(no subject)
Начну выкладывать свои рассказы, что есть пока. Еще не закончил, так что могут быть серьезные перерывы. А могут и не быть.
Предупреждение:
То, что, по заверениям автора, высказали другие известные люди, на самом деле придумано им самим. То, что он якобы говорит сам, процитировано откуда-то еще.
Все персонажи и события являются полностью выдуманными читателем и существуют на самом деле не в большей степени, чем автор или сам читатель.
Путешествие первое,
в ходе которого Ипполит не двигается с места.
Телевизор в соседней комнате разговаривал сам с собой.
«...фрактальная сущность их, как известно, не нова, достаточно вспомнить Чжуан-цзы. Ещё Бодлер шифровал в аскростихе первую строчку самого этого стихотворения:
“О право на лучи восхода!
Правдивей нет на всей земле
Рассветной истины от Бога,
Адамом познанной в беде!
В её заре зияет солнце,
Одно средь облачных холмов,
На ней наряд из ветра рвётся,
Алеет лава, соль земли,
Луна при виде света жмётся,
Уйдя с её пути. Внемли!
Читай в просветах меж холмами,
И между строк стихи читай,
В волненьи моря со слезами
Открой мелодию, что рай
Слыхать не смел! Под слоем плоти
Храни алмазы чутких глаз,
Открой себя такой работе,
Держи сомненья про запас,
А счастье пользуй каждый час!”
Но в приведённых случаях пространство произведений содержит в себе только заголовок событий и его расшифровку. Здесь же налицо фрактал подобия, содержащий, кроме самоподобного элемента, широкую панораму событий. Нельзя не обратить внимание и на авторские стихотворения, изложенные в каждой главе и со всем имеющимся старанием стилизованные под не-авторские, что отбрасывает от текста своеобразную поэтическую тень с таким же строением...»
Ипполит стоял в кабинете и слышал всё это только краем уха. Он разглядывал предсмертную записку, оставленную самому себе; знаете, записку, написанную Самим-собой-перед-судьбоносным-событием для того, чтобы Ты-сам-после-события прочитал её, как новый человек. В записке только и было, что список авторов из прочитанных им в последнее время книг.
Ипполит смял записку, одел на неё желатиновый колпачок в виде улыбающейся рожицы с большими глазами, подмечающими швы реальности, и проглотил, запив потоком не по-майски холодного ветра, долетающего из открытого окна.
Именно окно и привлекло его взгляд.
Путешествие второе,
в ходе которого Ипполит встречается с новыми людьми и ведет с ними необычные разговоры.
Когда Ипполит был уже на полпути, ему в голову пришла недостойная мысль. А так как пропуск в нирвану был выписан на лицо непременно неопороченное (можно даже сказать - уважаемое), он был вынужден сменить окружающую символику, хотя и очень не хотел делать ничего подобного. Но необходимость была сильнее, и ему пришлось стать Геннадием.
Геннадий летел на распоясанных крыльях, которые он раскидал от себя по разные стороны света, как руки. Распятый наполовину, да так и брошенный, бульвар Распай бесстыдно лежал на диагонали «вперед-вниз», слегка отклоняясь влево. Он приближался на паях с оранжево-розовыми облаками, которые, казалось, были подсвечены сзади волшебным фонарем.
По диагонали «снизу-справа» еле-еле двигался поток изложения. Геннадий впал в меланхолию от этого его свойства и захотел вновь привнести свежесть в антураж, раз уж в первый раз получилось так хорошо. Геннадий спустился к потоку и включил миксер.
