О МАВЗОЛЕЕ, ЦАРСТВЕ БОЖЬЕМ И ЛЬВЕ ТОЛСТОМ
Такая вот завязалась переписка на сайте газеты ЗАВТРА. Может, и вам любопытно?
ПУТИН, МАВЗОЛЕЙ И ЦАРТВО БОЖЕЕ
)ВОЗМОЖНО, ЭТОТ ТЕКСТ Я УЖЕ ВЫКЛАДЫВАЛА, НО ПОВТОРЯЮ, ЧТОБЫ БЫЛО ВСЁ ВМЕСТЕ.
Живо обсуждается высказывание Президента о сходстве христианской и коммунистической идеи, а мавзолея - с мощами святых.
Вообще-то мысль о фундаментальном сходстве христианской и коммунистической веры существует столько, сколько живёт социалистическое и коммунистическое учение, а тому по скромному счёту лет двести.
Больше ста лет назад, в 1894 г., Ф.Энгельс написал пространную статью «К истории первоначального христианства», где исходной посылкой было: «И христианство, и рабочий социализм проповедуют грядущее избавление от рабства и нищеты; христианство ищет этого избавления в посмертной потусторонней жизни на небе, социализм же - в этом мире, в переустройстве общества». Это принималось автором за общеизвестное, а разговор в статье шёл о сходстве движения первых христиан с рабочим движением: «Если хотите представить себе, чем были первые христианские общины, присмотритесь к какой-нибудь местной секции Международного Товарищества Рабочих.
Кстати, и Луначарский написал сто лет назад целых два тома под названием «Религия и социализм», где утверждал, что социалист - это более верующий тип, чем «старорелигиозный человек».
Ничто не ново под Луной!
Так отчего же все так сильно разволновались? Вряд ли это объясняется только лишь младенческим невежеством широкой публики, чей кругозор ограничивается горячими новостями Рунета, а потому ей всё ново и каждый день полон «открытий чудных».
Мне кажется дело вот в чём. Мы живём на сломе эпох: так называемый капитализм и весь связанный с ним строй жизни исчерпал себя и должен исчезнуть. И смениться иным. Большие перевороты в жизни народов сопровождаются возникновением новых верований, новых больших религий. На выходе из Античности возникло христианство, на выходе из Средневековья - протестантизм. Новый строй, что нас ждёт, будет похож одновременно и на социализм, и на корпоративное государство, и иметь черты средневековой жизни. Ему должна соответствовать некая новая религия. Её нельзя выдумать, как пытались у нас несколько лет назад выдумать национальную идею, - она должна подлинно возникнуть. И овладеть массами. Разумеется, как всякая новая религия, она вберёт в себя многие черты прежних верований, как это всегда и бывает.
Вот эта потребность в новых верованиях и отразилась, на мой взгляд, в стремлении руководителей государства соединить давно прошедшее с прошедшим недавно, социалистическое и христианское вероучения, «Моральный кодекс строителя коммунизма» с Нагорной проповедью. Разумеется, есть тут и органически присущее демократии суетливое стремление угодить всем, привлечь вех, никого не огорчить и ничему не противоречить. Но это слой внешний, поверхностный, это не главное: с верующими никто уж четверть века не спорит, Патриарх давно стал государственной публичной персоной, а государственные персоны в свою очередь - «подсвечниками», как прозвал наш острый на язык народ внезапно уверовавших и воцерковившихся функционеров.
Главное, что отразилось в высказывании Путина, - это религиозный поиск, потребность новой веры, возможно, не вполне осознанная и понятая.
Может ли православие, хотя бы и обновлённое, стать этой новой - зовущей и влекущей религией, за которую человек и умереть готов? Уверена: нет. И не надо питать иллюзий и возлагать надежд. Православие давно стало прекрасным, достойным восхищения и изучения - историческим памятником. Никакого практического, повседневного влияния на жизнь оно не оказывает. Да, разумеется, в нашей культуре имеется христианская и православная подкладка, но не более того. Я не знаю никого, кто бы в повседневной жизни и в решении практических задач руководствовался указаниями религии. При этом все мои знакомые, в согласии с нынешним трендом, аттестуют себя верующими. И сто пятьдесят лет назад такое было. Об этом самом много размышлял Лев Толстой. Его Каренин, который считал себя очень верующим и преданным церкви человеком, столкнувшись с большой жизненной трудностью, даже не пытается искать указаний в религии. Это подчёркивает автор.
