Альтер эго великого Герцога
Игорь ВОЩИНИН *
В пятидесятых годах ХХ века единственным каналом подлинного джаза у нас в стране была радиопрограмма «Голоса Америки». Принималась она везде вполне прилично, и начиная с 31 декабря 1954 года в течение сорока лет на коротких волнах шесть дней в неделю можно было услышать завораживающий баритон Уиллиса Коновера: This is Music USA. Now Jazz Hour. Причем вторая часть программы всегда начиналась пьесой Take The «А» Train Билли Стрейхорна в исполнении биг-бэнда «Герцога» - Дюка Эллингтона.
Ушедший из жизни 55 лет назад, в мае 1967 года, БИЛЛИ СТРЕЙХОРН в истории музыки остался как правая рука самого великого джазового Герцога. Дюк всегда называл его своим альтер эго, «вторым Я». Их объединяли беспрецедентно тесное творческое сотрудничество и замечательная человеческая дружба. С одной стороны, это было следствием влюбленности младшего по возрасту Билли в Дюка - человека и музыканта, в его оркестр. С другой - характеризует самого Дюка, который не побоялся мощного постороннего влияния и увидел в нем не посягательство на свое творческое кредо, а возможность обогащения своей творческой палитры. Их взаимовлияние было огромным, устойчивым и длилось 30 лет.
Дюк Эллингтон и Билли Стрейхорн
[Spoiler (click to open)]
В детстве к музыке Билли приобщала мать, которая сама немного играла на пианино в церкви. Всерьез же обучение музыке мальчик начал с переездом семьи в Питтсбург, где после уроков в колледже и занятий в школьном оркестре посещал музыкальный институт. Среди обучающихся строительному ремеслу братьев Билли выделялся своими музыкальными способностями и интересом к искусству. Он участвовал в любительских театральных спектаклях и даже сочинил и поставил со сверстниками ревю «Фантастический ритм». Кстати, два музыкальных номера из этого шоу - My Little Brown Book и Something to Love For - впоследствии были записаны оркестром Эллингтона.
В 1934 году Билли впервые услышал эллингтоновский биг-бэнд и, как сам потом отметил, «тут же и попался». Джазовая музыка захватила недавнего школьника, и он организовал собственное трио, которое даже стало приглашаться на местное радио. Хотя основная работа у Билли была за прилавком аптеки. Но в декабре после состоявшегося в Питтсбурге концерта оркестра Дюка Эллингтона Билли пробрался за кулисы и показал Дюку нотные записи своих сочинений. Эллингтон одобрил начинания юноши, особенно ему понравились тексты песен, и он пригласил Билли зайти к нему, когда у того появится случай побывать в Нью-Йорке. При этом Герцог популярно объяснил, как его найти: «По приезде сядешь в метро маршрута «А» и выйдешь на остановке в Гарлеме».
В январе 39-го Стрейхорн, заняв денег на дорогу, отправился в Нью-Йорк, где проделал путь, точно следуя указаниям Дюка, и предстал перед ним. Эллингтон встретил его всего лишь одним словом: «Присматривайся», хотя сразу же стал приобщать молодого человека к делу. Билли сочинял тексты, делал аранжировки для малых инструментальных составов, в первую очередь для группы выдающегося саксофониста Джонни Ходжеса.
Весной Эллингтон отправился с оркестром на длительные гастроли, а своему сыну Мерсеру поручил присмотр за уже приютившимся у них в доме Билли. Именно в это время Стрейхорн и сочинил ставшую много позже легендарной композицию, с воспоминаний о которой автор начал эти строки. Правда, самому Билли мелодия тогда не понравилась, и листки с нотными каракулями он выбросил в мусорную корзину. Но оттуда, к счастью, их выудил Мерсер, и позже пьеса уже в аранжировке для большого оркестра стала хитом бэнда Эллингтона, а затем и одним из самых известных мировых джазовых стандартов.
Лукаво не мудрствуя, Билли дал ей название, вспомнив объяснения Дюка о маршруте следования для их первой встречи: «Садись в поезд «А» (Take the «A» Train). Композиция закрепилась в качестве эмблемы и музыкальной визитной карточки эллингтоновского биг-бэнда, а также стала мировым символом джаза, зазвучав во многих концах планеты на открытиях престижных джазовых фестивалей и всевозможных джазовых торжествах.