СУМАСШЕДШЕЕ ДЕЙСТВИЕ ПОТОК СКОРОСТЬ ВЕТЕР ВОДОВОРОТ
ДВИЖЕНИЕ ПО КРУГУ ПО СПИРАЛИ ШИРЕ-ШИРЕ-ШИРЕ-ШИРЕ…
Поток слегка успокоился, выбрав направление, но скорость осталась более высокой, чем была в начале повествования. Геннадий довольно хмыкнул и влетел в окно девятиэтажки. Дверца шкафа зазывно хлопала, зеркало приглашающее улыбалось, сверкая начищенными зубами. Геннадий вспомнил о «лучшем виде перегородки» и продекламировал, с удовольствием наблюдая, как вытягивается морда дверного косяка, а телевизор в ужасе закрывает глаза и выключает изображение лица:
Сей вид перегородки шлет любовь
В Алма-Ату, Тибет и иже с нами -
В страну влюбленных, чувственных столбов,
Излишне впечатленных теми снами,
В которых цвет не прошибает лбов,
А отражает счеты с небесами.
И если б мы не знали вовсе слов,
То выдумали б, видимо, и сами.
Ловко увернувшись от челюстей, сомкнувшихся между потолком и полом, он выбежал на лестничную клетку. Ему очень хотелось снова полетать, но при отсутствии окон, это, как известно, невозможно. В общем-то, изложение опять постепенно начало замедляться, но поток остался позади - воздействовать на него Геннадий был теперь не в силах.
В это время в стене площадки появилась дверь, окруженная таинственным светом. На самом деле, это, конечно, был межпространственный коридор между тремя восьмимерными мирами сверхвысокоразвитых существ из эфира и праны; Геннадий, однако, этих вещей не понимал. Он просто шагнул внутрь и оказался в Пределах.
Не успел он толком осмотреться, как его успело осмотреть чудовище по имени Интеграл. Было у него и Тайное имя, но оно потому и было Тайным, что его никто не знал. Даже сам Интеграл.
Чудовище не слишком осторожничало - оно неуклюже подошло к Геннадию (который от испуга стал Николаем), ломая мелкую поросль единиц, четверок и еще неокрепших, без шляпки, семерок, переворачивая пузатые столбы дифференциалов и опрятные клумбы подмножеств.
- Я Интеграл, - представился абориген.
- А я Рутман, - откликнулся Николай.
Они пролезли под минусом непонятно откуда взявшегося знака «корень из минус одного», и вскоре вышли к берегу моря. На пустом песчаном пляже их уже ждал Призрак Растафари:
- Привет. Почему-то здесь никогда не бывает коктейлей, но за этим исключением, Диффузатор - райское местечко.
Друзья переглянулись:
- Диффузор? Это что-то страшно знакомое, - зажмурился Николай, снова ставший Ипполитом.
- Нет-нет, - Интеграл, ставший Белым Цыганом, показал на маленький прямоугольный приборчик, - Диффузор нужен, чтобы перемещаться между мирами. Ну, и еще немного, - для того, чтобы добавлять в звук «вау-вау». А это Диффузатор.
- «Диффузатор» - значит «мир» - отозвался Призрак.
- Вавилон? - Ипполит не очень-то разбирался в подобных вещах, но Солнце в ту ночь стояло в Сатурне.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я всего лишь призрак - вздохнул отдыхающий и машинально взял у Белого коктейль, в котором вместо соломинки торчал косяк, - О нет. Зря вы это сделали.
Друзья не успели ничего ответить, потому что кто-то сказал: «Я тоже хочу!» и сорвал значительную часть этой главы на самокрутку. Последним, что наша парочка успела услышать до следующего путешествия, были слова Призрака Растафари:
- Это не то, о чем думают варвары!
И стало так.
Путешествие третье,
в ходе которого температура происходящего падает значительно ниже температуры среды
Солнце светило в глаза настолько ярко, что не было никакой разницы, держал ли их Н. открытыми или закрытыми. Правда, поле вокруг, немощеную улицу, на которой он лежал, и крыши деревянных домов, все-таки покрывал снег. Путешественник осмотрелся, но замка не заметил.
- Интересно, почему фракталы Мандельброта не тождественны всем остальным, раз уж они тождественны сами себе?