Сегодняшнее православие выражается в умильном платочке, свечечке, освящении куличей и подаче записочек: авось Боженька поспособствует. Это скорее суеверие: прав был Белинский, говоря, что русский народ более суеверен, чем религиозен. Он, внук священника, думается мне, знал дело практически. Так что не большевики уничтожили православие: оно превратилось в окаменелость гораздо раньше.
Для многих участие в религиозных обрядах - это что-то вроде модных сегодня исторических реконструкций: одни изображают викингов, другие - православных.
Ничего худого ни в свечечках, в платочках, ни тем более в восстановлении храмов нет - просто не надо пытаться опереться на то, что крепости не имеет. Нельзя реанимировать исторический памятник. Таким же памятником сегодня является и коммунистическая религия, которая сто лет назад была живой и зовущей; за неё отдавали жизни. Механически слить в одно эти два вероучения, принадлежащих прошлому, - нельзя, не получится. Нужно новое верование. Его ждут, оно придёт.
Православие - исторический памятник или живая вера?
Отклик на статью
Многоуважаемая Татьяна Владимировна!
Хотя отклик на вашу статью и пишу в духе рубрики «Задело!», потому что меня не могли не «задеть» ваши размышления в номере № 4 за 2018 г., однако сначала хотела бы выразить вам мои глубочайшие симпатии как постоянного читателя ваших публикаций в «Завтра». Являясь человеком консервативных взглядов, я разделяю вашу позицию по многим темам, затронутым вами в ваших статьях. Вы покоряли меня как читателя и глубиной ума, и уникальным авторским слогом. Спасибо вам за вашу талантливую работу в стане патриотической общественности.
Но, милая Татьяна Владимировна, не сочтите за оскорбление, однако ваши мысли, опубликованные в № 4 газеты «Завтра», граничат с кощунством и хулой на Церковь.
«Да… в нашей культуре имеется православная подкладка… но не более того. Я не знаю никого, кто бы в повседневной жизни … руководствовался указаниями религии… Сегодняшнее православие … Это скорее суеверие…»
Могу только выразить сожаление, что автор этих слов, видимо, не имеет в своём окружении по-настоящему воцерковлённых православных христиан. Видимо, Татьяну Владимировну окружают только маловеры, для кого Бог - это в самом деле не главное и не самое важное в жизни. Или, возможно, Татьяна Владимировна просто находится в психологической ловушке, о которой один из китайских императоров предупреждал своего сына: не стоит судить о других людях, исходя лишь из своего ограниченного индивидуального опыта, из свойств своей собственной личности.
Татьяна Владимировна, вы сильно ошибаетесь, поверьте, называя православие «историческим памятником», «модной исторической реконструкцией», которая «крепости не имеет». Хотя многое из того, что вы констатируете, характеризуя наше с вами социальное окружение, действительно наличествует - если иметь в виду имитацию православия, имитацию обрядовую, внешнюю. Потому что православие как внутренняя ценность - это дар: даётся не всякому, а только тому, кто искренне стремится жить по Евангелию, кто на самом деле «руководствуется указаниями религии», выражаясь вашими словами.
Сила Православия - в силе Церкви, сила Церкви - в силе Духа Святого и в Господе Иисусе Христе. А знание о Боге, в том числе, и знание о Его силе, о силе Его Церкви, открывается, в первую очередь, сердцу человека, который Бога любит, ищет встречи с Ним и ради любви к Нему соблюдает себя в духовной чистоте.
Лично я в свои 25 лет примерно так же, как сейчас это делаете вы, Татьяна Владимировна, смотрела и на верующих, и на батюшек православных, и на Церковь. Тогда я была сомневающимся маловером, «подсвечником», но душа Бога всё-таки искала. И я нашла Его - в нашей Русской Церкви, нигде больше. И ни в какой «новой вере» я не нуждаюсь. Как говорит Н. С. Михалков, «наши православные великие предки были не глупее нас», когда жили православной верой в Господа и строили свою духовную жизнь на церковных началах. Боюсь, что называть русское православие «исторической реконструкцией» можно лишь в силу немалой гордости ума, о которой православные старцы говорят как о причине духовной близорукости человека. Тут можно вспомнить и слова преподобного Серафима Саровского в ответ на вопрос, можно ли сейчас верить в Бога так же, как верили древние. Не приведу здесь точную цитату, но батюшка отвечал в том смысле, что, конечно, можно и нужно: и вера та же, и Бог тот же - только люди духовно слабее.
