Рваная жизнь бумажного города, или Когда тебя не слышат
Зоя КОБОЗЕВА *
Я на полу б лежал беззвучно,
Раскинувши тулуп.
Но так лежать безумно скучно:
Я слишком слаб и глуп.
Д. Хармс
Мне стало безумно лень, просто невероятно лень. Лень накатила так неотвратимо и стремительно, размазала меня маслом по хлебу, хлеб упал маслом вниз, вляпался в пол, я всё это время была маслом, создала масляные разводы, на них поскользнулась, тапочки разнесли масло по комнатам. Старые клеенчатые тапочки проехались и уперлись в порог туалета, в котором на дверце висела вышитая крестиком сумка с отрывком из журнальной статьи «Триптих Натальи Автономовой» и лежали рваные газеты. Это всё была я.
[Spoiler (click to open)]
Осталось так немного жизни, а ты тратишь ее на лень. А нужно же бежать! Сегодня меня ждали в безумно интересном доме в гости. Безумно интересные люди. Нужно было безумно интересно нарядиться, так как я безумно модная. И поехать, потому что жизнь должна быть наполнена событиями, мыслями, движением, созиданием, трудом, усилиями, свершениями и, может быть, даже подвигами.
Я в гости не поехала. Не смогла. Страшно раскаивалась, когда писала объяснительную записку. Была раздавлена, когда мне литературно ответили тремя словами. «Ну что же». И многоточием. От многоточия особенно стало стыдно. Тем более что я знала: авитаминоз не причина для лени. И уж тем более не повод, чтобы обижать хороших людей, которые ждали тебя в гости. Более того, я была настроена сегодня лечь, плотно позавтракав, и сказать: «Я устала. Жить больше не могу. Не то чтобы умираю. Просто возьмите меня на содержание и иждивение».
И это при том, что я не работаю на производстве, не работаю от звонка до звонка. Какая-то поразительная распущенность - позволить лени охватить всё твое существо. От лени недалеко и до пьянства. Пьяные лентяи наводят на меня ужас. Эти компашки, по утрам затаривающиеся в «пятерочках» и «магнитах». Даже в моем лесном мирке такие есть.
Вчера, пока лень не сыграла со мной злую и победную шутку, я стояла утром в очереди на кассу за вот такой троечкой. Тетки худющие, в скинни, толстовках, вязаных шапках и куртках. Сзади - просто подростки. А лица, Боже, лица! Изуродованная красота божественного первоначального замысла. С ними был их предводитель.
И вот все трое - бодрые и непотопляемые. Мир трещит и рушится. Пандемии и конфронтации, упрямые захлопывающиеся забрала, копья, латы, мечи, а в лесной «пятерочке» трое, не подверженные тлению и усталости, лени и разочарованности, вне анализа, вне аллюзий и апорий, пробивают на кассе свои мензурки.
Только бы не стать такой же. Поэтому преодолевающим свалившуюся тяжесть пальцем набрала на YouTube слово «лекции». Лекции - это мое ремесло. Я всю жизнь читаю лекции - в университете, в городе. В какой-то момент случилось так, что лекции стали читать все. Гигантский Гайд-парк, уголок спикера. Выходит благообразная лондонская домохозяйка и заявляет, что прочитает лекцию о том, как приготовить лучший в мире яблочный пирог. Потом выходит, к примеру, бывшая смотрительница музея, чтобы поведать миру чудеса антропогенеза. Любитель мультиков в результате бесконечных просмотров подошел к аналитическим обобщениям по поводу сублимаций ослика, потерявшего хвост.
***
Мы живем в пространстве сплошных лекторов, которым есть что сообщить миру. Один мой талантливый бывший студент интуитивно осознал в себе грядущего лектора еще в начале нулевых, устроив мероприятие в одной из самарских кафешек-подвальчиков. Он пригласил выступить профессионального лектора, то есть меня. И любого, кто пожелает, из толпы.
Я была уже тогда абсолютно уверена в своих силах. Во-первых, у меня было очень красивое, стильное платье, сшитое у портнихи в стиле мещанских фотографий дореволюционного периода. Во-вторых, я знала свой предмет, только что написала об этом монографию.
