интервью с #pussyriot Алёхиной (аудио+текст)
Александр Подрабинек беседует с одной из участниц группы Pussy Riot Марией Алехиной, которая сейчас находится в заключении. Мария Алехина рассказывает об условиях ее содержания в колонии. Суд г. Березники в Пермском крае отказал ей в удовлетворении ходатайства об отсрочке наказания в связи с тем, что у нее есть маленький ребенок.
слушать http://telechargement.rfi.fr.edgesuite.net/rfi/russe/audio/modules/actu/201301/itw_alekhina.mp3
RFI: Расскажи, какие условия содержания?
Мария Алехина: Условия содержания приемлемые. То есть, естественно, за мной ведется особый контроль, я на особом контроле: даже самые мои мельчайшие действия документируются, даются мне на подпись. И делается это с целью показать мне, что в данной колонии все действуют по закону. Меня изолировали, поместили в безопасное место, по сути, это камера ПКТ, для того, чтобы я не видела то, чем живет колония.
RFI: Тебя содержат не на режиме ПКТ? Режим общий?
Мария Алехина: Нет, меня содержат в безопасном месте.
RFI: Ты одна в камере?
Мария Алехина: Да. За железной дверью. У меня две прогулки в день.
RFI: По полчаса?
Мария Алехина: По часу.
RFI: Это инициатива твоя была или администрации?
Мария Алехина: Это довольно сложная история. Она началась с того, что с карантина меня перевели в отряд, и через полтора дня туда перевели 5 человек с карантина и из других отрядов, и они устроили провокацию. Было вечернее время - незадолго до сбора. Я была шокирована таким положением, я пошла к оперативнику, объяснила ситуацию и попросила принять меры, так как мне угрожали физической расправой.
Хочу сразу сказать, что это никак не было связано с религией, это было связано с тем, что эти люди заявили, что после того, как я прибыла в колонию, колонию, как они сказали, начали «крепить». То есть, начали укреплять режим, и те поблажки, которые они имели до моего приезда в колонию, они их лишились. И они были этим очень сильно недовольны.
Сначала они предложили объявить совместную голодовку, но я чувствовала, что это провокация, я отказалась вообще с ними разговаривать. После чего они начали угрожать и говорить о том, что все это является моей виной и что я должна пойти и разобраться.
Я пошла и объяснила оперативному сотруднику, в чем дело, и попросила, чтобы ситуацию разрешили. И тогда он мне надиктовал - сказал, что нужно написать заявление, - на безопасное место. Я это сделала. Но, естественно, никто не объяснил, что «безопасное место» - это камера ШИЗО. Он сказал, что это ненадолго, что формально это - до 90 суток. Но это «ненадолго» - до сих пор, пока администрация не разберется.
После чего я выясняю, по некоторым источникам, я понимаю, что все это было спланировано оперативным отделом. Я это поняла на следующее же утро, так как всю ночь я думала. И тогда мне позвонил уполномоченный по правам человека - попросила видеозвонок, чтобы они со мной связались. И они приехали.
В тот же день приехал прокурор из надзора. Я им всю ситуацию объяснила, сказала, что, насколько мне известно, эти люди, которые угрожали мне, не наказаны, а я нахожусь, по сути в тех условиях, где я наказана. В итоге, у них есть формальное наказание - на 5 суток в ШИЗО их посадили. На 5 суток. После того, как я постоянно говорила о том, что мне не нравится ситуация, я знаю, что их не перевели ни в какой другой отряд, что они, по сути, находятся, как все остальные заключенные.
RFI: Когда истекает срок 90-суточный?
Мария Алехина: 21 февраля.
RFI: И что будет дальше?
Мария Алехина: Можно предполагать, что будет дальше. Но у меня есть такое, несколько параноидальное, предположение о том, что будет заявлено, что в данной колонии мне угрожает опасность, и меня переведут в какую-то другую колонию. Я очень сильно опасаюсь этого, так как у меня 80 килограммов вещей. Придется тащить. Вещи здесь выступают в качестве символа, потому что этот багаж - еще и психологический.
RFI: Тебя не угнетает одиночное заключение?