Сейчас, в свои 46 лет, став опытным в канонической церковной жизни человеком, получая благодать Святого Духа в Таинствах Русской Церкви, я эмпирически убедилась в правоте Христа: «и Я говорю тебе: ты - Пётр, и на сём камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её» (Евангелие от Матфея, 16:18)
Далее хотелось бы привести слова признанного духовного авторитета - святителя Филарета Московского (Дроздова), чья поэтическая переписка с Пушкиным широко известна в культурных слоях общества. Это в его адрес писал Александр Сергеевич:
Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.
И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.
Святитель Филарет в своём обращении к народу по освящении храма святителя Алексия в селе Черкизове (1825 г.) пояснял приведённые мной слова из Евангелия от Матфея: «…Ты еси Петр, и на сём камени созижду Церковь Мою. Действительное созидание на сём камени началось по сошествии Святаго Духа на Апостолов. Посмотрите, как и теперь прежде прочих, и как твёрдо полагает Пётр прежде положенное основание, еже есть Иисус Христос.
…приметим, что Господь в изречении Своем Церковь уподобляет зданию града, которому другой враждебный град в созидании препятствовать, и которое разрушить старается, как сие особенно испытали Иудеи с Иерусалимом после пленения Вавилонскаго. У врат града, по древнему обыкновению, собирались обладающие градом и старейшины его для общественных совещаний и предприятий. Врата града враждебнаго бывают особенно страшны, и потому особенно могут быть указаны, когда выходит из них вражеское войско.
Врата адовы отверзлись против Христианства на земли в Иудействе и в язычестве. Сила и хитрость, клевета и ласкательство, угрозы и прельщения, невежество народа и тонкости учёных, буйство черни и искусство правительства, поругание, изгнание, грабительство, мучения, множество известных и новоизобретённых родов ужасной смерти - всё подвигнуто было, чтобы одолеть Церковь Xристианскую. И что же? Синагога, храм и град Иудеев, капища, идолы, престолы, воинства, целый мир язычников - всё рушилось и разсыпалось в прах: а Церковь Христова осталась, возрасла, утвердилась, возвысилась, расширилась, возгосподствовала.
Врата адовы отворились в сем случае против Церкви только для того, чтоб ея изверги туда низринулись, а ей не одолели, и поелику небо и земля прейдут, словеса же Христовы не мимо идут, никогда никакими усилиями, ни ухищрениями, врата адовы не одолеют ей».
Татьяна Владимировна также прибегает к авторитету другого нашего национального гения ХIХ века, обосновывая свой взгляд на православие. Только Лев Николаевич Толстой имел довольно еретические взгляды на Церковь, не верил в божественную природу Христа. Его духовный путь, как и духовный опыт В.Г. Белинского, могут всего лишь подтверждать тот бесспорный исторический факт, что знатные слои русского общества, многие представители интеллектуальной элиты того времени в массе своей отпали от Апостольской Церкви.
Но вера настоящая, глубокая осталась жива в простом народе: подтверждение тому - сонм российских новомучеников за веру. Или Татьяна Владимировна и тут дерзнёт утверждать, что они умирали за «исторический памятник»?
Простите, если была не вполне корректна. Но слова в защиту своего духовного Дома, Русской Церкви, не сказать не могла. Конечно, не стоит спорить с тем, что мы живём в эпоху апостасии, во времена теплохладных христиан, когда за массой «подсвечников» разглядеть людей глубокой веры, наверное, нелегко. Однако я желаю Татьяне Владимировне получить опыт, который позволил бы самой убедиться в крепости православной веры и нашей Церкви.
Работаю преподавателем колледжа, преподаю дисциплины и курсы профессионального цикла (так называемый экономический блок). Очень люблю газету «Завтра», глубоко почитаю Александра Проханова, как русского духовного мистика в том числе. Александр Андреевич, спасибо вам за ваш подвижнический труд на благо Родины и нашего государства, спасибо за газету «Завтра»!
Но ещё читаю журналы «Русский Дом» и «Фома»: публикуемые там авторы едва ли могут внушать впечатление, что православие стало памятником.
Ну, помилуйте, это просто смешно - называть памятником живую веру и живую жизнь по вере многих и многих людей в России и за её пределами.
С уважением
Наталья Морозова
О ВЕРЕ СТАРОЙ И НОВОЙ
Вот уж не думала, что моя совершенно проходная колонка вызовет столько комментариев, да ещё и письмо в редакцию длиннее самой колонки.
Моя мысль была довольно проста: народу нужно верование, вокруг которого он мог бы сплотиться перед лицом грозящих опасностей. Это осознают очень многие, включая политическое руководство.