- Не имею понятия, - честно ответил Н. и тут же соврал, - Все мы таковы.
Над ним, тряся побелевшей головой, возвышался старый знакомый, которого прибило в этот конец времен отнюдь не штормовым ветром приключений; скорее, его путь напоминал неспешный спуск с бархана на собственных ягодицах.
«Тебе надо читать меньше декадентской поэзии», - отчитал Н. Внутренний Редактор и запустил программу.
Н., не вставая, вздрогнул. Зрачки его расширились.
- Куда ты дел поток времени? А ну вернись!
Но знакомого уже не было - не только там и тогда, а вообще. Такой человек не рождался.
Как известно, единорогов не существует. Но среди несуществующих животных, это - главное, потому что и не претендует на существование. Посмеиваясь над такими неудачниками, как Старый Небывший Знакомый, он может охватить взглядом все сущее, раз находится за его пределами.
Н. никогда не нравились такие вставки. Они попахивали сплином, если не чем похуже (об этом было просто невозможно было подумать, сама нормальность там была слишком удолбана). Но бороться с ними знаток опасностей настоящих и будущих не умел, а потому просто закрыл глаза и пошел вперед, декламируя:
Горбатые дети
Танцуют стриптиз
С андреевским флагом.
Внештатные плети
Забытый сервиз
Порвалась бумага
Если звезда не взорвется, станет черной дырой.
И я даже рад, что это случится со мной.
Он успел совершить массу разнокалиберных геройств и найти целый сонм приключений, но через двадцать шагов врезался в стену дома.
«Раз я не испытал Просветления теперь, значит, его не добиться никогда», - с облегчением заключил он.
Простой мир принял его нерадостно.
- Стройсь! Смир-рна! - капитан Разводной сплюнул травинку и обернулся, - Кого еще черти принесли?
- Гайка на двенадцать Николай Ипполит!
- Убирайся к инженерам, вторая дверь направо.
И капитан второго ранга Разводной Мост продолжил муштру матросской тишины.
Предупреждение:
То, что, по заверениям автора, высказали другие известные люди, на самом деле придумано им самим. То, что он якобы говорит сам, процитировано откуда-то еще.
Все персонажи и события являются полностью выдуманными читателем и существуют на самом деле не в большей степени, чем автор или сам читатель.
Путешествие первое,
в ходе которого Ипполит не двигается с места.
Телевизор в соседней комнате разговаривал сам с собой.
«...фрактальная сущность их, как известно, не нова, достаточно вспомнить Чжуан-цзы. Ещё Бодлер шифровал в аскростихе первую строчку самого этого стихотворения:
“О право на лучи восхода!
Правдивей нет на всей земле
Рассветной истины от Бога,
Адамом познанной в беде!
В её заре зияет солнце,
Одно средь облачных холмов,
На ней наряд из ветра рвётся,
Алеет лава, соль земли,
Луна при виде света жмётся,
Уйдя с её пути. Внемли!
Читай в просветах меж холмами,
И между строк стихи читай,
В волненьи моря со слезами
Открой мелодию, что рай
Слыхать не смел! Под слоем плоти
Храни алмазы чутких глаз,
Открой себя такой работе,
Держи сомненья про запас,
А счастье пользуй каждый час!”
Но в приведённых случаях пространство произведений содержит в себе только заголовок событий и его расшифровку. Здесь же налицо фрактал подобия, содержащий, кроме самоподобного элемента, широкую панораму событий. Нельзя не обратить внимание и на авторские стихотворения, изложенные в каждой главе и со всем имеющимся старанием стилизованные под не-авторские, что отбрасывает от текста своеобразную поэтическую тень с таким же строением...»
Ипполит стоял в кабинете и слышал всё это только краем уха. Он разглядывал предсмертную записку, оставленную самому себе; знаете, записку, написанную Самим-собой-перед-судьбоносным-событием для того, чтобы Ты-сам-после-события прочитал её, как новый человек. В записке только и было, что список авторов из прочитанных им в последнее время книг.
