взялся за старое
МАВЗОЛЕЙ ЛЁНА
о литературном вечере Академии Русского Стиха
9 января 2013 года в литературном салоне Андрея Коровина в «Булгаковском Доме» состоялся литературный вечер Академии Русского Стиха в честь 20-летия со дня её основания в Нью-Йорке в 1992 году Бродским-Лёном-Уфляндом. В рамках мероприятия прошла презентация двухтомника антологии «Бронзового века русского стиха» (1953-1989), а также был предусмотрен рождественский фуршет с шампанским.
Идя на этот вечер, чувствовал себя в некоторой степени неофитом. Довольно странно, ведь за плечами уже немалый стаж посещения самого разного рода литературных вечеров. Впрочем, поймал себя на мысли, что всего лишь невольно провожу аналогию - недавно попалась к прочтению заметка Максима Лаврентьева, как в юности он посетил выступление мэтров. Он, правда, тогда в 90-х застал тех, кто на слуху. Представители же Академии известны не столь широкому кругу. Просто совпала мера осведомлённости: он знакомился впервые с теми, о ком наслышан; я сравнительно недавно узнал о неофициальной поэзии, тоже в основном поимённо. И так же - забытое ощущение - шёл я без спутницы, не преувеличивая значения собственной персоны.
На слуху из академиков только Бродский. Но его незримого споспешествования уже вроде бы достаточно, чтобы привлечь публику. Моё ощущение неофита усилилось, когда я не увидел никого из знакомых. Публики вообще было немного, особенно в размерах большого зала, который, по всей видимости, выделяется под особо массовые мероприятия. Пара знакомых лиц - с кем не знаком лично - дали ориентир, что дверью не ошибся. Из них - Данила Давыдов, возможно, пришёл не только слушать стихи, но ради запланированной встречи. Андрей Коровин, сказав вступительное и заключительное слово, в зале почти не присутствовал. Обстановка пятнадцатиминутного академического ожидания опоздавших напоминала перекур на театральной репетиции.
Выступающих тоже оказалось меньше заявленного. Не было Тамары Буковской, Валерия Мишина, Владимира Друка. Александр Ерёменко, долженствующий быть, по моему мнению, серьёзной причиной посетить этот вечер, также явиться не смог, посему в глубине души закопошилось необоснованное подозрение, что все мои не пришедшие знакомые были заранее предупреждены.
Как бы то ни было, свет в зале погас, и конферансом распорядился Слава Лён, бессменный вице-президент Академии. Несколько слов из истории объединения, истоки и вехи, опять же неудобство фигуры Бродского: краеугольная необходимость подчеркнуть, что теперешний главный козырь афиши начинал в числе прочих, ничем примечательно не выделяясь. С подобными товарищами вообще непросто. Упоминая о ближайшем знакомстве, постоянно рискуешь быть понятым превратно.
Первый выступающий, Вячеслав Куприянов, мне знаком - но не в силу природной любознательности - он приходил на семинар в Литературный институт в качестве приглашённого мэтра. Впечатление тогда произвёл положительное, как человек вдумчивый, следящий за течением современной литературы, пусть и в меру собственной крайней творческой загруженности. О его верлибрах, как и о верлибрах вообще, судить не берусь. «Поэтические видеоклипы», исполненные по просьбе Славы Лёна, как показалось, звучали бы вполне крамольно на заре «Бронзового века» (как озаглавили участники действа период с 1953 по 1989 год), но в нынешнем разгуле автору явно не хватает сумасшествия для изображения гротескной небывальщины. Тем более что сам Куприянов выглядит исключительно разумно и здраво.
Второй, Владимир Захаров, был представлен как самый титулованный академик, учёный, преподаватель, специалист по отечественной славистике, живущий в США и привносящий в географическую принадлежность Академии мировой масштаб. След характерного американизированного выговора послышался в его речи, и какая-то академическая, не в переносном смысле слова, запредельность проступила в манере. И, как это часто случается с людьми науки, бесконечно далёк оказался он от современных реалий, от текущего, ни много ни мало, дискурса, говоря даже о вещах насущных, и кое-где заговорщицки похулиганив табуированной лексикой.
Третьим номером вышли на сцену Слава Лён и актёр Феликс Антипов. Прочли по две басни на брата, за авторством, как я понял, Славы Лёна, в порядке, так сказать, дружеского состязания поэта и актёра в выразительном чтении. Надо сказать, что неся за плечами немалый опыт посещения литературных вечеров, я худо-бедно научился распознавать авторское чтение, даже в тех случаях, когда автор шепелявит, картавит, заикается и просто бубнит себе под нос. Единственное, чего я не научился воспринимать, так это «выразительное чтение». Мозг вырубается автоматически - ещё со времён школьных парт. И, хоть Слава Лён широким дружественным жестом присудил победу своему визави, я в равной степени у обоих мало чего понял.
Ещё одна выступающая не была заявлена в афише, поэтому не возьмусь называть её на память, сделаю помету: внести соответствующие коррективы. Ведущий же, Слава Лён, изначально отказал ей запанибратским выпадом в виду опоздания оной. Но немногочисленные зрители были в курсе и требовали на сцену, тем более что пришла она с гитарой, а в свете грядущего фуршета это самое то. Несколько произведений - очередных вариаций на тему бардовского шансона - как обычно бывает на смешанных мероприятиях, вызвали более оживлённые аплодисменты, нежели «просто стихи», пусть и с выражением прочитанные.
Напоследок, посетовав на отсутствие второй гитары, гостья спела песню, будто бы родом из околорокерских 80-х, чем и подвела неожиданный итог всему вечеру. Может быть, песня и в самом деле была написана лет 20-30 назад, может быть нет, но в ней как бы сконцентрировалось настроение, неотчётливо преследовавшее меня: прошло 20 лет (а на самом деле, гораздо больше), и тот андеграунд, который демонстративно обособлялся и старательно окапывался, так и остался в прошлом веке со своими продымлёнными кухоньками, доморощенными диссидентами и верлибром, как авангардным течением русской поэзии. Недаром, кстати, в стихах написанных уже здесь и сейчас, режет слух само слово «диссидент», выплывшее невесть откуда на гребне всеобщих политических треволнений.
На фуршете заметил ещё несколько знакомых лиц. Меж прочих - деловитая Женя Коробкова, чувствующая себя в среде заслуженных литераторов как рыба в воде. Уделила мне пару минут и убежала за новой добычей. Пришло на ум, что для неё, как и для меня, мероприятие оказалось сродни посещению мавзолея - уважительный, но туристический интерес. Я, кстати, в мавзолее так и не побывал.