Собралась такая модная городская молодежь и вальяжно разлеглась на ковриках этого кафе. Босиком. Так круто было придумано. Модно. Атмосферно. И вот выходит лектор из толпы. Молодой человек очень благообразного вида. Просто Клим Самгин. В строгом костюме. И сообщает аудитории, что сейчас прочитает лекцию про секс. В этот момент я поняла, что пропала. Зал замер, подавившись смехом. Ради этого и шли. Знали, чуяли, что будет что-то такое.
Я судорожно соображала, как же мне выйти второй, следом за этим юношей, захватившим всё внимание. Потому что круче его в формате мероприятия я точно бы не смогла быть. Юноша покинул кафедру под шквал аплодисментов. Наступила моя очередь. Я еще, как на грех, была в сапожках, как и положено мещаночкам. В оборочках, в сапожках, с презентацией семейных фотографий. Поднимаюсь на сцену. Неинтересная. А зал я чувствую всегда. И в этот момент абсолютно точно ощутила, что зал уже получил всё, что хотел.
Стою на сцене. И тут ко мне тихохонько подходят два видавших профессиональные виды оператора: всё действо еще и снималось на камеру, потому что мой бывший студент - организатор лектория, а ныне директор музея - знал и знает толк в public relations. И два оператора, ничуть не озабоченные лектором и аудиторией, смотрят на платье, струящееся от ворота в пол, в оборочках и в рюшах, и по-деловому начинают обсуждать, как к этому платью прикрепить микрофон.
И вот один другому говорит, отогнув слегка мой ворот, круглый воротничок, если уж точно: «Я кидаю сверху, а ты лови!» То есть один кинул провод сверху под платье, а другой его ловил снизу под подолом. Зал оказался потрясен этим действом. По своей выразительности оно оказалось мощнее первого непрофессионального лектора. Грянули аплодисменты операторам. И я спокойно уже, на лаврах, пусть и на чужих, продолжила лекцию о мещанском сословии города Самары.
Суть этой истории в грядущем лекторе, с которым сложно конкурировать. Потому что законы нынешнего рынка «лекторских услуг» таковы, что никто не интересуется профессионализмом. Важны информация о лекции, место проведения, его модность, настойчивость рекламы, стоимость билета - чем дороже, тем лучше, фуршет, интерактив, развлекательный аспект, провокационность тем, даже не провокационность, а претенциозность.
Конкурировать сложно стало. Мальчики из Гайд-парка побеждают. И девочки из уголка спикеров. И вот дрожащим от лени пальцем я ввожу на YouTube: «Лекторий «Прямая речь».
***
Так получилось, что со мной вместе на истфаке училась сумасшедше стильная девочка. Бывают стильные, бывают не стильные, а она была и есть сумасшедше стильная. И на самых начальных моментах существования этого известного на всю страну лектория она принимала участие в его организации. Поэтому я с большим интересом наблюдала за жизнью лектория. И точно знаю, что вот в его деятельности нет Гайд-парка.
Лекции читают серьезные профессионалы. Причем профессионалы, умеющие блестяще общаться с аудиторией. Без заигрываний и популизма. Мне, разбитой неожиданной ленью, стало интересно, как же они смогли так огородиться, сохранить чистоту профессионального знания.
Первое, что YouTube мне показал, была лекция доктора исторических наук Натальи Ивановны Басовской, прочитанная с кафедры лектория. Лекция началась с того, что эта талантливая женщина, ученый-медиевист, высказала недоумение по поводу обеднения русского языка заимствованными иностранными словами. И это абсолютно не дискуссия «карамзинистов» и «шишковистов», подобные иностранные словечки, вставляемые вместо русских слов. Это просто убожество креативного Гайд-парка современности, когда слово «битва» заменяется на «батл», «лекция» - на «сторителлинг», а «история» - на «сториз».
