То, что я уже давно хотел написать...
Автор: ваш покорный
Дата: 11-12 сентября 2006 г.
Дисклеймер: В жизни нет ничего случайного.
"Неотпущенный грех"
Он уже ждал меня. Он всегда приходит чуть раньше, чтобы неспеша расположиться, спокойно раскурить кальян, без моих дурацких советов и замечаний как это правильно делать, от которых я никогда не мог воздержаться. Чем всегда жутко раздражал его. А может быть он это делает для того, чтобы я чувствовал себя опоздавшим даже тогда, когда приходил во время.
Он сидел, скрестив ноги, на одной из многочисленных подушек, разбросанных по ковру. В комнате было чуть душновато: в нишах стен уже горели свечи и в воздухе был разлит аромат дынного табака.
Я всегда видел эту комнату именно такой - место наших встреч на перекрестье миров. Когда бы мы не встречались мы всегда назначали наше свидание именно в этой комнате. Она нам нравится. Она напоминает о чем-то давно забытом, но накрепко засевшем в памяти. Неуловимые обрывки ощущений, по которым ты опрееляешь верность направления. У нее нет адреса, нет места на карте, дома или квартиры в котором она расположена. Сюда мы приходим, когда чувствуем, что должны увидеть друг друга. И всегда находим дорогу.
Он выпускает изо рта струйку дыма и вопросительно смотрит на меня. Я улыбаюсь и произношу нарочито театрально, с интонациями и расстановкой:
- Возлюбленный враг мой.
Он прищуривается и я вижу искорки улыбки в его глазах.
- Да ну тебя.
Сколько себя помню - меня всегда завораживал этот взгляд. Его глаза - темно карие, цвета крепкого горького кофе, при неярком, как сейчас, освещении казажутся совсем черными. Черные дыры, выжигающие твои стены, выпивающие душу, если не успеешь отвести взгляд. Я когда-то неуспел.
Черные глаза на фоне белой кожи его лица. Когда я смотрю на это лицо то вижу его нарисованным чернилами на мелованной бумаге. Черные глаза без зрачков и четкие острые росчерки ресниц. Две тонкие дуги бровей и еле заметный контур скул и подбородка. Я до сих пор жалею что моего мастерства не хватает, чтобы нарисовать это лицо, это бархатное лицо с мягкими и упрямыми чертами, делающими его похожим то на фарфоровую куклу, то на мраморную статую.
Он разлил зеленый чай по маленьким глиняным чашечкам и протянул одну мне. Я сделал глоток, а он опять вдохнул ароматного дыма...
Мы разгоаривали. Мы говорили обо всем. Рассказывали друг другу о нашей жизни, делились байками и мыслями. Вот так вот - раз в тысячу лет.
Мы знакомы уже очень давно, я сразу понял это когда мы опять впервые встретились. Я знал, что знаю его наверняка не одно тысячелетие, и все никак не могу узнать...
Мы были друзьями - вместе строили город, который я очень любил, и где в последствии творилась история.
Мы были врагами - я умер от его меча.
Тогда он взял с меня одно обещание, которое я по молодости лет не удосужился выполнить, и сказал, что убьет меня если я нарушу данное ему слово. Я нарушил - он убил.
Меня всегда поражала его бескомпромиссная принципиальность - железная клетка, в которую он запер свой мир, а ключ выбросил, чтобы не было соблазна. Клетка, в которую он пытался запереть всех, кого только знал. А вот меня не смог.
Мы были любовниками - и его объятия были такими же жесткими, а слова такими же верными как клетка его жизни. И я любил эти холодные прутья...
Он не смотрит на меня, может быть разглядывает тени на стенах, а может быть - танец огня в кружевах кальянного дыма, в горячем от слов воздухе. Он почти никогда не смотрит на меня. Но знает, что я рядом.
Он говорит. Задумчиво, увлеченно. Я слушаю. Мне интересно. Курю кальян, уже почти не чувствуя вкуса, ни табака, ни времени.
О времени я вообще никогда не беспокоюсь. Нам его хватит. Ровно столько, чтобы наговориться, но еще не надоесть.
Я говорю. С восторгом или сомнением. Все уже совсем не так, как было когда-то сотни раз до этого, каждый раз сначала. Но все равно в его присутствии я чувствую себя несколько неловко, где-то на грани сознания еще боясь сделать что-то неправильно и услышать его ироничное замечание, будто бы он вправе что-то замечать.
А он в праве.
Он дает совет, стоит мне замолчать на середине фразы, окончательно запутавшись в собственных мыслях. Он спорит, пожимает плечами - теперь это не важно, и пускает колечки дыма, и лукаво усмехается. Его смех почти похож на оскорбление, но я привык воспринимать его как комплемент.
Я смотрю, как уголь тлеет, высушивая последние частички табака.
- Мне пора.
Я киваю.
Последний вдох и он встает. Стряхивает с одежды невидимые ворсинки.
У самой двери застывает, полуоборачивется, но я не вижу его лица, скрытого серебрящимися волосами. Но я знаю, какое у него выражение.
- Не забывай помнить.
Я еще некторое время курю, а вернее задумчиво покусываю мундштук, не думая ни о чем.
Я не забуду. Когда я просил Всевышнего простить меня за мои деяния, то я не упомянул об одном.
Я буду помнить, до следующего раза. Ты теперь навечно в моей душе и на моей совести. Мой неотпущенный грех...