Мария Алехина: У меня есть некоторое общение в ПТУ, где я шью, я могу как-то узнавать о жизни в колонии. Но, конечно, этого недостаточно. Я писала письменные заявления о том, что я хотела бы посещать спортзалы, хотела посещать массовые мероприятия и организовывать массовые мероприятия. Мне был дан письменный отказ за подписью начальника.
RFI: А что у тебя есть в камере?
Мария Алехина: Я добилась того, чтобы они пропустили «вольную» технику мне. И то, с большим трудом, но я это сделала. Они мне пропустили телевизор, они мне пропустили магнитофон и пропустили чайник. И провели мне розетку. Для этого мне долго пришлось скандалить, долго пришлось говорить, что я буду писать жалобы. То есть, розетку они в первый же день провели, но я жила с кипятильником где-то месяц с лишним. А потом я говорила, что вот у нас в кодексе написано.
RFI: Тебя посещает прокурор по надзору за местами лишения свободы?
Мария Алехина: Он посещал. Но здесь есть березниковский прокурор по надзору, он мне вчера писал. Потом меня посещал прокурор по надзору по Пермскому краю, тоже один раз. Насколько я знаю, они запрашивали еще какие-то документы, но суть в том, что никто мне никаких ответов не давал.
И так же - увы! - сделал председатель общественной наблюдательной комиссии. Это был первый человек, который посетил меня, когда я была еще в карантине. Произвел впечатление очень уставшего человека, насколько я понимаю, он очень давно работает. Мы с ним разговаривали, рядом находился сотрудник УФСИН, который отвечает за права человека. Он записал все - я с ним разговаривала очень долго, часа полтора.
Я ему рассказала о бытовых условиях, я просто посчитала своим долгом, потому что мое положение позволяет мне писать и быть услышанной, говорить и быть услышанной. У других такой возможности нет. Я сказала о материальном обеспечении. То есть о том, что выдаются платки на зимнее время, и они, скорее, напоминают марлю. Я очень много с ним об этом разговаривала. Говорила о низких зарплатах.
RFI: А сколько зарплата у вас?
Мария Алехина: Я знаю, сколько люди получают на руки. Самая хорошая зарплата, которую получает бригадир, точечники и т.д. - это 1000 рублей.
RFI: В месяц?
Мария Алехина: Да, естественно, в месяц. Многие получают по 100, по 200 рублей, по 500. То есть, на это невозможно жить, естественно. Это понятно. Не могла привести свидетельства, я была в карантине. Я бы их привела, будь я подольше в отряде, я бы добыла эти квитки, которые дают осужденным. Но вот, меня вывели «вовремя».
RFI: Какие у тебя сейчас жалобы на условия содержания есть?
Мария Алехина: У меня нет, но это касается того, как живут все остальные люди. Для меня создаются особые условия: мои заявления принимаются и рассматриваются, мои жалобы уходят. Но я уверена, я знаю, что с остальными осужденными такой ситуации не происходит. И, в качестве более важных вопросов, можно рассматривать УДО.
RFI: Ты рассчитываешь освободиться условно-досрочно?
Мария Алехина: Нет, я не рассчитываю. Я вообще ни на что не рассчитываю. У меня нет никакой надежды, я, уже лицезрев эту судебную систему, ни на что не надеюсь. Меня просто возмущает тот факт, что посредством свободы физической, этим условно-досрочным освобождением людьми манипулируют и они, находясь в положении рабов, с этим молча согласны, никак не оспаривают. Эта система, ситуация администрация-осужденный, зеркально отражают друг друга и продолжает собой линию официального режима.
RFI: С чем связаны взыскания, которые на тебя были наложены?
Мария Алехина: В колонии были получены 4 взыскания - 3 устных, одно письменное. Два раза они меня обвиняли, что я не встала по подъему, хотя я просто не слышала этот сигнал.
RFI: Это было уже в этой камере этой?
Мария Алехина: Да, в камере. Дело в том, что сигнала не подается. Я сижу за бронированной дверью, к двери подходит сотрудник и говорит: «Алехина, подъем». С какой громкостью он это говорит, я не комментирую. То есть, я попросту не слышала, как мне в 5:30 сказали. Когда в 5:45 открыли дверь, я услышала и я встала сразу же и извинилась несколько раз. Но - увы! Был написан рапорт.
RFI: Это было замечание или какое-то взыскание было наложено?