Можно вспомнить хотя бы прекрасный джазовый фестиваль в Москве в 1967 году, когда впервые приехавший в Советский Союз Уиллис Коновер по просьбе организаторов вышел на сцену и своим великолепным, волшебно густым баритоном произнес в микрофон всего три слова: Time For Jazz! Последствия этого оказались совершенно непредсказуемыми: зал, вначале дружно затаив дыхание, замер, а затем, выдохнув, вздрогнул и огласился сотрясающими пространство громоподобными овациями. Сидящий же на сцене биг-бэнд дополнил фразу вступительными аккордами рояля, а затем низкотембровым саксофонным хорусом и инструментальным многоголосием легендарного «Поезда «А».
К моменту, когда счастливо добытая из мусорной корзины композиция вошла во все оркестры и ансамбли мира, Билли Стрейхорн уже основательно сотрудничал с Герцогом и был его близким другом. Он написал массу композиций, и часто даже авторитетные специалисты затрудняются определить, какие сочинения из прозвучавших в исполнении оркестра Эллингтона, а затем и многих других принадлежат самому Дюку, какие Билли, а какие они создали вместе. Среди них даже такие из самых известных пьес, как Satin Doll, Chloe, Сotton Tail, All To Soon.
Кроме того, Стрейхорн у Герцога руководил многими сеансами звукозаписи бэнда, дирижировал им на сцене, а нередко подменял Дюка и за роялем. Общее высшее руководство всегда осуществлял, конечно же, сам Эллингтон, хотя Стрейхорн постепенно входил в роль младшего компаньона в деле, которое всё более приобретало форму дружеского творческого предприятия.
У Билли Стрейхорна было немало шансов сделать независимую карьеру. Ему предлагали возглавить один из голливудских симфоджазовых оркестров, но он сказал: «Я не могу уйти от этого человека». Причем, по отзывам тех, кто близко знал Эллингтона, Герцог был поразительно ленив. Благодаря невероятной музыкальной интуиции свои лучшие композиции он сочинял на ходу: в поезде, в ресторане, в студии за пять минут до записи или за кулисами непосредственно перед выходом на сцену. Дюк говорил: «Я не верю ни в какие сложные планы, ни в особые приготовления. Нужно просто дать выход тому, что приходит в голову, а потом, может быть, чуть-чуть подправить».
Дюк не любил систематической и углубленной работы, поэтому сотрудничество со Стрейхорном часто было для него просто спасением. Это не относится, правда, к эллингтоновским сочинениям больших форм - фантазиям, сюитам и духовным концертам. Тут Дюк становился очень серьезным, а Билл активно участвовал в этих работах мэтра: Perfume Suite, Such Sweet Thunder, A Drum is a Woman, духовных концертах и других опусах.
По словам пианистки Мэри Лу Уильямс, «Билли очень любил Дюка. Всё, что он писал, он просто отдавал Эллингтону». Стрейхорн действительно был очень скромным и тихим человеком. Он был счастлив тем, что делал, и очень равнодушно относился к славе и деньгам. Хотя в работе не лично с Дюком, а с оркестром Билли порой мог проявить завидную твердость.
Вклад Стрейхорна в совместное творчество с Эллингтоном проявлялся не только в композициях и аранжировках, а и в его влиянии на мэтра. Билли имел более высокое музыкальное образование, прекрасно знал академическую классику, и Герцог прислушивался к его советам и даже безоговорочно принимал указания бэнду во время звукозаписей. В отдельных фрагментах новых композиций Билли придумывал более тонкие гармонические ходы, и Дюк полностью ему доверял, полагался на его утонченный вкус и великолепное ощущение красоты. Как отмечала певица Джоя Шеррилл, «Билл просто говорил, что хорошо, а что плохо, а Дюк уважал и принимал его мнение».
Поражает сходство музыкальных симпатий, привязанностей и вкусов, а также принципов композиции и аранжировки двух великих авторов, благодаря которому музыка одного естественно переходила в музыку другого.
