210. Хроники интеллектуальной жизни #8
Событие: Междисциплинарный коллоквиум по Бейтсону.
Москва, ИФ РАН, Сектор аналитической антропологии, завсектором д.ф.н. В.А. Подорога, 14 мая 2015 г.
Докладчики в порядке очередности: Д.Я. Федотов (независимый исследователь), В.Ю. Кузнецов (МГУ), А.Я. Варга (ВШЭ).
Click to viewПоскольку качество звука оставляет желать лучшего, под катом полный текст выступления.
Здравствуйте, я Дмитрий Федотов.
Вот уже более 15 лет я продвигаю свой проект: перевожу и пытаюсь публиковать первоисточники Грегори Бейтсона. Опубликованы две ключевые книги из наследия Бейтсона: "Шаги в направлении экологии разума" и "Разум и природа". Еще одна книга -- "Священное единство" (это фактически второй том легендарных "Шагов в направлении экологии разума") -- мной переведена, но ее не удалось издать по причинам мистического характера, хотя уже был подписан контракт с издательством "Академпроект". Также некоторые ценные тексты были опубликованы в виде журнальных статей, из которых я хочу особо отметить предисловие Бейтсона к воспоминаниям психотика Джона Персеваля о своем психозе. Сейчас у меня практически готова последняя неоконченная книга Бейтсона "Куда страшатся вступать и ангелы: О природе священного". Буду искать издательство, но по опыту знаю, что наши издательства публиковать Бейтсона не стремятся. Но при всех трудностях с изданием, удалась одна важная вещь -- удалось инициировать общественное и отчасти даже профессиональное обсуждение наследия Бейтсона.
Здесь я хочу произнести некий дисклеймер. Я совершенно не философ, я заканчивал физфак МГУ. У меня есть небольшой опыт выступлений перед философской аудиторией, и мне иногда задавали вопросы, на которые я не только не знаю ответов, но и не понимаю самих вопросов. Поэтому заранее прошу прощения у уважаемых участников и у этих стен за то, что я -- совершенно не гуманитарий. Хотя в этом есть свои преимущества. Например, известный наш культуролог, социолог и психолог Александр Эткинд брался переводить Steps to an Ecology of Mind, но отказался от этой затеи, поскольку там для гуманитария многовато кибернетики, теории цепей, математической теории игр и прочего в этом духе. Мне же эти вещи у Бейтсона понятны лучше всего, хотя у меня возникают проблемы с генетикой и теорией эволюции. Я пытаюсь компенсировать это чтением Докинза. Мне вообще кажется, что Бейтсон и Докинз прекрасно взаимодополняются.
Но раз уж мне доверили вступительное слово, хочу сказать пару слов о вещи, которая мне кажется очень важной. Помимо первоисточников, я вижу свою задачу в том, чтобы правильно категоризировать в глазах русского читателя самого Бейтсона. Дело в том, что хронологически упоминание Бейтсона в "зоне RU" шло из не очень хороших источников, например из НЛП-истских, где Бейтсона толкуют вкривь и вкось, или близких нью-эйджу. Бейтсона упоминают и цитируют такие авторы, как Фритьоф Капра, Роберт Энтон Уилсон, Станислав Гроф и прочие в этом духе, что создает ложное впечатление о принадлежности Бейтсона к сфере нью-эйджа. Хотя для этого есть некоторые чисто поверхностные основания, на самом деле Бейтсон относился к этому модному поветрию резко отрицательно и называл его "современное мракобесие". Об этом черным по белому написано в его книгах.
В наше удивительное время, когда фантазии Карла Густава Юнга о "душах атомов", в которые ему удалось втянуть несчастного, страдавшего хроническим алкоголизмом и пограничным расстройством Вольфганга Паули, штудируют в Патриархии РПЦ, а на физфаке МГУ произносятся доклады с названием (и это не шутка!) "Измерение длинноволнового спектра излучения при схождении Благодатного огня в Храме Гроба Господня" очень важно ясно обозначить позицию Бейтсона.
Но поскольку я не умею правильно говорить по-философскому, я сделаю так: после небольшого вступления я дам слово самому Бейтсону и зачитаю небольшой фрагмент из моего неопубликованного перевода книги "Куда страшатся вступать и ангелы: О природе священного". Мы с вами, конечно понимаем, что о "религии" и "священном" Бейтсон говорит как антрополог и кибернетик.