Мария Алехина: Да, конечно, взыскание. Потом дисциплинарная комиссия, унизительная процедура дисциплинарной комиссии.
RFI: А в чем состояло взыскание? ШИЗО?
Мария Алехина: Взыскание - идет градация: сначала устный выговор, письменный выговор, потом ШИЗО.
RFI: Но ШИЗО еще не было ни разу?
Мария Алехина: Нет еще. В следующий раз взыскание было наложено за то, что я несла свои личные записи адвокату, и при обыске я их отдала своими руками сотруднику и сказала, что если эти личные записи нуждаются в том, чтобы их прочел опер, пусть он их прочтет сейчас. Это информация срочная, это мои личные записи, отдавать я их не собираюсь, я хочу их забрать с собой в камеру, но мне нужно сообщить срочные сведения.
Ну, у меня эти записи отобрали, написали рапорт, и в течение полутора часов оперативный сотрудник пытался диктовать мне объяснительную, то есть то, что мне нужно написать в собственном объяснении. Я написала свое. Но факт этого был.
И последнее нарушение я получила за так называемые «пререкания», когда меня вызвали на последнюю дисциплинарную комиссию, я поняла, что эта комиссия проводится не для того, чтобы разобраться в ситуации, а для того, чтобы просто наказать человека. Я сказала, что пока адвоката моего не допустят - а я на протяжении всей комиссии просила юридическую помощь - я беру 51 статью конституции: не буду свидетельствовать против себя. И это было «пререканием». За это на меня наложили дисциплинарное взыскание за использование 51 статьи конституции.
RFI: Как у тебя вообще настроение? Общее.
Мария Алехина: Общее? Мне нравится. Потому что выезд на тюрьму - это своеобразный отпуск. (смеется). Можно лежать в кровати и т.д. Ну, что, вернусь в колонию, буду продолжать жить там. У меня уже есть там ряд вещей, которые я не выполнила, нужно будет ими заняться. Например, у меня отобрали иностранную корреспонденцию, я хочу заняться тем, чтобы они наняли переводчика, если они этого не сделают - жаловаться.
RFI: На других языках письма были?
Мария Алехина: Да. Но дело в том, что при этапировании они обязаны отдать все. Они этого не сделали. Они просто оставили это в оперотделе. Там еще есть ряд вещей, с которыми определенно надо разбираться. Плюс - мы подали заявление об оспаривании этих дисциплинарных взысканий, будем оспаривать, будем судиться. Вот такие планы. Но, безусловно, я очень рада тому, что у меня есть возможность много читать, писать и быть в уединении. Для меня это очень важно.
RFI: Записи не изымают? Не было такого?
Мария Алехина: Не изымают. Но оперы время от времени приходят с обыском - приходишь в камеру, а она вся разворочена, все перевернуто. У меня все бумаги очень четко распределены по файлам, папкам - все это вперемешку. Приходится занимать несколько часов, опять сортировать их. Это очень неприятные вещи. Это вообще надо оспорить на каком-то большом уровне, чтобы обыски, если они проводятся, чтобы порядок в камере был такой же, как он был до обыска. Никто же не дает, собственно, права…
RFI: В вашу защиту большая международная кампания. Ты знаешь об этом. Это никак не отражается на твоем положении, как ты представляешь? Если отражается, то в какую сторону?
Мария Алехина: Я думаю, что это отражается в сторону того, что администрация находится в некоторой растерянности, и мне их даже немного жалко. Они по каждому поводу вынуждены писать бумаги, работать, чего обычно они не делают. Они не привыкли этим заниматься, а здесь они вынуждены много работать (смеется).
RFI: Как твое самочувствие?
Мария Алехина: Я испытывала какое-то количество стрессов в связи с наложением взысканий, вообще с порядками, которые увидела в колонии. Потому что, очевидно, что есть закон, а есть то, как на самом деле. И то, как на самом деле - мне совершенно не нравится. Причем, у меня есть некоторая особенность: хочется видеть здесь и сейчас, чтобы было по закону здесь и сейчас, потому что так положено.
RFI: Сейчас жалоб на здоровье нет? Или есть?
Мария Алехина: Ну, за это время зрение упало на 3 или 4 - не знаю, как это называется - единицы?
RFI: К офтальмологу обращалась?
Мария Алехина: У них нет офтальмолога.
