РОД о деле «Дзержинских подростков»
Из блога nataly-hill, (Наталья Холмогорова, РОД)
В субботу получила от Сергея Корякина, отца одного из осужденных «скинхедов» в Дзержинске (Нижегородская область), протоколы судебного заседания - 400 страниц.
Читала их с большим увлечением. Это как детектив - только «настоящий»: все реальное. И разгадку нужно найти самостоятельно.
В результате у меня сложилось четкое впечатление, что осужденные за это преступление либо вообще к нему непричастны - либо, как минимум, преступление было совершено совершенно не так, как описано в обвинительном заключении и затем в приговоре. Т.е. имеются, говоря юридическим языком, неустранимые сомнения.
Что же произошло?
21 сентября 2008 года около 21.30 на улице Бутлерова послышались выстрелы - или звуки, похожие на выстрелы. Несколько минут спустя свидетель Лопарев, вышедший за пивом, возле дома №35 по улице Бутлерова наткнулся на умирающего человека. Лопарев вызвал милицию; она приехала оперативно, однако человек умер, не успев ничего сказать или объяснить. На трупе обнаружилось огнестрельное ранение - выстрел в спину, от которого, собственно, и последовала смерть, несколько ножевых ранений, а также синяки и ссадины на лице и правой руке, заставляющие предположить, что незадолго до смерти покойный дрался.
Убитый оказался Бехрузом Саламудиновичем Мирзоевым - гражданином Таджикистана, имевшим регистрацию в Дзержинске, проживавшим вместе с родителями и братом в соседнем доме №39а по улице Бутлерова.
Кто убил?
По версии прокуратуры (и затем - приговора), произошло следующее.
В тот вечер в центре Дзержинска тусовалась компания подростков в возрасте от 15 до 19 лет. Все они были фанатами местного футбольного клуба, считали себя «скинхедами» и плохо относились к нерусским. Было их человек 8-9, в том числе две девушки.
В тот вечер, потусовавшись немного на площади у магазина «Универмаг», где скамейки, фонтан и вообще излюбленное для такого времяпрепровождения место, они переместились на территорию детского садика «Зоренька» по адресу: проспект Циолковского, 25а. Сидели там, пили пиво, взрывали петарды. Около 21 часа увидели, что мимо по улице идет «какой-то чурка». Пятеро парней - подсудимые - двинулись за ним с намерением избить. Шли-шли за ним, наконец на улице Бутлерова, уже недалеко от его дома, догнали и свое намерение осуществили. Били впятером, ногами. Однако он вырвался и побежал. Тогда подсудимый Корякин выхватил из кармана нож, подаренный ему отцом, догнал Мирзоева и нанес ему несколько ударов ножом. А подсудимый Романов достал из рюкзака обрез и выстрелил Мирзоеву в спину. а затем взорвал возле тела петарду (зачем - непонятно, но это объясняет, почему люди слышали два выстрела).
После этого они убежали и вернулись к своей компании, где рассказали о происшедшем. Романов отдал обрез одному из компании - свидетелю Е. Хворых - и попросил от него избавиться. Хворых на следующий день выбросил обрез в Оку, в Дзержинский затон. Корякин от своего ножа как-то избавился сам.
Какие тут возникают вопросы?
1. Время и место.
В суде адвокаты подсудимых просили предъявить присяжным в качестве вещественного доказательства карту города Дзержинска. В этом (как и во многом другом) суд им отказал, и для того, чтобы представить, где и как происходило дело, присяжным пришлось довольствоваться нарисованной от руки схемой. На схеме, естественно, расстояния не представлены.
Суд происходил в Нижнем, присяжные все из Нижнего (одного, который сейчас живет в Дзержинске, отвели именно по этой причине) - соответственно, топографию города Дзержинска они представляют себе... ну, примерно так же, как москвичи представляют себе топографию Серпухова или Клина. То есть, скорее всего, очень смутно.
Карта города, однако, у меня на руках; я ее, возможно, даже отсканирую и выложу. И при взгляде на нее сразу возникают очень большие вопросы.
Дело в том, что от детского садика, где сидели подсудимые, до места убийства - не меньше двух километров. «Три остановки на транспорте», как говорили свидетели в зале суда. Ехать там, по утверждению тех же свидетелей - минут 7-10. Идти пешком - не меньше 30-40 минут. Спрашивается, зачем они за ним шли столько времени? Почему нельзя было его побить прямо на месте? И почему сам Мирзоев не заметил, что за ним уже полчаса топает компания из пяти подвыпивших парней - или же заметил, но совершенно этим не обеспокоился?
Теперь послушаем, куда и зачем вышел из дому Мирзоев в этот несчастливый для него вечер. Согласно показаниям его отца, около 21 часа Бехруз вышел из дома, чтобы встретиться с братом, работавшим в магазине на перекрестке улиц Ленина и Гайдара. С братом и его друзьями, находившимися там же, он встретился (брат это подтверждает), они немного поговорили, затем Бехруз попрощался. Его предложили подвезти, но он ответил, что до дома недалеко, дойдет пешком.