До следующего прощанья.
Дата: 11-12 сентября 2006 г.
Дисклеймер: В жизни нет ничего случайного.
"Неотпущенный грех"
Он уже ждал меня. Он всегда приходит чуть раньше, чтобы неспеша расположиться, спокойно раскурить кальян, без моих дурацких советов и замечаний как это правильно делать, от которых я никогда не мог воздержаться. Чем всегда жутко раздражал его. А может быть он это делает для того, чтобы я чувствовал себя опоздавшим даже тогда, когда приходил во время.
Он сидел, скрестив ноги, на одной из многочисленных подушек, разбросанных по ковру. В комнате было чуть душновато: в нишах стен уже горели свечи и в воздухе был разлит аромат дынного табака.
Я всегда видел эту комнату именно такой - место наших встреч на перекрестье миров. Когда бы мы не встречались мы всегда назначали наше свидание именно в этой комнате. Она нам нравится. Она напоминает о чем-то давно забытом, но накрепко засевшем в памяти. Неуловимые обрывки ощущений, по которым ты опрееляешь верность направления. У нее нет адреса, нет места на карте, дома или квартиры в котором она расположена. Сюда мы приходим, когда чувствуем, что должны увидеть друг друга. И всегда находим дорогу.
Он выпускает изо рта струйку дыма и вопросительно смотрит на меня. Я улыбаюсь и произношу нарочито театрально, с интонациями и расстановкой:
- Возлюбленный враг мой.
Он прищуривается и я вижу искорки улыбки в его глазах.
- Да ну тебя.
Сколько себя помню - меня всегда завораживал этот взгляд. Его глаза - темно карие, цвета крепкого горького кофе, при неярком, как сейчас, освещении казажутся совсем черными. Черные дыры, выжигающие твои стены, выпивающие душу, если не успеешь отвести взгляд. Я когда-то неуспел.
Черные глаза на фоне белой кожи его лица. Когда я смотрю на это лицо то вижу его нарисованным чернилами на мелованной бумаге. Черные глаза без зрачков и четкие острые росчерки ресниц. Две тонкие дуги бровей и еле заметный контур скул и подбородка. Я до сих пор жалею что моего мастерства не хватает, чтобы нарисовать это лицо, это бархатное лицо с мягкими и упрямыми чертами, делающими его похожим то на фарфоровую куклу, то на мраморную статую.
Он разлил зеленый чай по маленьким глиняным чашечкам и протянул одну мне. Я сделал глоток, а он опять вдохнул ароматного дыма...
Мы разгоаривали. Мы говорили обо всем. Рассказывали друг другу о нашей жизни, делились байками и мыслями. Вот так вот - раз в тысячу лет.
Мы знакомы уже очень давно, я сразу понял это когда мы опять впервые встретились. Я знал, что знаю его наверняка не одно тысячелетие, и все никак не могу узнать...
Мы были друзьями - вместе строили город, который я очень любил, и где в последствии творилась история.
Мы были врагами - я умер от его меча.
Тогда он взял с меня одно обещание, которое я по молодости лет не удосужился выполнить, и сказал, что убьет меня если я нарушу данное ему слово. Я нарушил - он убил.
Меня всегда поражала его бескомпромиссная принципиальность - железная клетка, в которую он запер свой мир, а ключ выбросил, чтобы не было соблазна. Клетка, в которую он пытался запереть всех, кого только знал. А вот меня не смог.
Мы были любовниками - и его объятия были такими же жесткими, а слова такими же верными как клетка его жизни. И я любил эти холодные прутья...
Он не смотрит на меня, может быть разглядывает тени на стенах, а может быть - танец огня в кружевах кальянного дыма, в горячем от слов воздухе. Он почти никогда не смотрит на меня. Но знает, что я рядом.
Он говорит. Задумчиво, увлеченно. Я слушаю. Мне интересно. Курю кальян, уже почти не чувствуя вкуса, ни табака, ни времени.
О времени я вообще никогда не беспокоюсь. Нам его хватит. Ровно столько, чтобы наговориться, но еще не надоесть.
Я говорю. С восторгом или сомнением. Все уже совсем не так, как было когда-то сотни раз до этого, каждый раз сначала. Но все равно в его присутствии я чувствую себя несколько неловко, где-то на грани сознания еще боясь сделать что-то неправильно и услышать его ироничное замечание, будто бы он вправе что-то замечать.
А он в праве.
Он дает совет, стоит мне замолчать на середине фразы, окончательно запутавшись в собственных мыслях. Он спорит, пожимает плечами - теперь это не важно, и пускает колечки дыма, и лукаво усмехается. Его смех почти похож на оскорбление, но я привык воспринимать его как комплемент.
Я смотрю, как уголь тлеет, высушивая последние частички табака.
- Мне пора.
Я киваю.
Последний вдох и он встает. Стряхивает с одежды невидимые ворсинки.
У самой двери застывает, полуоборачивется, но я не вижу его лица, скрытого серебрящимися волосами. Но я знаю, какое у него выражение.
- Не забывай помнить.
Я еще некторое время курю, а вернее задумчиво покусываю мундштук, не думая ни о чем.
Я не забуду. Когда я просил Всевышнего простить меня за мои деяния, то я не упомянул об одном.
Я буду помнить, до следующего раза. Ты теперь навечно в моей душе и на моей совести. Мой неотпущенный грех...
До следующего прощанья.