RFI: Ты просила о консультации?
Мария Алехина: Да, конечно.
RFI: Они не дают?
Мария Алехина: Они говорят, что он приезжает раз в полгода. Ну, ждем вот. Меня поставили на очередь
слушать http://telechargement.rfi.fr.edgesuite.net/rfi/russe/audio/modules/actu/201301/itw_alekhina.mp3
RFI: Расскажи, какие условия содержания?
Мария Алехина: Условия содержания приемлемые. То есть, естественно, за мной ведется особый контроль, я на особом контроле: даже самые мои мельчайшие действия документируются, даются мне на подпись. И делается это с целью показать мне, что в данной колонии все действуют по закону. Меня изолировали, поместили в безопасное место, по сути, это камера ПКТ, для того, чтобы я не видела то, чем живет колония.
RFI: Тебя содержат не на режиме ПКТ? Режим общий?
Мария Алехина: Нет, меня содержат в безопасном месте.
RFI: Ты одна в камере?
Мария Алехина: Да. За железной дверью. У меня две прогулки в день.
RFI: По полчаса?
Мария Алехина: По часу.
RFI: Это инициатива твоя была или администрации?
Мария Алехина: Это довольно сложная история. Она началась с того, что с карантина меня перевели в отряд, и через полтора дня туда перевели 5 человек с карантина и из других отрядов, и они устроили провокацию. Было вечернее время - незадолго до сбора. Я была шокирована таким положением, я пошла к оперативнику, объяснила ситуацию и попросила принять меры, так как мне угрожали физической расправой.
Хочу сразу сказать, что это никак не было связано с религией, это было связано с тем, что эти люди заявили, что после того, как я прибыла в колонию, колонию, как они сказали, начали «крепить». То есть, начали укреплять режим, и те поблажки, которые они имели до моего приезда в колонию, они их лишились. И они были этим очень сильно недовольны.
Сначала они предложили объявить совместную голодовку, но я чувствовала, что это провокация, я отказалась вообще с ними разговаривать. После чего они начали угрожать и говорить о том, что все это является моей виной и что я должна пойти и разобраться.
Я пошла и объяснила оперативному сотруднику, в чем дело, и попросила, чтобы ситуацию разрешили. И тогда он мне надиктовал - сказал, что нужно написать заявление, - на безопасное место. Я это сделала. Но, естественно, никто не объяснил, что «безопасное место» - это камера ШИЗО. Он сказал, что это ненадолго, что формально это - до 90 суток. Но это «ненадолго» - до сих пор, пока администрация не разберется.
После чего я выясняю, по некоторым источникам, я понимаю, что все это было спланировано оперативным отделом. Я это поняла на следующее же утро, так как всю ночь я думала. И тогда мне позвонил уполномоченный по правам человека - попросила видеозвонок, чтобы они со мной связались. И они приехали.
В тот же день приехал прокурор из надзора. Я им всю ситуацию объяснила, сказала, что, насколько мне известно, эти люди, которые угрожали мне, не наказаны, а я нахожусь, по сути в тех условиях, где я наказана. В итоге, у них есть формальное наказание - на 5 суток в ШИЗО их посадили. На 5 суток. После того, как я постоянно говорила о том, что мне не нравится ситуация, я знаю, что их не перевели ни в какой другой отряд, что они, по сути, находятся, как все остальные заключенные.
RFI: Когда истекает срок 90-суточный?
Мария Алехина: 21 февраля.
RFI: И что будет дальше?
Мария Алехина: Можно предполагать, что будет дальше. Но у меня есть такое, несколько параноидальное, предположение о том, что будет заявлено, что в данной колонии мне угрожает опасность, и меня переведут в какую-то другую колонию. Я очень сильно опасаюсь этого, так как у меня 80 килограммов вещей. Придется тащить. Вещи здесь выступают в качестве символа, потому что этот багаж - еще и психологический.
RFI: Тебя не угнетает одиночное заключение?
Мария Алехина: У меня есть некоторое общение в ПТУ, где я шью, я могу как-то узнавать о жизни в колонии. Но, конечно, этого недостаточно. Я писала письменные заявления о том, что я хотела бы посещать спортзалы, хотела посещать массовые мероприятия и организовывать массовые мероприятия. Мне был дан письменный отказ за подписью начальника.