Меня совсем недавно так заменили. Я назвала свою лекцию «Истории из «бабушкиного сундучка», а меня скорректировали на «Сториз из «бабушкиного сундучка». Как вы понимаете, это не знаменитое пушкинское: «Шишков, прости, не знаю, как перевести». С Натальей Ивановной Басовской я познакомилась, выступая в РГГУ на семинаре, посвященном автобиографиям. Я рассказывала удивительный архивный сюжет об истории любви самарского купца Егора Аннаева. Удивительный, так как специалисты знают, что большая редкость, чтобы провинциальный купец описал историю любви. Это наше самарское достояние, архив Аннаева, именно та его часть, которая касается первого брака купца.
После моего выступления ко мне подошла Наталья Ивановна, обняла и сказала, что просто необходимо опубликовать эти документы. И вот до сих пор, несмотря на то, что фонд Аннаева готовится архивом к публикации, истории купеческой любви не уделяется внимания. Как и мои архивные «мещанские истории», или «мещанские голоса», как я их называю, - это достояние города, уникальные истории из городского прошлого, истории, связанные не с великими людьми и их деяниями, а с простыми горожанами, захлебывающимися от своей повседневности, раздавленными счастьем, ленью, предательством или просто одуревающими от неумения справиться с жизнью. Или одуревающими от грядущего лектора с его законами бытия. Натальи Ивановны Басовской нет уже в живых. Ее лекции живут в пространстве лектория «Прямая речь»…
***
Я хочу вам сказать, мой палец уже два часа бодро набирает текст. А ведь только что я умирала от лени. Может, я писатель, а не лектор, и в этом всё дело? Ну и вот, дорогие друзья. Я послушала интервью организаторов лектория с одним очень умным журналистом, седым модным мужчиной в очках в тонкой оправе. Две дамы, основательницы лектория, его спрашивают: «Когда вы последний раз читали толстую книгу от корки до корки?» (Я, кстати, забыла, когда в последний раз читала толстую книгу от корки до корки.) И прищурившись сквозь свои модные очки, дяденька ответил: «В моей рваной жизни…»
Услышав эту фразу, я не стала слушать дальше. Мне очень понравилась эта фраза. Лекции читают не только для того, чтобы давать информацию. Простую информацию можно взять из Интернета. Лекцию читают ради «послевкусия». Ради индивидуальной картины мира лектора, претворенной в его рассказе аудитории. Атмосфера индивидуального переживания жизни, помещенная в рамку эпистемологического поля той или иной науки. Рваная жизнь. Звучит как «бумажные города». «Бумажные города» - это города, которые покинула жизнь; в которых никто не живет. «Рваная жизнь» - это такая жизнь, в которой один день можно скончаться от лени, а в другой день - совершить подвиг.
***
Статья должна была быть посвящена другому. Тому, что люди не понимают друг друга иногда просто потому, что не слышат. Я когда-то давно возвращалась из Америки домой. Через Москву. И вот эта моя невероятно стильная бывшая однокурсница встречает меня в Москве и дает кассету с фильмом «Перед рассветом». Это фильм-зарисовка. Ни о чем. Встречаются в поезде молодой человек и девушка, спонтанно принимают решение выйти из поезда и день провести в Праге. Просто гуляют. Слушают музыку, слегка влюбляются и расстаются, но знакомятся они в поезде из-за того, что одна зрелая супружеская пара ругается. Юноша и девушка наблюдают за ними, улыбаются, потом разговорились. И герой Итана Хоука сообщает, что есть такая теория: когда люди долго живут в браке друг с другом, то перестают друг друга слышать. Просто перестают друг друга слышать. Кричат не потому, что ссорятся. А чтобы их услышали.
И вот иногда в этой нашей рваной жизни приходит ощущение бумажного города, который покинула жизнь. Кричишь, кричишь, а тебя не слышат. Кричишь про то, что уже есть нечто удивительное, самобытное, не надо придумывать креатив, не надо высасывать из пальца, не надо делить одни и те же имена и события, когда в истории города есть то, чего нет в других городах, то, за что тебя обнимает великий и талантливый историк. Но в уголке спикера тебя не слышат. И тогда ты становишься маслом на старом клеенчатом тапочке. От усталости. А может, просто писателем?..