Около 21.30 мать Бехруза, остававшаяся дома, услышала выстрелы на улице.
Около 22.00 отец Мирзоева приехал на машине домой - и увидел милицию, оцепление и труп своего сына.
Смотрим на карту. Здесь все сходится. От дома 39а по улице Бутлерова до перекрестка улиц Ленина и Гайдара идти 5-10 минут (это подтверждает и отец убитого). В 9 часов вышел из дома, дошел до магазина, поговорил с братом, пошел обратно - и на подходе к дому его убили. На все полчаса. Все правильно.
Но как он в те же 9 часов оказался рядом с детским садиком, который от его дома не менее чем в получасе ходьбы? Что ему там понадобилось? И когда, в таком случае, он встречался с братом?
Либо он вышел из дома намного раньше и ходил не к брату (и тогда это требует прояснения) - либо, что кажется более вероятным, его передвижения в этот вечер совершались между домом 39а по Бутлерова и перекрестком Ленина-Гайдара, а на улице Циолковского его вообще не было.
Подчеркну, что показания, опровергающие версию прокуратуры и приговор, дает здесь отец убитого - человек, у которого нет ни малейших причин выгораживать подсудимых.
Правда, сам он ни при уходе сына из дома, ни при его свидании с братом не присутствовал, а говорит со слов жены и младшего сына. Не знаю, насколько это законно. Вообще, на мой взгляд, видя такие разногласия, судья обязан был вызвать в суд мать и брата Мирзоева, а также друзей брата - собственно, последних людей, видевших убитого живым - и выяснить, где все-таки находился и с кем разговаривал убитый в то самое время, когда, по версии обвинения, его преследовали по темной улице злые скинхеды.
2. Массовые разногласия между показаниями на следствии и показаниями, данными на суде, а также между показаниями на следствии у разных людей. Заявления о том, что показания на следствии давались под давлением.
Подсудимые, а также многие свидетели - другие члены той же компании - на суде дали совсем не те показания, что зафиксированы в материалах дела как показания на предварительном следствии, и объяснили это тем, что во время следствия на них оказывалось давление в форме угроз и даже побоев; что их принуждали «выдумывать» или даже просто подписывать показания, составленные работниками правоохранительных органов.
Некоторые из них - в частности, подсудимый Корякин и свидетельница Косырева - еще во время следствия подавали жалобы на давление со стороны правоохранительных органов - однако эти жалобы были оставлены без последствий.
На суде подсудимые и свидетели рассказали об оказывавшемся на них давлении, а адвокаты подсудимых заявили ходатайство о том, чтобы показания, сделанные на предварительном следствии, в суде не рассматривались.
Однако судья Заварихин им в этом отказал. Кроме того, все вопросы, касающиеся давления на подсудимых и свидетелей во время следствия и вообще законности добытых следствием доказательств, он выяснял в отсутствие присяжных, а в их присутствии - обрывал участников процесса и делал им замечания при любой их попытке заговорить о том, что некоторые из добытых следствием доказательств сомнительны.
Если, однако, посмотреть на те показания, которые дали эти люди на предварительном следствии - все становится еще интереснее. Ибо на предварительном следствии все они четко говорят, что:
а) подсудимые - «скинхеды», не любят нерусских (мотив преступления);
б) да, именно подсудимые убили Мирзоева, в частности, Корякин бил его ножом, а Романов стрелял из обреза (факт преступления);
в) обрез потом выкинули в Оку (судьба орудия преступления).
Но при этом и время, и место, и обстоятельства преступления описывают СОВЕРШЕННО по-разному.
Т.е. смотришь и диву даешься. По одним показаниям получается, что убийство было совершенно не в половине десятого, а в половине восьмого. По другим - что за Мирзоевым шли не 5 человек, а вся компания, шли по совершенно другому маршруту, да и убили его совсем в другом месте (при сопоставлении с картой это особенно любопытно выглядит - путаница там невозможна: место действительно совсем другое, даже направление в другую сторону). Еще один подсудимый на предварительном следствии рассказал, что не было ни детского садика, ни внезапного желания «побить чурку», а было все совершенно иначе: оказывается, подсудимый Корякин убитого знал (не по имени - но в лицо и по месту жительства), за несколько дней до того они на улице поспорили, и убитый Корякину грубо ответил - после чего тот решил отомстить: собрал своих друзей и подстерег убитого непосредственно возле его дома. Надо сказать, что с точки зрения времени-места эта версия выглядит куда более логично - зато мотив межнациональной ненависти в ней явно отходит на задний план, отчего, возможно, она и не была принята обвинением.
В общем, на предварительном следствии все говорили разное и противоречащее друг другу, сходясь только в одном: «Мы и убили-с».
Зато на суде, рассказывая об оказанном на них давлении, все описывали его примерно одинаково и даже называли фамилию человека, который этим занимался - хотя, учитывая, что подсудимые все это время находились под стражей, вряд ли у них была возможность договориться о своих показаниях.
3. Загадочная судьба орудий преступления.
Особенно обреза.