RFI: А что у тебя есть в камере?
Мария Алехина: Я добилась того, чтобы они пропустили «вольную» технику мне. И то, с большим трудом, но я это сделала. Они мне пропустили телевизор, они мне пропустили магнитофон и пропустили чайник. И провели мне розетку. Для этого мне долго пришлось скандалить, долго пришлось говорить, что я буду писать жалобы. То есть, розетку они в первый же день провели, но я жила с кипятильником где-то месяц с лишним. А потом я говорила, что вот у нас в кодексе написано.
RFI: Тебя посещает прокурор по надзору за местами лишения свободы?
Мария Алехина: Он посещал. Но здесь есть березниковский прокурор по надзору, он мне вчера писал. Потом меня посещал прокурор по надзору по Пермскому краю, тоже один раз. Насколько я знаю, они запрашивали еще какие-то документы, но суть в том, что никто мне никаких ответов не давал.
И так же - увы! - сделал председатель общественной наблюдательной комиссии. Это был первый человек, который посетил меня, когда я была еще в карантине. Произвел впечатление очень уставшего человека, насколько я понимаю, он очень давно работает. Мы с ним разговаривали, рядом находился сотрудник УФСИН, который отвечает за права человека. Он записал все - я с ним разговаривала очень долго, часа полтора.
Я ему рассказала о бытовых условиях, я просто посчитала своим долгом, потому что мое положение позволяет мне писать и быть услышанной, говорить и быть услышанной. У других такой возможности нет. Я сказала о материальном обеспечении. То есть о том, что выдаются платки на зимнее время, и они, скорее, напоминают марлю. Я очень много с ним об этом разговаривала. Говорила о низких зарплатах.
RFI: А сколько зарплата у вас?
Мария Алехина: Я знаю, сколько люди получают на руки. Самая хорошая зарплата, которую получает бригадир, точечники и т.д. - это 1000 рублей.
RFI: В месяц?
Мария Алехина: Да, естественно, в месяц. Многие получают по 100, по 200 рублей, по 500. То есть, на это невозможно жить, естественно. Это понятно. Не могла привести свидетельства, я была в карантине. Я бы их привела, будь я подольше в отряде, я бы добыла эти квитки, которые дают осужденным. Но вот, меня вывели «вовремя».
RFI: Какие у тебя сейчас жалобы на условия содержания есть?
Мария Алехина: У меня нет, но это касается того, как живут все остальные люди. Для меня создаются особые условия: мои заявления принимаются и рассматриваются, мои жалобы уходят. Но я уверена, я знаю, что с остальными осужденными такой ситуации не происходит. И, в качестве более важных вопросов, можно рассматривать УДО.
RFI: Ты рассчитываешь освободиться условно-досрочно?
Мария Алехина: Нет, я не рассчитываю. Я вообще ни на что не рассчитываю. У меня нет никакой надежды, я, уже лицезрев эту судебную систему, ни на что не надеюсь. Меня просто возмущает тот факт, что посредством свободы физической, этим условно-досрочным освобождением людьми манипулируют и они, находясь в положении рабов, с этим молча согласны, никак не оспаривают. Эта система, ситуация администрация-осужденный, зеркально отражают друг друга и продолжает собой линию официального режима.
RFI: С чем связаны взыскания, которые на тебя были наложены?
Мария Алехина: В колонии были получены 4 взыскания - 3 устных, одно письменное. Два раза они меня обвиняли, что я не встала по подъему, хотя я просто не слышала этот сигнал.
RFI: Это было уже в этой камере этой?
Мария Алехина: Да, в камере. Дело в том, что сигнала не подается. Я сижу за бронированной дверью, к двери подходит сотрудник и говорит: «Алехина, подъем». С какой громкостью он это говорит, я не комментирую. То есть, я попросту не слышала, как мне в 5:30 сказали. Когда в 5:45 открыли дверь, я услышала и я встала сразу же и извинилась несколько раз. Но - увы! Был написан рапорт.
RFI: Это было замечание или какое-то взыскание было наложено?
Мария Алехина: Да, конечно, взыскание. Потом дисциплинарная комиссия, унизительная процедура дисциплинарной комиссии.
RFI: А в чем состояло взыскание? ШИЗО?
Мария Алехина: Взыскание - идет градация: сначала устный выговор, письменный выговор, потом ШИЗО.