Раздел посвящен интересным соображениям относительно неоднозначной, амбивалентной роли коммуникации и информации, к которым Бейтсон пришел в конце жизни. Ортодоксально-кибернетический взгляд Бейтсона на вопрос коммуникации состоит в том, что роль и задача коммуникации -- создавать и поддерживать системную избыточность. Системная избыточность, в свою очередь, необходима для того, чтобы противодействовать всеобщей энтропии, хаотизации. Собственно, любая система продолжает существовать в виде единого организованного целого до той поры и постольку, поскольку с этой задачей худо-бедно справляется, т.е. ровно до тех пор, пока ей удается плыть против течения мировой энтропии. Тот "гребной винт", который помогает ей сопротивляться течению, есть беспрерывная само-рекурсия.
Однако в своих поздних соображениях Бейтсон приходит к мысли, что при верности вышеприведенных положений в целом, существуют важные случаи, когда коммуникация нежелательна, поскольку есть некоторые виды информации и знания, несущие угрозу системной целостности. Такая информация должна остаться заблокированной внутри отдельной подсистемы.
Поскольку Бейтсон и по образованию, и по происхождению был биологом до мозга костей, то главным ментальным процессом, с которым следует абдуктивно соотносить все прочие, для него была эволюция. В сфере эволюции по крайней мере один такой запрет на коммуникацию хорошо известен -- это т.н. "вейсмановский барьер", запрет на коммуникацию в направлении от соматики к геному, запрещающий "ламаркианскую наследственность" или "наследование приобретенных признаков".
В своих книгах Бейтсон неоднократно возвращается к вопросу "наследования приобретенных признаков" и постоянно подчеркивает, что такого наследования не только не существует де-факто, но его НЕ ДОЛЖНО быть, поскольку оно имело бы катастрофические последствия в виде выедания адаптивного потенциала организма. Т.е. потомство имело бы признаки, приобретенные родителем под давлением среды, не только тогда, когда среда их не требует, но и тогда, когда среда требует совершенно противоположного.
Вопрос нежелательной коммуникации применительно к биологии Бейтсон обсуждает в последующих главах. Я же хочу привести фрагмент, где эти вещи обсуждаются на материале антропологии и мифологии и где нежелательность коммуникации проявляется в виде иногда эксплицитного, иногда имплицитного требования сохранения некоторой ТАЙНЫ.
Глава называется "Пусть левая рука твоя не знает..." и все мы, конечно, узнаём это евангельское выражение. Однако что оно значит? В бытовой интерпретации эта фраза может звучать как осуждение. В "Словаре Библеизмов" Михаил Загот так объясняет это выражение:В какой ситуации сегодня мы говорим: его левая рука не знает, что творит правая? Например, когда в организации плохо налажен менеджмент и сотрудники не знают, чем занимаются их коллеги. Когда человек по неизвестной причине действует себе во вред, сам себе противоречит, ведет себя взбалмошно. <Конец цитаты М.Загота>
Тем самым, бытовое понимание этого выражения вполне соответствует ортодоксально-кибернетическому пониманию у Бейтсона: констатируется нарушение внутрисистемной коммуникации, недостаточность внутреннего перекрестного знания, что неизбежно ведет к нарастанию хаотизации.
Однако в Евангелии стоит слово "пусть", т.е. это -- предписание. Как это понимать? Давайте вспомним, что там вообще говорится. Это Глава 6 от Матфея.2 Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры <...>
3-4 У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.
Итак: "Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне". "Втайне" -- от кого? Из самой фразы как будто следует, что втайне от самого себя. Это очень странно, однако это именно то, что имеет в виду Бейтсон. Давайте послушаем его, не забывая, что слово "эпистемология" употребляется им необычно, идеосинкразически, за что его критиковали.
Грегори Бейтсон.
Пусть левая рука твоя не знает (выдержки)
Пусть левая рука твоя не знает,
что делает правая. [Матф.6:3]
В ходе процессов, которые мы называем восприятие, получение знаний и действия, требуется соблюдать что-то вроде этикета. Если же эти весьма неясные правила не соблюдаются, валидность наших ментальных процессов подвергается опасности. В первую очередь эти правила касаются сохранности тонких линий, отделяющих священное от мирского, эстетическое от меркантильного, преднамеренное от бессознательного, мысль от эмоции.