Под верованием я понимаю систему представлений и идей, которые не доказываются ни логически, ни экспериментально (как истины физики или геометрии), а принимаются на веру. Обычно их внушают в ходе воспитания с детства. Общие верования - необходимый фактор сплочения общества в противопоставлении людям иной веры, а также мощный социальный регулятор и основание этики. Верование может иметь форму религии, а может - форму идеологии - той же самой религии, но светской.
Большевики не боролись против религии как таковой, как принято считать. Они насаждали светскую религию коммунизма - царства божьего на земле. То, что тогда называлось антирелигиозной пропагандой, на самом деле было не борьбой против религии, а борьбой религий между собой.
Когда коммунистическая вера была сильной и массовой, Советский Союз стоял неколебимо и демонстрировал большие успехи. Однако в мире всё подвержено старению и вырождению - от грядки клубники до мировых религий. Когда верование слабеет, вырождается, люди разочаровываются в старом, а нового не обретают - в таких случаях народ слабеет, теряет моральные принципы, и его можно брать голыми руками. Так произошло с нами в 90-е годы. Тогда не было ни коммунистической веры, ни христианской; попытались было уверовать в самый крайний мамонизм, но и это как-то не пошло.
В настоящее время у русского народа подлинной, живой веры нет. У отдельных людей, может, и есть, но в массе - нет. Моя читательница возражает. Но мне кажется она тут не судья: находясь внутри какого-то сообщества, легко принять его быт и нравы за всеобщие. Побывай в поликлинике - покажется, что все больны; в наркоманском приюте - что все ширяются; в библиотеке - что все истово увлечены чтением. О распространённости религии лучше судить нецерковному человеку, наблюдающему жизнь и поведение разных людей.
Это именно и делал больше ста лет назад Л. Толстой - человек, безусловно, верующий в Бога. Его ссора с Церковью именно в том и коренилась, что он считал, что церковь не находится на высоте своей задачи, что она превратилась в бюрократическую организацию, машинально исполняющую обряды. Собственно, и отлучили его за насмешливое описание церковной службы. Отлучением Толстого церковные начальники наглядно продемонстрировали ту самую бюрократическую заскорузлость, в которой упрекал их писатель.
Изучая жизнь, Толстой видел, как мало влияет религия и церковь на жизнь людей. Человек наблюдательный и внутренне честный, он очень огорчался оттого, что люди, воцерковленные и полагающие себя верующими, по своей практической жизни стоят гораздо ниже тех, что называют себя неверующими. Во всяком случае, никак нельзя, глядя на жизнь людей и их поступки, определить, кто христианин, а кто атеист.
Мои личные наблюдения ещё и похлеще. Среди моих продавщиц есть несколько, чрезвычайно верующих, исполняющих до тонкости церковные обряды, постоянно рассказывающих о посещениях монастырей, гордящихся знакомством со святыми отцами и т.п. Одна даже постоянно приговаривает: «Я с Богом!» или даже «Я в Боге». И мне очень огорчительно, что именно эти малочисленные богомольницы выделяются исключительной неразборчивостью в деловой практике. Даже меня, которую трудно удивить, иногда впечатляет их постоянная готовность ко всякому пакостничеству и предательству. Похоже, они навсегда делегировали заботу о своих поступках то ли святым угодникам, то ли святым отцам, то ли надеются на силу вовремя поставленной свечечки и поданной записочки. Разумеется, это может быть случайностью, исключением, «дурной овцой» и т.п., но очень уж огорчительно совпадение моих наблюдений с теми, что сделал Лев Толстой больше стал лет назад.
При всём притом православная церковь играет положительную роль - и политическую, и просветительскую, и воспитательную. Хорошо, что при храмах есть воскресные школы для детей. Правда, работают с теми, кто уже пришёл в церковь, а хорошо бы самим пойти в народ. Недавно в Дубае я видела любопытное: в одной из мечетей иностранцам и иноверцам рассказывают на английском языке об исламе, заодно угощают восточными сладостями. Можно задать любые вопросы. Может, и у нас что-то подобное есть, но я не сталкивалась.
Нашему народу предстоят грозные испытания. Если мы хотим выжить и пойти вперёд, нам нужна крепкая, ОБЩАЯ вера. Думаю, она будет иметь форму идеологии, что-то вроде обновлённого коммунизма. Это верование привлечёт к нам миллионы людей во всём мире. Нельзя повторять ошибку большевиков - борьбу против традиционных религий. С ними надо сотрудничать и всячески подчёркивать сходство их догматов с принципами новой идеологии-веры. Тогда религии и идеология будут взаимно усиливаться на общую пользу.