Вот один из рассказов самого Эллингтона: «В 1965 году, когда я писал свой первый духовный концерт, я находился в Калифорнии, а Билли в Нью-Йорке в больнице. По телефону я попросил его написать кое-что - вступление, конец, короткие переходы. Название будет по первым словам Библии, сказал я: «В начале сотворил…» Билли не слышал моей темы, но то, что он прислал мне в Калифорнию, начиналось с ноты, что и у меня (чистое фа), и заканчивалось на той же ноте, что у меня (ля-бемоль децимой выше). Из шести нот вступительного текста у нас отличались только две».
Вообще же, приступая к работе над концертом, Дюк ощущал себя несколько неуверенно, поскольку тогда непосредственно рядом не было преданного друга, с которым Герцог уже 27 лет находился в постоянном контакте. Присутствие Билли всегда вдохновляло Дюка. Он был его главным помощником, соавтором, строгим, хотя и дружественным критиком и, как говорил сам Герцог, его «и правой, и левой рукой, а также ушами и глазами». А совместно созданные ими первый, а затем и второй духовные концерты продолжили серию сочинений большой формы, начатую еще в 1942-м сюитой Black, Brown And Beige.
В разные годы в оркестре Эллингтона играли подлинные звезды, в том числе Джонни Ходжес, Бен Уэбстер, Кларк Терри, Коулмен Хокинс, Оскар Петтифорд. Никто из перечисленных гигантов уже не играл в легендарном биг-бэнде в 1971 году, когда оркестр приезжал на гастроли в Советский Союз. Конечно же, не было и Билли Стрейхорна, который ушел из жизни четырьмя годами раньше.
Но Стрейхорн и после смерти всегда незримо присутствовал в творчестве Эллингтона. Последняя композиция Blood Count была написана Стрейхорном в 1967-м в больнице незадолго до смерти на 52-м году жизни. Эллингтон был буквально потрясен уходом друга. Тогда он написал: «Величайшей его добродетелью была честность, причем не только по отношению к другим, но и к себе. Он всегда был нетерпим и к компромиссам в музыке… Его музыкальное наследие будет всегда возвышаться над нашим культурным ландшафтом».
Эти слова Эллингтон превратил в аннотацию к посвященному памяти друга звуковому альбому Mother Called Him Bill («…Мать назвала его Билли»).
* Член Гильдии джазовых критиков и Союза журналистов России
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 23 июня 2022 года, № 13 (234)
В пятидесятых годах ХХ века единственным каналом подлинного джаза у нас в стране была радиопрограмма «Голоса Америки». Принималась она везде вполне прилично, и начиная с 31 декабря 1954 года в течение сорока лет на коротких волнах шесть дней в неделю можно было услышать завораживающий баритон Уиллиса Коновера: This is Music USA. Now Jazz Hour. Причем вторая часть программы всегда начиналась пьесой Take The «А» Train Билли Стрейхорна в исполнении биг-бэнда «Герцога» - Дюка Эллингтона.
Ушедший из жизни 55 лет назад, в мае 1967 года, БИЛЛИ СТРЕЙХОРН в истории музыки остался как правая рука самого великого джазового Герцога. Дюк всегда называл его своим альтер эго, «вторым Я». Их объединяли беспрецедентно тесное творческое сотрудничество и замечательная человеческая дружба. С одной стороны, это было следствием влюбленности младшего по возрасту Билли в Дюка - человека и музыканта, в его оркестр. С другой - характеризует самого Дюка, который не побоялся мощного постороннего влияния и увидел в нем не посягательство на свое творческое кредо, а возможность обогащения своей творческой палитры. Их взаимовлияние было огромным, устойчивым и длилось 30 лет.
Дюк Эллингтон и Билли Стрейхорн
[Spoiler (click to open)]
В детстве к музыке Билли приобщала мать, которая сама немного играла на пианино в церкви. Всерьез же обучение музыке мальчик начал с переездом семьи в Питтсбург, где после уроков в колледже и занятий в школьном оркестре посещал музыкальный институт. Среди обучающихся строительному ремеслу братьев Билли выделялся своими музыкальными способностями и интересом к искусству. Он участвовал в любительских театральных спектаклях и даже сочинил и поставил со сверстниками ревю «Фантастический ритм». Кстати, два музыкальных номера из этого шоу - My Little Brown Book и Something to Love For - впоследствии были записаны оркестром Эллингтона.