Ипполит смял записку, одел на неё желатиновый колпачок в виде улыбающейся рожицы с большими глазами, подмечающими швы реальности, и проглотил, запив потоком не по-майски холодного ветра, долетающего из открытого окна.
Именно окно и привлекло его взгляд.
Путешествие второе,
в ходе которого Ипполит встречается с новыми людьми и ведет с ними необычные разговоры.
Когда Ипполит был уже на полпути, ему в голову пришла недостойная мысль. А так как пропуск в нирвану был выписан на лицо непременно неопороченное (можно даже сказать - уважаемое), он был вынужден сменить окружающую символику, хотя и очень не хотел делать ничего подобного. Но необходимость была сильнее, и ему пришлось стать Геннадием.
Геннадий летел на распоясанных крыльях, которые он раскидал от себя по разные стороны света, как руки. Распятый наполовину, да так и брошенный, бульвар Распай бесстыдно лежал на диагонали «вперед-вниз», слегка отклоняясь влево. Он приближался на паях с оранжево-розовыми облаками, которые, казалось, были подсвечены сзади волшебным фонарем.
По диагонали «снизу-справа» еле-еле двигался поток изложения. Геннадий впал в меланхолию от этого его свойства и захотел вновь привнести свежесть в антураж, раз уж в первый раз получилось так хорошо. Геннадий спустился к потоку и включил миксер.
СУМАСШЕДШЕЕ ДЕЙСТВИЕ ПОТОК СКОРОСТЬ ВЕТЕР ВОДОВОРОТ
ДВИЖЕНИЕ ПО КРУГУ ПО СПИРАЛИ ШИРЕ-ШИРЕ-ШИРЕ-ШИРЕ…
Поток слегка успокоился, выбрав направление, но скорость осталась более высокой, чем была в начале повествования. Геннадий довольно хмыкнул и влетел в окно девятиэтажки. Дверца шкафа зазывно хлопала, зеркало приглашающее улыбалось, сверкая начищенными зубами. Геннадий вспомнил о «лучшем виде перегородки» и продекламировал, с удовольствием наблюдая, как вытягивается морда дверного косяка, а телевизор в ужасе закрывает глаза и выключает изображение лица:
Сей вид перегородки шлет любовь
В Алма-Ату, Тибет и иже с нами -
В страну влюбленных, чувственных столбов,
Излишне впечатленных теми снами,
В которых цвет не прошибает лбов,
А отражает счеты с небесами.
И если б мы не знали вовсе слов,
То выдумали б, видимо, и сами.
Ловко увернувшись от челюстей, сомкнувшихся между потолком и полом, он выбежал на лестничную клетку. Ему очень хотелось снова полетать, но при отсутствии окон, это, как известно, невозможно. В общем-то, изложение опять постепенно начало замедляться, но поток остался позади - воздействовать на него Геннадий был теперь не в силах.
В это время в стене площадки появилась дверь, окруженная таинственным светом. На самом деле, это, конечно, был межпространственный коридор между тремя восьмимерными мирами сверхвысокоразвитых существ из эфира и праны; Геннадий, однако, этих вещей не понимал. Он просто шагнул внутрь и оказался в Пределах.
Не успел он толком осмотреться, как его успело осмотреть чудовище по имени Интеграл. Было у него и Тайное имя, но оно потому и было Тайным, что его никто не знал. Даже сам Интеграл.
Чудовище не слишком осторожничало - оно неуклюже подошло к Геннадию (который от испуга стал Николаем), ломая мелкую поросль единиц, четверок и еще неокрепших, без шляпки, семерок, переворачивая пузатые столбы дифференциалов и опрятные клумбы подмножеств.
- Я Интеграл, - представился абориген.
- А я Рутман, - откликнулся Николай.