* Доктор исторических наук, профессор Самарского университета
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 12 мая 2022 года, № 10 (231)
Я на полу б лежал беззвучно,
Раскинувши тулуп.
Но так лежать безумно скучно:
Я слишком слаб и глуп.
Д. Хармс
Мне стало безумно лень, просто невероятно лень. Лень накатила так неотвратимо и стремительно, размазала меня маслом по хлебу, хлеб упал маслом вниз, вляпался в пол, я всё это время была маслом, создала масляные разводы, на них поскользнулась, тапочки разнесли масло по комнатам. Старые клеенчатые тапочки проехались и уперлись в порог туалета, в котором на дверце висела вышитая крестиком сумка с отрывком из журнальной статьи «Триптих Натальи Автономовой» и лежали рваные газеты. Это всё была я.
[Spoiler (click to open)]
Осталось так немного жизни, а ты тратишь ее на лень. А нужно же бежать! Сегодня меня ждали в безумно интересном доме в гости. Безумно интересные люди. Нужно было безумно интересно нарядиться, так как я безумно модная. И поехать, потому что жизнь должна быть наполнена событиями, мыслями, движением, созиданием, трудом, усилиями, свершениями и, может быть, даже подвигами.
Я в гости не поехала. Не смогла. Страшно раскаивалась, когда писала объяснительную записку. Была раздавлена, когда мне литературно ответили тремя словами. «Ну что же». И многоточием. От многоточия особенно стало стыдно. Тем более что я знала: авитаминоз не причина для лени. И уж тем более не повод, чтобы обижать хороших людей, которые ждали тебя в гости. Более того, я была настроена сегодня лечь, плотно позавтракав, и сказать: «Я устала. Жить больше не могу. Не то чтобы умираю. Просто возьмите меня на содержание и иждивение».
И это при том, что я не работаю на производстве, не работаю от звонка до звонка. Какая-то поразительная распущенность - позволить лени охватить всё твое существо. От лени недалеко и до пьянства. Пьяные лентяи наводят на меня ужас. Эти компашки, по утрам затаривающиеся в «пятерочках» и «магнитах». Даже в моем лесном мирке такие есть.
Вчера, пока лень не сыграла со мной злую и победную шутку, я стояла утром в очереди на кассу за вот такой троечкой. Тетки худющие, в скинни, толстовках, вязаных шапках и куртках. Сзади - просто подростки. А лица, Боже, лица! Изуродованная красота божественного первоначального замысла. С ними был их предводитель.
И вот все трое - бодрые и непотопляемые. Мир трещит и рушится. Пандемии и конфронтации, упрямые захлопывающиеся забрала, копья, латы, мечи, а в лесной «пятерочке» трое, не подверженные тлению и усталости, лени и разочарованности, вне анализа, вне аллюзий и апорий, пробивают на кассе свои мензурки.
Только бы не стать такой же. Поэтому преодолевающим свалившуюся тяжесть пальцем набрала на YouTube слово «лекции». Лекции - это мое ремесло. Я всю жизнь читаю лекции - в университете, в городе. В какой-то момент случилось так, что лекции стали читать все. Гигантский Гайд-парк, уголок спикера. Выходит благообразная лондонская домохозяйка и заявляет, что прочитает лекцию о том, как приготовить лучший в мире яблочный пирог. Потом выходит, к примеру, бывшая смотрительница музея, чтобы поведать миру чудеса антропогенеза. Любитель мультиков в результате бесконечных просмотров подошел к аналитическим обобщениям по поводу сублимаций ослика, потерявшего хвост.
***
Мы живем в пространстве сплошных лекторов, которым есть что сообщить миру. Один мой талантливый бывший студент интуитивно осознал в себе грядущего лектора еще в начале нулевых, устроив мероприятие в одной из самарских кафешек-подвальчиков. Он пригласил выступить профессионального лектора, то есть меня. И любого, кто пожелает, из толпы.
Я была уже тогда абсолютно уверена в своих силах. Во-первых, у меня было очень красивое, стильное платье, сшитое у портнихи в стиле мещанских фотографий дореволюционного периода. Во-вторых, я знала свой предмет, только что написала об этом монографию.