В 1934 году Билли впервые услышал эллингтоновский биг-бэнд и, как сам потом отметил, «тут же и попался». Джазовая музыка захватила недавнего школьника, и он организовал собственное трио, которое даже стало приглашаться на местное радио. Хотя основная работа у Билли была за прилавком аптеки. Но в декабре после состоявшегося в Питтсбурге концерта оркестра Дюка Эллингтона Билли пробрался за кулисы и показал Дюку нотные записи своих сочинений. Эллингтон одобрил начинания юноши, особенно ему понравились тексты песен, и он пригласил Билли зайти к нему, когда у того появится случай побывать в Нью-Йорке. При этом Герцог популярно объяснил, как его найти: «По приезде сядешь в метро маршрута «А» и выйдешь на остановке в Гарлеме».
В январе 39-го Стрейхорн, заняв денег на дорогу, отправился в Нью-Йорк, где проделал путь, точно следуя указаниям Дюка, и предстал перед ним. Эллингтон встретил его всего лишь одним словом: «Присматривайся», хотя сразу же стал приобщать молодого человека к делу. Билли сочинял тексты, делал аранжировки для малых инструментальных составов, в первую очередь для группы выдающегося саксофониста Джонни Ходжеса.
Весной Эллингтон отправился с оркестром на длительные гастроли, а своему сыну Мерсеру поручил присмотр за уже приютившимся у них в доме Билли. Именно в это время Стрейхорн и сочинил ставшую много позже легендарной композицию, с воспоминаний о которой автор начал эти строки. Правда, самому Билли мелодия тогда не понравилась, и листки с нотными каракулями он выбросил в мусорную корзину. Но оттуда, к счастью, их выудил Мерсер, и позже пьеса уже в аранжировке для большого оркестра стала хитом бэнда Эллингтона, а затем и одним из самых известных мировых джазовых стандартов.
Лукаво не мудрствуя, Билли дал ей название, вспомнив объяснения Дюка о маршруте следования для их первой встречи: «Садись в поезд «А» (Take the «A» Train). Композиция закрепилась в качестве эмблемы и музыкальной визитной карточки эллингтоновского биг-бэнда, а также стала мировым символом джаза, зазвучав во многих концах планеты на открытиях престижных джазовых фестивалей и всевозможных джазовых торжествах.
Можно вспомнить хотя бы прекрасный джазовый фестиваль в Москве в 1967 году, когда впервые приехавший в Советский Союз Уиллис Коновер по просьбе организаторов вышел на сцену и своим великолепным, волшебно густым баритоном произнес в микрофон всего три слова: Time For Jazz! Последствия этого оказались совершенно непредсказуемыми: зал, вначале дружно затаив дыхание, замер, а затем, выдохнув, вздрогнул и огласился сотрясающими пространство громоподобными овациями. Сидящий же на сцене биг-бэнд дополнил фразу вступительными аккордами рояля, а затем низкотембровым саксофонным хорусом и инструментальным многоголосием легендарного «Поезда «А».
К моменту, когда счастливо добытая из мусорной корзины композиция вошла во все оркестры и ансамбли мира, Билли Стрейхорн уже основательно сотрудничал с Герцогом и был его близким другом. Он написал массу композиций, и часто даже авторитетные специалисты затрудняются определить, какие сочинения из прозвучавших в исполнении оркестра Эллингтона, а затем и многих других принадлежат самому Дюку, какие Билли, а какие они создали вместе. Среди них даже такие из самых известных пьес, как Satin Doll, Chloe, Сotton Tail, All To Soon.
Кроме того, Стрейхорн у Герцога руководил многими сеансами звукозаписи бэнда, дирижировал им на сцене, а нередко подменял Дюка и за роялем. Общее высшее руководство всегда осуществлял, конечно же, сам Эллингтон, хотя Стрейхорн постепенно входил в роль младшего компаньона в деле, которое всё более приобретало форму дружеского творческого предприятия.
У Билли Стрейхорна было немало шансов сделать независимую карьеру. Ему предлагали возглавить один из голливудских симфоджазовых оркестров, но он сказал: «Я не могу уйти от этого человека». Причем, по отзывам тех, кто близко знал Эллингтона, Герцог был поразительно ленив. Благодаря невероятной музыкальной интуиции свои лучшие композиции он сочинял на ходу: в поезде, в ресторане, в студии за пять минут до записи или за кулисами непосредственно перед выходом на сцену. Дюк говорил: «Я не верю ни в какие сложные планы, ни в особые приготовления. Нужно просто дать выход тому, что приходит в голову, а потом, может быть, чуть-чуть подправить».