Я не знаю, поддержит ли абстрактная философия необходимость этих разделительных линий, но я уверен, что такие перегородки -- обычная черта человеческих эпистемологий и потому должны наряду с прочим стать предметом естественной науки о человеческом знании и действиях. Подобные разделительные линии, несомненно, можно найти во всех человеческих культурах, хотя у каждой культуры есть свой уникальный способ справляться с возникающими парадоксами.
В данном разделе я приведу несколько историй, иллюстрирующих, что происходит, когда эти линии повреждаются или нарушаются.
Известный антрополог Сол Тэкс (Tax) около двадцати лет назад работал с группой американских индейцев. Они пригласили его на национальный съезд Аборигенной американской церкви [1], который должен был состояться через несколько дней. В этой церкви центральным таинством является прием пейота: маленького бутона галлюцинагенного кактуса, помогающего индуцировать религиозное состояние. Церковь тогда подвергалась гонениям за использование средства, возможно, являющегося наркотиком. И Солу Тэксу, как антропологу, пришло в голову, что он сможет помочь этим людям, если снимет фильм о съезде и весьма впечатляющих ритуалах, происходящих на нем. Такой фильм мог бы послужить свидетельством, что этот культ -- действительно религия и потому на него распространяются конституционные гарантии свободы вероисповедания. Поэтому он бросился обратно в Чикаго, где была его база, и сумел раздобыть пленку и камеры. В ходе разговора, произошедшего между антропологом и индейцами, Тэксу постепенно стало ясно следующее:«…Они не могли вообразить себе, что занимаются таким очень личным делом, как молитва, перед камерой. По мере того, как они один за другим выражали свои соображения как за, так и против, напряжение нарастало. Все были согласны, что речь идет о том, чтобы осквернить одно богослужение ради спасения церкви, и никто не пытался смягчить вопрос. Они принимали эту дилемму как данность, словно персонажи греческой трагедии. Постепенно становилось все яснее, что целостность им дороже существования. Хотя присутствующие были самыми политически ориентированными членами церкви, они не могли пожертвовать долгожданной священной ночью молитвы. Когда все высказались, президент встал и сказал, что если другие хотят, чтобы фильм был снят, он не станет возражать, но тогда он просит позволить ему не участвовать в церемонии. Это положило конец любым разговорам о фильме, это было ясно всем.» (Tax, 1956) <Конец цитаты С.Тэкса>
Интересный парадокс этой истории в том, что подлинно религиозная природа таинства пейота была доказана отказом его лидеров принять прагматический компромисс. Индейцы сочли абсурдом принесение в жертву целостности ради сохранения религии, единственная значимость, смысл и цель которой -- культивировать целостность. Индейцы отказались спасать свою религию на таких условиях.
Позвольте мне привести еще один пример, чтобы показать, что такое защита от различных видов осквернения. Я хочу привести отрывок из "Баллады о Старом моряке" Сэмюэля Тейлора Кольриджа, которую, вероятно, многие из вас знают. Этот отрывок -- поворотный пункт всей поэмы. Он всегда казался мне чрезвычайно волнующим [2].
<Вставка Д.Федотова>
Напомним, что там вообще творится. Герой поэмы -- Старый моряк -- изначально человек злобный и ненавидящий все живое, во время плавания к Южному полюсу безо всякой причины убивает священного Альбатроса. За это на корабль и команду обрушивается проклятие, а сам Старый моряк вынужден носить мертвого Альбатроса, который сверхъестественным образом висит у него на шее. Далее вся команда за исключением героя умирает, а корабль, заваленный трупами, застревает в чем-то вроде гниющей трясины. Герой сам уже на грани безумия и смерти, и вдруг в мертвом, безжизненном море он видит живые существа. Собственно, он замечал их и раньше, но тогда они вызывали у него лишь ненависть, он называл их "скользкими тварями". Но теперь он прозревает и благословляет их и все живое вообще. Проклятие исчезает, в знак чего Альбатрос срывается с его шеи. Вот как это звучит в прекрасном переводе Игоря Меламеда, недавно, увы, безвременно ушедшего. <Конец вставки>Вдали от тени корабля,
В сиянье белом я
Увидел дивных змей морских:
Они всплывали, и у них
Светилась чешуя.
В сиянье лунном их наряд
Заметен был везде:
Зеленый, черный, голубой,
И след тянулся золотой
За ними по воде.
Мой Бог, какое счастье быть
Творением Твоим!
Я неосознанно послал
Благословенье им!
От всей души моей послал
Благословенье им.
И помолился, и спустя
Мгновение одно
С меня сорвался Альбатрос
И камнем пал на дно [3].
