Непроходимые болота Больше двух часов мы пробирались через непроходимые болота, в которые завела нас просека. То справа, то слева, то впереди мерещилась нам твердая земля. Но снова и снова мы обманывались, попадая в трясину. Увязая, мы ни на секунду не могли задерживаться на месте. Следовало пробираться вперед. Колонна растянулась. Отчаянье подкрадывалось со всех сторон. Уставшие люди едва стояли на ногах. Как ясно слышали мы гудки паровоза, находящегося поблизости лагеря большевиков. Сколько еще пройдет времени прежде чем враги заметят нас? Мужайтесь, парни, мужайтесь! В конце перехода нас ожидал хорошенький сюрприз: на карте полковника не было обозначено озеро, в которое мы уперлись всей обходной колонной. Иначе как еще объяснить тот факт, что старший офицер завел нас в болото, обрамленное непреодолимым водоемом. Черт побери, нам конец! Обход озера без проводника был попросту невозможен. Двумя неделями позже мы вернулись сюда с двумя проводниками и обнаружили, что то был бы, действительно, неблизкий путь. Здравый смысл настаивал на возвращении на позиции 461-й версты, чтобы восстановить силы и атаковать наверняка. Операция была провалена из-за топографической ошибки, но нас было нельзя в чем-либо обвинить. Мы подчинялись приказам и следовали указанному пути - кто знал, что они окажутся неверными? Впрочем, нас в ту минуту волновало совсем не это. Наша колонна находилась на краю гибели без всяких большевистских пуль и снарядов. Как нам выбраться из гиблого места? Где теперь отыскать нашу просеку? Смогут ли едва стоящие на ногах люди повторить непростой переход? Каждый из этих вопросов повергал в отчаяние... Да, уже светлело. Дорогу стало видно лучше. Но где же нужная дорога? Неужели мы ее потеряли? «Нам конец». Это уже не вывод, а присловье. И куда опять пропала рота «I»? Снова потерялись? Эта проклятая местность глотает людей, как собака мух: кричи - не кричи, без толку... «Сержант Мэттью Грахек и сержант Фрэнк Гетцлофф, приказываю вам, бывалым лесовикам, обыскать окрестности собрав обессилевших, пропавших и заблудившихся людей, а так же глянуть, где может быть наша просека. Кто там уснул вечным сном? Рядовой Альфред Старикофф?» Чей-то голос равнодушно констатирует, пошучивая на последних крошках оптимизма: «Он отстал навсегда, сэр»... Что? Нет! Не возможно поверить! Да еще и ни следа потерявшейся части колонны! Черт возьми, ну что за болотный бардак на носу у большевиков... О такой ситуации у русских есть замечательная поговорка: «И руки в тесте, и ребенок обделался»... Ничего не поделаешь, придется рискнуть и крикнуть, собирая потерявшихся людей. Враг может услышать, но ничего не остается больше: «Дэнли! Халу!» Ответ следует почти незамедлительно: «Мы здесь, около просеки!» Господи правый, никогда еще нам не была так мила узкая тропа! Скоро все собрались вместе и почти без сил начали движение обратно к 461-й версте. Горнист Джордж Гартон и рядовой первого класса Уолтер Милс вызвались выдвинуться вперед и сообщить штабу о нашем возвращении.
Больше двух часов мы пробирались через непроходимые болота, в которые завела нас просека. То справа, то слева, то впереди мерещилась нам твердая земля. Но снова и снова мы обманывались, попадая в трясину. Увязая, мы ни на секунду не могли задерживаться на месте. Следовало пробираться вперед. Колонна растянулась. Отчаянье подкрадывалось со всех сторон. Уставшие люди едва стояли на ногах. Как ясно слышали мы гудки паровоза, находящегося поблизости лагеря большевиков. Сколько еще пройдет времени прежде чем враги заметят нас? Мужайтесь, парни, мужайтесь!
В конце перехода нас ожидал хорошенький сюрприз: на карте полковника не было обозначено озеро, в которое мы уперлись всей обходной колонной. Иначе как еще объяснить тот факт, что старший офицер завел нас в болото, обрамленное непреодолимым водоемом.
Черт побери, нам конец! Обход озера без проводника был попросту невозможен. Двумя неделями позже мы вернулись сюда с двумя проводниками и обнаружили, что то был бы, действительно, неблизкий путь.
Здравый смысл настаивал на возвращении на позиции 461-й версты, чтобы восстановить силы и атаковать наверняка. Операция была провалена из-за топографической ошибки, но нас было нельзя в чем-либо обвинить. Мы подчинялись приказам и следовали указанному пути - кто знал, что они окажутся неверными?
Впрочем, нас в ту минуту волновало совсем не это. Наша колонна находилась на краю гибели без всяких большевистских пуль и снарядов. Как нам выбраться из гиблого места? Где теперь отыскать нашу просеку? Смогут ли едва стоящие на ногах люди повторить непростой переход? Каждый из этих вопросов повергал в отчаяние...
Да, уже светлело. Дорогу стало видно лучше. Но где же нужная дорога? Неужели мы ее потеряли? «Нам конец». Это уже не вывод, а присловье. И куда опять пропала рота «I»? Снова потерялись? Эта проклятая местность глотает людей, как собака мух: кричи - не кричи, без толку...
«Сержант Мэттью Грахек и сержант Фрэнк Гетцлофф, приказываю вам, бывалым лесовикам, обыскать окрестности собрав обессилевших, пропавших и заблудившихся людей, а так же глянуть, где может быть наша просека. Кто там уснул вечным сном? Рядовой Альфред Старикофф?» Чей-то голос равнодушно констатирует, пошучивая на последних крошках оптимизма: «Он отстал навсегда, сэр»... Что? Нет! Не возможно поверить! Да еще и ни следа потерявшейся части колонны! Черт возьми, ну что за болотный бардак на носу у большевиков... О такой ситуации у русских есть замечательная поговорка: «И руки в тесте, и ребенок обделался»...
Ничего не поделаешь, придется рискнуть и крикнуть, собирая потерявшихся людей. Враг может услышать, но ничего не остается больше: «Дэнли! Халу!» Ответ следует почти незамедлительно: «Мы здесь, около просеки!»
Господи правый, никогда еще нам не была так мила узкая тропа! Скоро все собрались вместе и почти без сил начали движение обратно к 461-й версте. Горнист Джордж Гартон и рядовой первого класса Уолтер Милс вызвались выдвинуться вперед и сообщить штабу о нашем возвращении.
Reply
Leave a comment