Дюк не любил систематической и углубленной работы, поэтому сотрудничество со Стрейхорном часто было для него просто спасением. Это не относится, правда, к эллингтоновским сочинениям больших форм - фантазиям, сюитам и духовным концертам. Тут Дюк становился очень серьезным, а Билл активно участвовал в этих работах мэтра: Perfume Suite, Such Sweet Thunder, A Drum is a Woman, духовных концертах и других опусах.
По словам пианистки Мэри Лу Уильямс, «Билли очень любил Дюка. Всё, что он писал, он просто отдавал Эллингтону». Стрейхорн действительно был очень скромным и тихим человеком. Он был счастлив тем, что делал, и очень равнодушно относился к славе и деньгам. Хотя в работе не лично с Дюком, а с оркестром Билли порой мог проявить завидную твердость.
Вклад Стрейхорна в совместное творчество с Эллингтоном проявлялся не только в композициях и аранжировках, а и в его влиянии на мэтра. Билли имел более высокое музыкальное образование, прекрасно знал академическую классику, и Герцог прислушивался к его советам и даже безоговорочно принимал указания бэнду во время звукозаписей. В отдельных фрагментах новых композиций Билли придумывал более тонкие гармонические ходы, и Дюк полностью ему доверял, полагался на его утонченный вкус и великолепное ощущение красоты. Как отмечала певица Джоя Шеррилл, «Билл просто говорил, что хорошо, а что плохо, а Дюк уважал и принимал его мнение».
Поражает сходство музыкальных симпатий, привязанностей и вкусов, а также принципов композиции и аранжировки двух великих авторов, благодаря которому музыка одного естественно переходила в музыку другого.
Вот один из рассказов самого Эллингтона: «В 1965 году, когда я писал свой первый духовный концерт, я находился в Калифорнии, а Билли в Нью-Йорке в больнице. По телефону я попросил его написать кое-что - вступление, конец, короткие переходы. Название будет по первым словам Библии, сказал я: «В начале сотворил…» Билли не слышал моей темы, но то, что он прислал мне в Калифорнию, начиналось с ноты, что и у меня (чистое фа), и заканчивалось на той же ноте, что у меня (ля-бемоль децимой выше). Из шести нот вступительного текста у нас отличались только две».
Вообще же, приступая к работе над концертом, Дюк ощущал себя несколько неуверенно, поскольку тогда непосредственно рядом не было преданного друга, с которым Герцог уже 27 лет находился в постоянном контакте. Присутствие Билли всегда вдохновляло Дюка. Он был его главным помощником, соавтором, строгим, хотя и дружественным критиком и, как говорил сам Герцог, его «и правой, и левой рукой, а также ушами и глазами». А совместно созданные ими первый, а затем и второй духовные концерты продолжили серию сочинений большой формы, начатую еще в 1942-м сюитой Black, Brown And Beige.
В разные годы в оркестре Эллингтона играли подлинные звезды, в том числе Джонни Ходжес, Бен Уэбстер, Кларк Терри, Коулмен Хокинс, Оскар Петтифорд. Никто из перечисленных гигантов уже не играл в легендарном биг-бэнде в 1971 году, когда оркестр приезжал на гастроли в Советский Союз. Конечно же, не было и Билли Стрейхорна, который ушел из жизни четырьмя годами раньше.
Но Стрейхорн и после смерти всегда незримо присутствовал в творчестве Эллингтона. Последняя композиция Blood Count была написана Стрейхорном в 1967-м в больнице незадолго до смерти на 52-м году жизни. Эллингтон был буквально потрясен уходом друга. Тогда он написал: «Величайшей его добродетелью была честность, причем не только по отношению к другим, но и к себе. Он всегда был нетерпим и к компромиссам в музыке… Его музыкальное наследие будет всегда возвышаться над нашим культурным ландшафтом».
Эти слова Эллингтон превратил в аннотацию к посвященному памяти друга звуковому альбому Mother Called Him Bill («…Мать назвала его Билли»).
* Член Гильдии джазовых критиков и Союза журналистов России
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 23 июня 2022 года, № 13 (234)