Собралась такая модная городская молодежь и вальяжно разлеглась на ковриках этого кафе. Босиком. Так круто было придумано. Модно. Атмосферно. И вот выходит лектор из толпы. Молодой человек очень благообразного вида. Просто Клим Самгин. В строгом костюме. И сообщает аудитории, что сейчас прочитает лекцию про секс. В этот момент я поняла, что пропала. Зал замер, подавившись смехом. Ради этого и шли. Знали, чуяли, что будет что-то такое.
Я судорожно соображала, как же мне выйти второй, следом за этим юношей, захватившим всё внимание. Потому что круче его в формате мероприятия я точно бы не смогла быть. Юноша покинул кафедру под шквал аплодисментов. Наступила моя очередь. Я еще, как на грех, была в сапожках, как и положено мещаночкам. В оборочках, в сапожках, с презентацией семейных фотографий. Поднимаюсь на сцену. Неинтересная. А зал я чувствую всегда. И в этот момент абсолютно точно ощутила, что зал уже получил всё, что хотел.
Стою на сцене. И тут ко мне тихохонько подходят два видавших профессиональные виды оператора: всё действо еще и снималось на камеру, потому что мой бывший студент - организатор лектория, а ныне директор музея - знал и знает толк в public relations. И два оператора, ничуть не озабоченные лектором и аудиторией, смотрят на платье, струящееся от ворота в пол, в оборочках и в рюшах, и по-деловому начинают обсуждать, как к этому платью прикрепить микрофон.
И вот один другому говорит, отогнув слегка мой ворот, круглый воротничок, если уж точно: «Я кидаю сверху, а ты лови!» То есть один кинул провод сверху под платье, а другой его ловил снизу под подолом. Зал оказался потрясен этим действом. По своей выразительности оно оказалось мощнее первого непрофессионального лектора. Грянули аплодисменты операторам. И я спокойно уже, на лаврах, пусть и на чужих, продолжила лекцию о мещанском сословии города Самары.
Суть этой истории в грядущем лекторе, с которым сложно конкурировать. Потому что законы нынешнего рынка «лекторских услуг» таковы, что никто не интересуется профессионализмом. Важны информация о лекции, место проведения, его модность, настойчивость рекламы, стоимость билета - чем дороже, тем лучше, фуршет, интерактив, развлекательный аспект, провокационность тем, даже не провокационность, а претенциозность.
Конкурировать сложно стало. Мальчики из Гайд-парка побеждают. И девочки из уголка спикеров. И вот дрожащим от лени пальцем я ввожу на YouTube: «Лекторий «Прямая речь».
***
Так получилось, что со мной вместе на истфаке училась сумасшедше стильная девочка. Бывают стильные, бывают не стильные, а она была и есть сумасшедше стильная. И на самых начальных моментах существования этого известного на всю страну лектория она принимала участие в его организации. Поэтому я с большим интересом наблюдала за жизнью лектория. И точно знаю, что вот в его деятельности нет Гайд-парка.
Лекции читают серьезные профессионалы. Причем профессионалы, умеющие блестяще общаться с аудиторией. Без заигрываний и популизма. Мне, разбитой неожиданной ленью, стало интересно, как же они смогли так огородиться, сохранить чистоту профессионального знания.
Первое, что YouTube мне показал, была лекция доктора исторических наук Натальи Ивановны Басовской, прочитанная с кафедры лектория. Лекция началась с того, что эта талантливая женщина, ученый-медиевист, высказала недоумение по поводу обеднения русского языка заимствованными иностранными словами. И это абсолютно не дискуссия «карамзинистов» и «шишковистов», подобные иностранные словечки, вставляемые вместо русских слов. Это просто убожество креативного Гайд-парка современности, когда слово «битва» заменяется на «батл», «лекция» - на «сторителлинг», а «история» - на «сториз».