ПУТИН, МАВЗОЛЕЙ И ЦАРТВО БОЖЕЕ
)ВОЗМОЖНО, ЭТОТ ТЕКСТ Я УЖЕ ВЫКЛАДЫВАЛА, НО ПОВТОРЯЮ, ЧТОБЫ БЫЛО ВСЁ ВМЕСТЕ.
Живо обсуждается высказывание Президента о сходстве христианской и коммунистической идеи, а мавзолея - с мощами святых.
Вообще-то мысль о фундаментальном сходстве христианской и коммунистической веры существует столько, сколько живёт социалистическое и коммунистическое учение, а тому по скромному счёту лет двести.
Больше ста лет назад, в 1894 г., Ф.Энгельс написал пространную статью «К истории первоначального христианства», где исходной посылкой было: «И христианство, и рабочий социализм проповедуют грядущее избавление от рабства и нищеты; христианство ищет этого избавления в посмертной потусторонней жизни на небе, социализм же - в этом мире, в переустройстве общества». Это принималось автором за общеизвестное, а разговор в статье шёл о сходстве движения первых христиан с рабочим движением: «Если хотите представить себе, чем были первые христианские общины, присмотритесь к какой-нибудь местной секции Международного Товарищества Рабочих.
Кстати, и Луначарский написал сто лет назад целых два тома под названием «Религия и социализм», где утверждал, что социалист - это более верующий тип, чем «старорелигиозный человек».
Ничто не ново под Луной!
Так отчего же все так сильно разволновались? Вряд ли это объясняется только лишь младенческим невежеством широкой публики, чей кругозор ограничивается горячими новостями Рунета, а потому ей всё ново и каждый день полон «открытий чудных».
Мне кажется дело вот в чём. Мы живём на сломе эпох: так называемый капитализм и весь связанный с ним строй жизни исчерпал себя и должен исчезнуть. И смениться иным. Большие перевороты в жизни народов сопровождаются возникновением новых верований, новых больших религий. На выходе из Античности возникло христианство, на выходе из Средневековья - протестантизм. Новый строй, что нас ждёт, будет похож одновременно и на социализм, и на корпоративное государство, и иметь черты средневековой жизни. Ему должна соответствовать некая новая религия. Её нельзя выдумать, как пытались у нас несколько лет назад выдумать национальную идею, - она должна подлинно возникнуть. И овладеть массами. Разумеется, как всякая новая религия, она вберёт в себя многие черты прежних верований, как это всегда и бывает.
Вот эта потребность в новых верованиях и отразилась, на мой взгляд, в стремлении руководителей государства соединить давно прошедшее с прошедшим недавно, социалистическое и христианское вероучения, «Моральный кодекс строителя коммунизма» с Нагорной проповедью. Разумеется, есть тут и органически присущее демократии суетливое стремление угодить всем, привлечь вех, никого не огорчить и ничему не противоречить. Но это слой внешний, поверхностный, это не главное: с верующими никто уж четверть века не спорит, Патриарх давно стал государственной публичной персоной, а государственные персоны в свою очередь - «подсвечниками», как прозвал наш острый на язык народ внезапно уверовавших и воцерковившихся функционеров.
Главное, что отразилось в высказывании Путина, - это религиозный поиск, потребность новой веры, возможно, не вполне осознанная и понятая.
Может ли православие, хотя бы и обновлённое, стать этой новой - зовущей и влекущей религией, за которую человек и умереть готов? Уверена: нет. И не надо питать иллюзий и возлагать надежд. Православие давно стало прекрасным, достойным восхищения и изучения - историческим памятником. Никакого практического, повседневного влияния на жизнь оно не оказывает. Да, разумеется, в нашей культуре имеется христианская и православная подкладка, но не более того. Я не знаю никого, кто бы в повседневной жизни и в решении практических задач руководствовался указаниями религии. При этом все мои знакомые, в согласии с нынешним трендом, аттестуют себя верующими. И сто пятьдесят лет назад такое было. Об этом самом много размышлял Лев Толстой. Его Каренин, который считал себя очень верующим и преданным церкви человеком, столкнувшись с большой жизненной трудностью, даже не пытается искать указаний в религии. Это подчёркивает автор.
Сегодняшнее православие выражается в умильном платочке, свечечке, освящении куличей и подаче записочек: авось Боженька поспособствует. Это скорее суеверие: прав был Белинский, говоря, что русский народ более суеверен, чем религиозен. Он, внук священника, думается мне, знал дело практически. Так что не большевики уничтожили православие: оно превратилось в окаменелость гораздо раньше.
