почти прошел, когда один из них схватил его за ногу и резко дернул.
Шура не удержал равновесия и свалился на лестницу, стукнувшись носом о ступеньку. Боль была такой, что на глаза слезы навернулись; Шура взвыл и тотчас же получил удар по голове чем-то тяжелым. Подъезд качнулся и растворился в серой пелене; последним, что Шура запомнил, были руки, сдирающие с его плеча рюкзак.
Лиза не ошиблась, подумал он и потерял сознание окончательно.
... - сотрясения нет, гражданочка. Только оглушили...
... - развелось быдла, не пройти нормальным людям...
Шура кое-как открыл глаза. Мама сидела рядом, держа его за руку, а носатый мужчина в белом халате закрывал чемоданчик с инструментами; Лиза не ошиблась.
- Как дела, браток? - спросил носатый.
Шура пощупал языком зубы: вроде бы целы и не качаются, но дотрагиваться все равно неприятно. Почему так бок-то болит?
- Кажется, ничего, - произнес Шура. - А что такое...
Носатый рассмеялся, обнажив крупные разлапистые зубы.
- Повезло тебе, что мы к твоей соседке по вызову приехали. Пугнули этих... А то бы забили тебя, я таких знаю. Что в сумке-то было?
Шура закрыл глаза. Туфли, еще совсем почти новые, футболка, брюки - ерунда, в общем-то. Набор дисков и бумажник - вот что по-настоящему жалко.
Лиза не ошиблась.
Интересно, если бы он не побил сегодня Ваньку, напали бы на него гопники или нет?
***
При дворце спорта недавно открылся кабинет иглоукалывания и восточной терапии. Там-то Шура и обнаружил Лизу.
Она лежала на высокой кушетке, слушая музыку для релаксации; меланхоличный доктор-кореец неспешно утыкивал ее спину длинными иглами. В кабинете пахло травами. Видимо, из-за этого запаха злость Шуры моментально увеличилась в размерах раза этак в два.
- Выйдите, молодой человек, - спокойно порекомендовал доктор, когда Шура открыл дверь с пинка и ввалился в кабинет. Шура ощутил пульсацию боли в шишке, оставленной на затылке наркоманами в память о приятном свидании, и решил, что его отсюда выведут только с нарядом милиции.
- Как ты это сделала? - спросил он. Лиза устало вздохнула.
- Андрей Анатольевич, на юношу нервы напали, - объяснила она. - Вы бы нас оставили, от греха, минут на десять.
- Тебе виднее, - с той же невозмутимостью сказал доктор и удалился, вынув из кармана пачку шоколадных сигарилл. Шура выдернул из-под стола врача табуретку и сел так, чтобы быть с Лизой носом к носу.
- Так как ты это сделала? Друзей подговорила, чтоб мне за Воробья звездюлей навешали?
Лиза демонстративно отвернулась и принялась разглядывать плакаты на стенах. Тогда Шура взял ее за волосы и развернул к себе.
- Я сейчас все эти иголки молотком заколочу, - пообещал он. - Говори давай, как ты это сделала, не зли.
- А почему ты не послушался? - вопросом на вопрос ответила Лиза. - Они бы ушли ровно в девять, - она сделала паузу и с достойным Вани ядом добавила: - Попа бы сейчас не болела.
- То есть это все-таки твоих рук дело!
- Саша, ты ведешь себя неадекватно.
- Да, неадекватно! Меня избили и ограбили по твоей наводке, а ты еще ждешь от меня хороших манер?
Лиза приподнялась на локтях и посмотрела ему в глаза. Под этим взглядом Шура покраснел и разжал руку. К пальцам прилипло несколько огненных волосков; он машинально их стряхнул.
- Извини. Я просто... - он потер лицо ладонями, сжал виски. - Я правда не в себе. Ты сказала, что... Как, откуда?
- Много украли? - сочувствующе спросила Лиза. Шура шмыгнул носом.
- Диски жалко...