Подсудимый Романов якобы всегда носил с собой в рюкзаке обрез. Размер обреза, по показаниям подсудимых и свидетелей на предварительном следствии - около 40 см; размер рюкзака, предъявленного суду - примерно 30×20 см.
Откуда он взял обрез и зачем таскал его с собой по городу - непонятно. Ни следствием, ни судом этот вопрос вообще не выяснялся (а почему? Незаконное хранение и ношение оружия - это ведь отдельная статья!) Куда делся обрез после убийства? Его выкинули в Оку, в Дзержинский затон. Поискали на дне - не нашли. Ну, говорят, и ладно: не нашли так не нашли. (Уплыл обрез, однозначно. Или рыбы его съели.)
Ножа, которым якобы бил жертву подсудимый Корякин, тоже не нашли; мало того - при обыске у него не нашли вообще ни одного ножа, хотя у Корякина было несколько ножей, подаренных отцом. Что с ними произошло? «Ну, наверное, он их куда-то выбросил». А все доказательство того, что нож у него с собой был, строится на том, что в кармане обнаружены следы от какого-то металлического предмета (ключей, например).
Вот и все, что может сказать об орудиях преступления обвинение - а теперь и суд.
4. Алиби.
Это отдельная тема - у каждого из пяти подсудимых алиби свое, я в это сейчас углубляться не буду. Отмечу только, что Владимир Корякин, отец которого обратился к нам за помощью, около 21.30 - в момент убийства - входил к себе в подъезд. У подъезда встретил соседей - чету Павловых, поздоровался с ними и обменялся парой слов.
За 15 минут до этого ему звонила мать и просила поскорее идти домой. Согласно показаниям самого Корякина и свидетельницы Косыревой, около 21.15 компания уже разошлась, и он провожал Косыреву до дома - мать Корякина позвонила, когда они стояли у Косыревой в подъезде. Он ответил, что уже идет домой - и именно это и сделал.
Живут Корякины на улице Новомосковской. А Косырева живет рядом с ТЦ «Универмаг» и детским садиком, где они и тусовались. (Все адреса есть в протоколе.) За 15-20 минут добраться от Косыревой до своего дома Корякин мог. А вот за то же время - дойти неспешным шагом вслед за Мирзоевым до улицы Бутлерова, там убить Мирзоева и оттуда добраться до дома - уже очень вряд ли.
5. Мелкие неувязки.
а) По версии обвинения, Мирзоева избивали 5 человек, в том числе ногами, в какой-то момент свалили на землю и начали пинать, но он сумел подняться, побежал...
От таких побоев на теле должно было остаться гораздо больше следов, чем найдено на трупе. И те следы, что найдены на трупе, рисуют иную картину - не избиение, а, скорее, «равноправную» драку: получил от кого-то по физиономии, дал сдачи...
б) По версии обвинения, компания погналась за Мирзоевым, потому что по внешности опознала в нем «чурку».
Однако, по словам того же обвинения, это происходило в 9 вечера. Видели они Мирзоева не вплотную, а с довольно большого расстояния - они сидели на территории детского садика, он шел по улице мимо этого садика. Согласно показаниям свидетеля Лопарева, вечер был пасмурный и темный, видимость очень плохая - так, в 21.30 он увидел, что на улице лежит раненый человек, только едва не споткнувшись о его тело, а уж его антропологические признаки или какие-то иные внешние характеристики не разглядел вообще (его специально об этом спрашивали).
6. Обвинение очень много времени посвятило доказательству националистических взглядов подсудимых, причем обсуждались их прозвища, прически, заставки на телефонах. В прениях прокурор тоже много внимания уделил Гитлеру, преступлениям фашизма и тому, как нехорошо отзывался о национализме Альберт Эйнштейн, и даже лично продемонстрировал присяжным кидание зиги. В общем, все сводилось к тому, что «раз они националисты, то они и убили».
Однако, если у подсудимых и есть националистические взгляды, это никак нельзя считать доказательством виновности. Скажу даже больше: если даже кто-то из них реально участвовал в нападениях на нерусских - это никак не доказывает, что именно они убили Мирзоева. Самое большее - говорит о том, что они теоретически могли его убить. При том, что другие обстоятельства, мною перечисленные, заставляют в этом усомниться.
Таким образом, на мой взгляд, вина подсудимых, в частности, подсудимого Корякина, отец которого обратился к РОДу за помощью, не доказана и вызывает большие сомнения.
Обвинительный вердикт присяжных, на мой взгляд, вызван тем, что, во-первых, им не показали карту места действия - а сами они, не будучи жителями Дзержинска, в этом городе не ориентируются и плохо представляют себе топографию и расстояния; и во-вторых, тем, что судья, огласив при них показания, данные на предварительном следствии, не дал им возможности узнать, что эти показания были даны под давлением.
К сожалению, к нам обратились очень поздно. Суд уже позади. 10 декабря предстоит кассация в Верховном Суде - но, честно говоря, надежда на то, что там можно будет что-то сделать, очень невелика. Кассационная инстанция рассматривает в основном процедурные моменты, и, как правило, приговоры там не пересматриваются.
Источник: ДПНИ - Нижний Новгород.