Для многих участие в религиозных обрядах - это что-то вроде модных сегодня исторических реконструкций: одни изображают викингов, другие - православных.
Ничего худого ни в свечечках, в платочках, ни тем более в восстановлении храмов нет - просто не надо пытаться опереться на то, что крепости не имеет. Нельзя реанимировать исторический памятник. Таким же памятником сегодня является и коммунистическая религия, которая сто лет назад была живой и зовущей; за неё отдавали жизни. Механически слить в одно эти два вероучения, принадлежащих прошлому, - нельзя, не получится. Нужно новое верование. Его ждут, оно придёт.
Православие - исторический памятник или живая вера?
Отклик на статью
Многоуважаемая Татьяна Владимировна!
Хотя отклик на вашу статью и пишу в духе рубрики «Задело!», потому что меня не могли не «задеть» ваши размышления в номере № 4 за 2018 г., однако сначала хотела бы выразить вам мои глубочайшие симпатии как постоянного читателя ваших публикаций в «Завтра». Являясь человеком консервативных взглядов, я разделяю вашу позицию по многим темам, затронутым вами в ваших статьях. Вы покоряли меня как читателя и глубиной ума, и уникальным авторским слогом. Спасибо вам за вашу талантливую работу в стане патриотической общественности.
Но, милая Татьяна Владимировна, не сочтите за оскорбление, однако ваши мысли, опубликованные в № 4 газеты «Завтра», граничат с кощунством и хулой на Церковь.
«Да… в нашей культуре имеется православная подкладка… но не более того. Я не знаю никого, кто бы в повседневной жизни … руководствовался указаниями религии… Сегодняшнее православие … Это скорее суеверие…»
Могу только выразить сожаление, что автор этих слов, видимо, не имеет в своём окружении по-настоящему воцерковлённых православных христиан. Видимо, Татьяну Владимировну окружают только маловеры, для кого Бог - это в самом деле не главное и не самое важное в жизни. Или, возможно, Татьяна Владимировна просто находится в психологической ловушке, о которой один из китайских императоров предупреждал своего сына: не стоит судить о других людях, исходя лишь из своего ограниченного индивидуального опыта, из свойств своей собственной личности.
Татьяна Владимировна, вы сильно ошибаетесь, поверьте, называя православие «историческим памятником», «модной исторической реконструкцией», которая «крепости не имеет». Хотя многое из того, что вы констатируете, характеризуя наше с вами социальное окружение, действительно наличествует - если иметь в виду имитацию православия, имитацию обрядовую, внешнюю. Потому что православие как внутренняя ценность - это дар: даётся не всякому, а только тому, кто искренне стремится жить по Евангелию, кто на самом деле «руководствуется указаниями религии», выражаясь вашими словами.
Сила Православия - в силе Церкви, сила Церкви - в силе Духа Святого и в Господе Иисусе Христе. А знание о Боге, в том числе, и знание о Его силе, о силе Его Церкви, открывается, в первую очередь, сердцу человека, который Бога любит, ищет встречи с Ним и ради любви к Нему соблюдает себя в духовной чистоте.
Лично я в свои 25 лет примерно так же, как сейчас это делаете вы, Татьяна Владимировна, смотрела и на верующих, и на батюшек православных, и на Церковь. Тогда я была сомневающимся маловером, «подсвечником», но душа Бога всё-таки искала. И я нашла Его - в нашей Русской Церкви, нигде больше. И ни в какой «новой вере» я не нуждаюсь. Как говорит Н. С. Михалков, «наши православные великие предки были не глупее нас», когда жили православной верой в Господа и строили свою духовную жизнь на церковных началах. Боюсь, что называть русское православие «исторической реконструкцией» можно лишь в силу немалой гордости ума, о которой православные старцы говорят как о причине духовной близорукости человека. Тут можно вспомнить и слова преподобного Серафима Саровского в ответ на вопрос, можно ли сейчас верить в Бога так же, как верили древние. Не приведу здесь точную цитату, но батюшка отвечал в том смысле, что, конечно, можно и нужно: и вера та же, и Бог тот же - только люди духовно слабее.