Холодные пальцы скользнули по его голове, нащупали шишку; Шура понял, что еще чуть-чуть, и он расплачется. И ещё ему не хотелось, чтоб она убирала руку.
- Больно?
Он закивал. Пальцы пробежались по шишке и вдруг нажали так, что Шура охнул. Но боль прошла сразу. Действительно прошла, словно и не было никакой шишки.
- Ладно, Шур. Поверишь, не поверишь - дело твое. Я ведьма. Квалификация - провидчество. Так что еще утром я знала, что ты поколотишь Ваню, а потом вздуют уже тебя. Не потому, что я хочу или не хочу этого, а потому что все работает по закону сохранения энергии и вещества. Ты физику учишь, должен понимать.
Шура закрыл глаза. Она ведьма. Квалификация - провидчество. Что ж, это все объясняет, но разве ведьмы бывают? Ведьмы, пророчества, как статьи в желтой прессе: "Мою соседку изнасиловал инопланетянин"...
Но ведь она на самом деле знала. А в тот вечер ждала, когда он выйдет, поругавшись с мамой - и снова не ошиблась.
Это важно?
Нет. Неважно.
С минуту они сидели молча, потом Лиза убрала руку, и Шура внезапно ощутил прилив такого острого и неожиданного одиночества, какого никогда не испытывал раньше.
- Я люблю тебя, - произнес он, и сказать это было не труднее, чем ударить Воробья. - Это тоже входит в твои возможности?
Это важно?
- Нет, - ответила Лиза. - Это единственное, что я не могу.
Вернувшись с перекура, Андрей Анатольевич открыл дверь кабинета, но отчего-то заходить не стал, а наоборот, затворил ее снова и перевернул табличку с надписью "Добро пожаловать" обратной стороной - "Извините, закрыто".
***
Домой Шура шел, пошатываясь, словно после хорошей выпивки. У него кружилась голова, и он не совсем понимал, куда идет - но ему было хорошо. По-настоящему хорошо. Куртку он так и не озаботился застегнуть, и весенний ветер приятно остужал сквозь свитер разгоряченную грудь.
Он чувствовал себя бабочкой, которая долетела-таки до огня и теперь полыхает в нем, не сгорая. Колдовское пламя... ведьма она, или не ведьма - какая разница? Шура был с девушкой всего один раз и сейчас не мог представить даже ее лица, настолько был тогда пьян, но сегодняшний час с Лизой отпечатался в его памяти во всех деталях, словно цвета, запах и звуки обострились в окружающем мире до последней степени, чтобы затем рассыпаться - ярким песком, мозаикой, дробленым мазком. Шура помнил дух какой-то медицинской книги, которую они безжалостно смяли, запах Лизиной кожи - чай, она пахла зеленым чаем! - и аромат увядающей розы, устилающей лепестками подоконник. Шура помнил свое прерывистое сбивчивое дыхание и хриплый шепот Лизы ему на ухо: тхор туми а фала форам, тхор туми а сунг, и неожиданно резкий телефонный звонок, услышав который, он стал двигаться быстрее, но Лиза прошептала: "Не спеши", и он послушно замедлил ритм. Его пальцы помнили мягкую текучесть ее волос и тепло кожи, и форму некрасивой глубокой вмятины под левой грудью. И каждая клеточка его тела запомнила тот болезненно острый и сладостный миг, когда он кончил, и Лиза, обняв его за шею, едва слышно вымолвила: Спасибо.
У подъезда Шура сел на лавочку. Похлопал по карманам в поисках сигарет и вспомнил, что не курит. Рассмеялся. Лиза... черт возьми, да! Да, Лиза, всегда да - на все вопросы...
Они были. Прочее в ту минуту казалось Шуре потрясающе неважным, словно самое главное с ним уже произошло. Весна, красивая девушка и волшебство, разлитое в воздухе...
Я ведьма, и любить меня опасно, сказала Лиза напоследок. Что-то постоянно кололо Шуру под ключицей; он запустил руку под свитер и извлек иголку - одну из тех, которыми была утыкана Лиза.
- Я попробую, - ответил он ей. - Попробую.