Меня совсем недавно так заменили. Я назвала свою лекцию «Истории из «бабушкиного сундучка», а меня скорректировали на «Сториз из «бабушкиного сундучка». Как вы понимаете, это не знаменитое пушкинское: «Шишков, прости, не знаю, как перевести». С Натальей Ивановной Басовской я познакомилась, выступая в РГГУ на семинаре, посвященном автобиографиям. Я рассказывала удивительный архивный сюжет об истории любви самарского купца Егора Аннаева. Удивительный, так как специалисты знают, что большая редкость, чтобы провинциальный купец описал историю любви. Это наше самарское достояние, архив Аннаева, именно та его часть, которая касается первого брака купца.
После моего выступления ко мне подошла Наталья Ивановна, обняла и сказала, что просто необходимо опубликовать эти документы. И вот до сих пор, несмотря на то, что фонд Аннаева готовится архивом к публикации, истории купеческой любви не уделяется внимания. Как и мои архивные «мещанские истории», или «мещанские голоса», как я их называю, - это достояние города, уникальные истории из городского прошлого, истории, связанные не с великими людьми и их деяниями, а с простыми горожанами, захлебывающимися от своей повседневности, раздавленными счастьем, ленью, предательством или просто одуревающими от неумения справиться с жизнью. Или одуревающими от грядущего лектора с его законами бытия. Натальи Ивановны Басовской нет уже в живых. Ее лекции живут в пространстве лектория «Прямая речь»…
***
Я хочу вам сказать, мой палец уже два часа бодро набирает текст. А ведь только что я умирала от лени. Может, я писатель, а не лектор, и в этом всё дело? Ну и вот, дорогие друзья. Я послушала интервью организаторов лектория с одним очень умным журналистом, седым модным мужчиной в очках в тонкой оправе. Две дамы, основательницы лектория, его спрашивают: «Когда вы последний раз читали толстую книгу от корки до корки?» (Я, кстати, забыла, когда в последний раз читала толстую книгу от корки до корки.) И прищурившись сквозь свои модные очки, дяденька ответил: «В моей рваной жизни…»
Услышав эту фразу, я не стала слушать дальше. Мне очень понравилась эта фраза. Лекции читают не только для того, чтобы давать информацию. Простую информацию можно взять из Интернета. Лекцию читают ради «послевкусия». Ради индивидуальной картины мира лектора, претворенной в его рассказе аудитории. Атмосфера индивидуального переживания жизни, помещенная в рамку эпистемологического поля той или иной науки. Рваная жизнь. Звучит как «бумажные города». «Бумажные города» - это города, которые покинула жизнь; в которых никто не живет. «Рваная жизнь» - это такая жизнь, в которой один день можно скончаться от лени, а в другой день - совершить подвиг.
***
Статья должна была быть посвящена другому. Тому, что люди не понимают друг друга иногда просто потому, что не слышат. Я когда-то давно возвращалась из Америки домой. Через Москву. И вот эта моя невероятно стильная бывшая однокурсница встречает меня в Москве и дает кассету с фильмом «Перед рассветом». Это фильм-зарисовка. Ни о чем. Встречаются в поезде молодой человек и девушка, спонтанно принимают решение выйти из поезда и день провести в Праге. Просто гуляют. Слушают музыку, слегка влюбляются и расстаются, но знакомятся они в поезде из-за того, что одна зрелая супружеская пара ругается. Юноша и девушка наблюдают за ними, улыбаются, потом разговорились. И герой Итана Хоука сообщает, что есть такая теория: когда люди долго живут в браке друг с другом, то перестают друг друга слышать. Просто перестают друг друга слышать. Кричат не потому, что ссорятся. А чтобы их услышали.
И вот иногда в этой нашей рваной жизни приходит ощущение бумажного города, который покинула жизнь. Кричишь, кричишь, а тебя не слышат. Кричишь про то, что уже есть нечто удивительное, самобытное, не надо придумывать креатив, не надо высасывать из пальца, не надо делить одни и те же имена и события, когда в истории города есть то, чего нет в других городах, то, за что тебя обнимает великий и талантливый историк. Но в уголке спикера тебя не слышат. И тогда ты становишься маслом на старом клеенчатом тапочке. От усталости. А может, просто писателем?..
* Доктор исторических наук, профессор Самарского университета
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 12 мая 2022 года, № 10 (231)