Сейчас, в свои 46 лет, став опытным в канонической церковной жизни человеком, получая благодать Святого Духа в Таинствах Русской Церкви, я эмпирически убедилась в правоте Христа: «и Я говорю тебе: ты - Пётр, и на сём камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её» (Евангелие от Матфея, 16:18)
Далее хотелось бы привести слова признанного духовного авторитета - святителя Филарета Московского (Дроздова), чья поэтическая переписка с Пушкиным широко известна в культурных слоях общества. Это в его адрес писал Александр Сергеевич:
Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.
И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.
Святитель Филарет в своём обращении к народу по освящении храма святителя Алексия в селе Черкизове (1825 г.) пояснял приведённые мной слова из Евангелия от Матфея: «…Ты еси Петр, и на сём камени созижду Церковь Мою. Действительное созидание на сём камени началось по сошествии Святаго Духа на Апостолов. Посмотрите, как и теперь прежде прочих, и как твёрдо полагает Пётр прежде положенное основание, еже есть Иисус Христос.
…приметим, что Господь в изречении Своем Церковь уподобляет зданию града, которому другой враждебный град в созидании препятствовать, и которое разрушить старается, как сие особенно испытали Иудеи с Иерусалимом после пленения Вавилонскаго. У врат града, по древнему обыкновению, собирались обладающие градом и старейшины его для общественных совещаний и предприятий. Врата града враждебнаго бывают особенно страшны, и потому особенно могут быть указаны, когда выходит из них вражеское войско.
Врата адовы отверзлись против Христианства на земли в Иудействе и в язычестве. Сила и хитрость, клевета и ласкательство, угрозы и прельщения, невежество народа и тонкости учёных, буйство черни и искусство правительства, поругание, изгнание, грабительство, мучения, множество известных и новоизобретённых родов ужасной смерти - всё подвигнуто было, чтобы одолеть Церковь Xристианскую. И что же? Синагога, храм и град Иудеев, капища, идолы, престолы, воинства, целый мир язычников - всё рушилось и разсыпалось в прах: а Церковь Христова осталась, возрасла, утвердилась, возвысилась, расширилась, возгосподствовала.
Врата адовы отворились в сем случае против Церкви только для того, чтоб ея изверги туда низринулись, а ей не одолели, и поелику небо и земля прейдут, словеса же Христовы не мимо идут, никогда никакими усилиями, ни ухищрениями, врата адовы не одолеют ей».
Татьяна Владимировна также прибегает к авторитету другого нашего национального гения ХIХ века, обосновывая свой взгляд на православие. Только Лев Николаевич Толстой имел довольно еретические взгляды на Церковь, не верил в божественную природу Христа. Его духовный путь, как и духовный опыт В.Г. Белинского, могут всего лишь подтверждать тот бесспорный исторический факт, что знатные слои русского общества, многие представители интеллектуальной элиты того времени в массе своей отпали от Апостольской Церкви.
Но вера настоящая, глубокая осталась жива в простом народе: подтверждение тому - сонм российских новомучеников за веру. Или Татьяна Владимировна и тут дерзнёт утверждать, что они умирали за «исторический памятник»?
Простите, если была не вполне корректна. Но слова в защиту своего духовного Дома, Русской Церкви, не сказать не могла. Конечно, не стоит спорить с тем, что мы живём в эпоху апостасии, во времена теплохладных христиан, когда за массой «подсвечников» разглядеть людей глубокой веры, наверное, нелегко. Однако я желаю Татьяне Владимировне получить опыт, который позволил бы самой убедиться в крепости православной веры и нашей Церкви.
Работаю преподавателем колледжа, преподаю дисциплины и курсы профессионального цикла (так называемый экономический блок). Очень люблю газету «Завтра», глубоко почитаю Александра Проханова, как русского духовного мистика в том числе. Александр Андреевич, спасибо вам за ваш подвижнический труд на благо Родины и нашего государства, спасибо за газету «Завтра»!
Но ещё читаю журналы «Русский Дом» и «Фома»: публикуемые там авторы едва ли могут внушать впечатление, что православие стало памятником.
Ну, помилуйте, это просто смешно - называть памятником живую веру и живую жизнь по вере многих и многих людей в России и за её пределами.
С уважением
Наталья Морозова
О ВЕРЕ СТАРОЙ И НОВОЙ
Вот уж не думала, что моя совершенно проходная колонка вызовет столько комментариев, да ещё и письмо в редакцию длиннее самой колонки.
Моя мысль была довольно проста: народу нужно верование, вокруг которого он мог бы сплотиться перед лицом грозящих опасностей. Это осознают очень многие, включая политическое руководство.