<Вставка Д.Федотова>
"Я неосознанно послал благословенье им" -- у автора "I blessed then unaware". Заметим, что это действие именно в той модальности, о которой говорит Евангелие: "от всей души", но как бы в обход ума. Ненамеренно, спонтанно и не вполне понимая, что и зачем делается, "втайне от самого себя". Это такое действие, за которое Бог может начислить нам очко: когда нечто благое совершается без умысла и намерения совершить нечто благое. Если же такой умысел есть, то очко не начисляется. Это несколько напоминает парадоксы Дзена, и, вероятно, имеет отношение к парадоксам шизофрении. Продолжим читать Бейтсона: <Конец вставки>
Возможно, можно сказать о религии и поведении что-то полезное, если сопоставить историю Сола Тэкса с историей Старого моряка и морских змей. Скажем так: Старый моряк не смог бы благословить морских змей неосознанно и тем самым освободиться от проклятия, если бы в знаменитом путешествии его сопровождала пресса с камерами и вспышками. Не служит ли эта история парадигмой как религии, так и психотерапии?
В религиозной мысли различных эпох и различных частей мира мы снова и снова обнаруживаем напоминание, что открытия, изобретения и знание в целом следует считать опасными. Многие примеры хорошо знакомы: Прометей был прикован к скале за открытие бытового использования огня, который он украл у Аполлона-Феба; Адам был наказан за то, что съел запретный плод с Древа познания и т.д. Греческая мифология снова и снова напоминает об опасности знания, особенно знания, касающегося противоположного пола, которое всегда губительно. Провинившегося мужчину разрывают на куски, и у греков даже было слово для обозначения такой судьбы, которое в европеизированной версии может звучать как спарагматизация [6]. Примеры включают Актеона, который случайно подсмотрел купание Артемиды и был разорван на части ее собаками, и Орфея, которого разорвали на части менады [7] после его возвращения из царства мертвых, откуда он пытался вывести Эвридику. По пути назад он обернулся посмотреть на нее и потерял ее навсегда. Или еще царь Пентей, герой одноименной пьесы Еврипида, сторонник строгой дисциплины, которого Вакх-Бахус подбил пошпионить за вакханками. Бог подучил царя переодеться в женскую одежду и забраться на дерево, чтобы понаблюдать празднества женщин. Они заметили его, вырвали дерево с корнем и разорвали Пентея на куски. Мы шутливо говорим детям "любопытство погубило кошку", но для греков это был не предмет для шуток.
Возможно ли, что в функционировании любых живых систем есть процессы такого рода, что если сведения или информация об этих процессах достигает других частей системы, то совместная работа целого нарушается или парализуется?
Я думаю, это очень важный и существенный вопрос: для сохранения "священного" требуется определенный вид отказа от коммуникации. Коммуникация нежелательна не из-за страха, а потому, что коммуникация может изменить природу идей.
Сноски
1. Аборигенная американская церковь (Native American Church) -- общенациональная межплеменная организация, существует с 1944 г., имеет более 200 тыс. членов. Церковь основана на культе кактуса пейот, растущего на юго-западе США и содержащего галлюциноген мескалин. Подразделяется на три фракции: навахская, ютская и кроу-виннебагская; имеет "очаги" (fire places) в Аризоне, Калифорнии, Неваде, Нью-Мексико, Оклахоме, Северной Дакоте и Южной Дакоте. (прим.пер.)
2. Ключевые строки приведенного Бейтсоном отрывка в оригинале (курсив наш):
Beyond the shadow of the ship
I watched the water snakes:
...
A spring of love gushed from my heart,
And I blessed them unaware.
The selfsame moment I could pray
And from my neck so free
The Albatross fell off, and sank
Like lead into the sea. (Coleridge, 1798)
(прим.пер.)
3. "Баллада о Старом моряке" // Вордсворт У., Кольридж С.Т. Лирические баллады и другие стихотворения. М.: РГГУ, 2011. Перевод И. Меламед. (прим.пер.)
6. Sparagmos (разрывание - греч.) -- расчленение жертвы, входившее в некоторые древние ритуалы и отраженное в греческих мифах и трагедиях. (прим.пер.)
7. В связи с темой вакхических расчленений следует упомянуть комплементарный миф о растерзании Загрея, т.е. самого Вакха-Бахуса-Диониса, ставший важнейшей частью философии орфиков. (прим.пер.)