Они пролезли под минусом непонятно откуда взявшегося знака «корень из минус одного», и вскоре вышли к берегу моря. На пустом песчаном пляже их уже ждал Призрак Растафари:
- Привет. Почему-то здесь никогда не бывает коктейлей, но за этим исключением, Диффузатор - райское местечко.
Друзья переглянулись:
- Диффузор? Это что-то страшно знакомое, - зажмурился Николай, снова ставший Ипполитом.
- Нет-нет, - Интеграл, ставший Белым Цыганом, показал на маленький прямоугольный приборчик, - Диффузор нужен, чтобы перемещаться между мирами. Ну, и еще немного, - для того, чтобы добавлять в звук «вау-вау». А это Диффузатор.
- «Диффузатор» - значит «мир» - отозвался Призрак.
- Вавилон? - Ипполит не очень-то разбирался в подобных вещах, но Солнце в ту ночь стояло в Сатурне.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я всего лишь призрак - вздохнул отдыхающий и машинально взял у Белого коктейль, в котором вместо соломинки торчал косяк, - О нет. Зря вы это сделали.
Друзья не успели ничего ответить, потому что кто-то сказал: «Я тоже хочу!» и сорвал значительную часть этой главы на самокрутку. Последним, что наша парочка успела услышать до следующего путешествия, были слова Призрака Растафари:
- Это не то, о чем думают варвары!
И стало так.
Путешествие третье,
в ходе которого температура происходящего падает значительно ниже температуры среды
Солнце светило в глаза настолько ярко, что не было никакой разницы, держал ли их Н. открытыми или закрытыми. Правда, поле вокруг, немощеную улицу, на которой он лежал, и крыши деревянных домов, все-таки покрывал снег. Путешественник осмотрелся, но замка не заметил.
- Интересно, почему фракталы Мандельброта не тождественны всем остальным, раз уж они тождественны сами себе?
- Не имею понятия, - честно ответил Н. и тут же соврал, - Все мы таковы.
Над ним, тряся побелевшей головой, возвышался старый знакомый, которого прибило в этот конец времен отнюдь не штормовым ветром приключений; скорее, его путь напоминал неспешный спуск с бархана на собственных ягодицах.
«Тебе надо читать меньше декадентской поэзии», - отчитал Н. Внутренний Редактор и запустил программу.
Н., не вставая, вздрогнул. Зрачки его расширились.
- Куда ты дел поток времени? А ну вернись!
Но знакомого уже не было - не только там и тогда, а вообще. Такой человек не рождался.
Как известно, единорогов не существует. Но среди несуществующих животных, это - главное, потому что и не претендует на существование. Посмеиваясь над такими неудачниками, как Старый Небывший Знакомый, он может охватить взглядом все сущее, раз находится за его пределами.
Н. никогда не нравились такие вставки. Они попахивали сплином, если не чем похуже (об этом было просто невозможно было подумать, сама нормальность там была слишком удолбана). Но бороться с ними знаток опасностей настоящих и будущих не умел, а потому просто закрыл глаза и пошел вперед, декламируя:
Горбатые дети
Танцуют стриптиз
С андреевским флагом.
Внештатные плети
Забытый сервиз
Порвалась бумага
Если звезда не взорвется, станет черной дырой.
И я даже рад, что это случится со мной.
Он успел совершить массу разнокалиберных геройств и найти целый сонм приключений, но через двадцать шагов врезался в стену дома.
«Раз я не испытал Просветления теперь, значит, его не добиться никогда», - с облегчением заключил он.
Простой мир принял его нерадостно.
- Стройсь! Смир-рна! - капитан Разводной сплюнул травинку и обернулся, - Кого еще черти принесли?
- Гайка на двенадцать Николай Ипполит!
- Убирайся к инженерам, вторая дверь направо.
И капитан второго ранга Разводной Мост продолжил муштру матросской тишины.