Под верованием я понимаю систему представлений и идей, которые не доказываются ни логически, ни экспериментально (как истины физики или геометрии), а принимаются на веру. Обычно их внушают в ходе воспитания с детства. Общие верования - необходимый фактор сплочения общества в противопоставлении людям иной веры, а также мощный социальный регулятор и основание этики. Верование может иметь форму религии, а может - форму идеологии - той же самой религии, но светской.
Большевики не боролись против религии как таковой, как принято считать. Они насаждали светскую религию коммунизма - царства божьего на земле. То, что тогда называлось антирелигиозной пропагандой, на самом деле было не борьбой против религии, а борьбой религий между собой.
Когда коммунистическая вера была сильной и массовой, Советский Союз стоял неколебимо и демонстрировал большие успехи. Однако в мире всё подвержено старению и вырождению - от грядки клубники до мировых религий. Когда верование слабеет, вырождается, люди разочаровываются в старом, а нового не обретают - в таких случаях народ слабеет, теряет моральные принципы, и его можно брать голыми руками. Так произошло с нами в 90-е годы. Тогда не было ни коммунистической веры, ни христианской; попытались было уверовать в самый крайний мамонизм, но и это как-то не пошло.
В настоящее время у русского народа подлинной, живой веры нет. У отдельных людей, может, и есть, но в массе - нет. Моя читательница возражает. Но мне кажется она тут не судья: находясь внутри какого-то сообщества, легко принять его быт и нравы за всеобщие. Побывай в поликлинике - покажется, что все больны; в наркоманском приюте - что все ширяются; в библиотеке - что все истово увлечены чтением. О распространённости религии лучше судить нецерковному человеку, наблюдающему жизнь и поведение разных людей.
Это именно и делал больше ста лет назад Л. Толстой - человек, безусловно, верующий в Бога. Его ссора с Церковью именно в том и коренилась, что он считал, что церковь не находится на высоте своей задачи, что она превратилась в бюрократическую организацию, машинально исполняющую обряды. Собственно, и отлучили его за насмешливое описание церковной службы. Отлучением Толстого церковные начальники наглядно продемонстрировали ту самую бюрократическую заскорузлость, в которой упрекал их писатель.
Изучая жизнь, Толстой видел, как мало влияет религия и церковь на жизнь людей. Человек наблюдательный и внутренне честный, он очень огорчался оттого, что люди, воцерковленные и полагающие себя верующими, по своей практической жизни стоят гораздо ниже тех, что называют себя неверующими. Во всяком случае, никак нельзя, глядя на жизнь людей и их поступки, определить, кто христианин, а кто атеист.
Мои личные наблюдения ещё и похлеще. Среди моих продавщиц есть несколько, чрезвычайно верующих, исполняющих до тонкости церковные обряды, постоянно рассказывающих о посещениях монастырей, гордящихся знакомством со святыми отцами и т.п. Одна даже постоянно приговаривает: «Я с Богом!» или даже «Я в Боге». И мне очень огорчительно, что именно эти малочисленные богомольницы выделяются исключительной неразборчивостью в деловой практике. Даже меня, которую трудно удивить, иногда впечатляет их постоянная готовность ко всякому пакостничеству и предательству. Похоже, они навсегда делегировали заботу о своих поступках то ли святым угодникам, то ли святым отцам, то ли надеются на силу вовремя поставленной свечечки и поданной записочки. Разумеется, это может быть случайностью, исключением, «дурной овцой» и т.п., но очень уж огорчительно совпадение моих наблюдений с теми, что сделал Лев Толстой больше стал лет назад.
При всём притом православная церковь играет положительную роль - и политическую, и просветительскую, и воспитательную. Хорошо, что при храмах есть воскресные школы для детей. Правда, работают с теми, кто уже пришёл в церковь, а хорошо бы самим пойти в народ. Недавно в Дубае я видела любопытное: в одной из мечетей иностранцам и иноверцам рассказывают на английском языке об исламе, заодно угощают восточными сладостями. Можно задать любые вопросы. Может, и у нас что-то подобное есть, но я не сталкивалась.
Нашему народу предстоят грозные испытания. Если мы хотим выжить и пойти вперёд, нам нужна крепкая, ОБЩАЯ вера. Думаю, она будет иметь форму идеологии, что-то вроде обновлённого коммунизма. Это верование привлечёт к нам миллионы людей во всём мире. Нельзя повторять ошибку большевиков - борьбу против традиционных религий. С ними надо сотрудничать и всячески подчёркивать сходство их догматов с принципами новой идеологии-веры. Тогда религии и идеология будут взаимно усиливаться на общую пользу.