RFI: Но ШИЗО еще не было ни разу?
Мария Алехина: Нет еще. В следующий раз взыскание было наложено за то, что я несла свои личные записи адвокату, и при обыске я их отдала своими руками сотруднику и сказала, что если эти личные записи нуждаются в том, чтобы их прочел опер, пусть он их прочтет сейчас. Это информация срочная, это мои личные записи, отдавать я их не собираюсь, я хочу их забрать с собой в камеру, но мне нужно сообщить срочные сведения.
Ну, у меня эти записи отобрали, написали рапорт, и в течение полутора часов оперативный сотрудник пытался диктовать мне объяснительную, то есть то, что мне нужно написать в собственном объяснении. Я написала свое. Но факт этого был.
И последнее нарушение я получила за так называемые «пререкания», когда меня вызвали на последнюю дисциплинарную комиссию, я поняла, что эта комиссия проводится не для того, чтобы разобраться в ситуации, а для того, чтобы просто наказать человека. Я сказала, что пока адвоката моего не допустят - а я на протяжении всей комиссии просила юридическую помощь - я беру 51 статью конституции: не буду свидетельствовать против себя. И это было «пререканием». За это на меня наложили дисциплинарное взыскание за использование 51 статьи конституции.
RFI: Как у тебя вообще настроение? Общее.
Мария Алехина: Общее? Мне нравится. Потому что выезд на тюрьму - это своеобразный отпуск. (смеется). Можно лежать в кровати и т.д. Ну, что, вернусь в колонию, буду продолжать жить там. У меня уже есть там ряд вещей, которые я не выполнила, нужно будет ими заняться. Например, у меня отобрали иностранную корреспонденцию, я хочу заняться тем, чтобы они наняли переводчика, если они этого не сделают - жаловаться.
RFI: На других языках письма были?
Мария Алехина: Да. Но дело в том, что при этапировании они обязаны отдать все. Они этого не сделали. Они просто оставили это в оперотделе. Там еще есть ряд вещей, с которыми определенно надо разбираться. Плюс - мы подали заявление об оспаривании этих дисциплинарных взысканий, будем оспаривать, будем судиться. Вот такие планы. Но, безусловно, я очень рада тому, что у меня есть возможность много читать, писать и быть в уединении. Для меня это очень важно.
RFI: Записи не изымают? Не было такого?
Мария Алехина: Не изымают. Но оперы время от времени приходят с обыском - приходишь в камеру, а она вся разворочена, все перевернуто. У меня все бумаги очень четко распределены по файлам, папкам - все это вперемешку. Приходится занимать несколько часов, опять сортировать их. Это очень неприятные вещи. Это вообще надо оспорить на каком-то большом уровне, чтобы обыски, если они проводятся, чтобы порядок в камере был такой же, как он был до обыска. Никто же не дает, собственно, права…
RFI: В вашу защиту большая международная кампания. Ты знаешь об этом. Это никак не отражается на твоем положении, как ты представляешь? Если отражается, то в какую сторону?
Мария Алехина: Я думаю, что это отражается в сторону того, что администрация находится в некоторой растерянности, и мне их даже немного жалко. Они по каждому поводу вынуждены писать бумаги, работать, чего обычно они не делают. Они не привыкли этим заниматься, а здесь они вынуждены много работать (смеется).
RFI: Как твое самочувствие?
Мария Алехина: Я испытывала какое-то количество стрессов в связи с наложением взысканий, вообще с порядками, которые увидела в колонии. Потому что, очевидно, что есть закон, а есть то, как на самом деле. И то, как на самом деле - мне совершенно не нравится. Причем, у меня есть некоторая особенность: хочется видеть здесь и сейчас, чтобы было по закону здесь и сейчас, потому что так положено.
RFI: Сейчас жалоб на здоровье нет? Или есть?
Мария Алехина: Ну, за это время зрение упало на 3 или 4 - не знаю, как это называется - единицы?
RFI: К офтальмологу обращалась?
Мария Алехина: У них нет офтальмолога.
RFI: Ты просила о консультации?
Мария Алехина: Да, конечно.
RFI: Они не дают?
Мария Алехина: Они говорят, что он приезжает раз в полгода. Ну, ждем вот. Меня поставили на очередь