Калоша Серебряного века
Валерий БОНДАРЕНКО *
В апреле есть удивительная дата - 135 лет со дня рождения ЧЕРУБИНЫ ДЕ ГАБРИАК. Дата не точная, потому что имя и фамилия выдуманные. За этим псевдонимом скрывается Лиля Дмитриева, поэт Серебряного века. Но в еще большей степени за всей этой историей скрывается Максимилиан Волошин. И мы поведем речь об одной из самых трагикомических и великолепно придуманных мистификаций ХХ века.
[Spoiler (click to open)]
Сначала несколько слов о Максимилиане Волошине, поскольку этот человек явно их заслуживает и без него бы ничего этого не было. Волошину принадлежит знаменитый афоризм (надо сказать, что это всё очень в духе Серебряного века): «Лучше быть побитым камнями, чем пройти незамеченным». «Так в Библии написано», - цитировала Волошина его первая жена.
Ему принадлежит и другое изречение: «Поэт должен быть нелеп». Эту некую нелепость Волошин всячески культивировал. Когда он был молодым, то носил кожаные чулки XVIII столетия, какие-то еще чулки, которые крепились английскими булавками, при этом сверху мог быть надет балахон. И когда Волошин шел по улице, - а в юности он объездил всю Европу и очень любил ходить пешком, - то за ним всегда бежала стайка детей, которые показывали на него пальцем и всячески развлекались, а Волошину это очень нравилось.
Вся эта эпоха живет под фразой великого Иннокентия Анненского: «Поэт должен выдумать себя». Вот они и выдумывали. Они выдумывали себя, выдумывали других поэтов. А у Волошина, как у многих в Серебряном веке, но у него, может быть, в большей степени, был развит дар: он называл себя творцом судеб и встреч. Вот он эти судьбы, встречи и творил.
Прозаик XIХ века Амфитеатров вспоминает: Волошин в Париже читает лекцию о Французской революции, рассказывает какие-то анекдоты, для того времени не очень приличные. Публика послушала про Марию Антуанетту, Людовика XVI, поаплодировала, а Амфитеатров подошел к Волошину и говорит: «Ну как же ты, брат, совсем неудобно. Что же ты всем эти сплетни-то рассказываешь?» На что Волошин сказал: «Раньше были факты непроверенные, они существовали как анекдоты. А теперь-то они проверенные». Амфитеатров как-то замер и задает Волошину вопрос: «А кто проверял-то?» И тут Волошин начинает ему рассказывать, что узнал это лично от Марии Антуанетты. Амфитеатров считает: сколько лет должно быть сейчас Марии Антуанетте, насчитал где-то 150. Волошин, ничуть не смущаясь, рассказывает ему, что она перевоплотилась, что это его знакомая женщина, он называет конкретную графиню и предлагает пойти к ней. И тут же в волошинском потоке начинают возникать тамплиеры, речи которых он слушает в одном из мест Парижа и знает все тайны Европы. У Амфитеатрова челюсть, так сказать, отвисла: это были байки, но у Волошина ведь прозвище было Чудодей, поэтому никто не был уверен, до какой степени он привирает. Может, и правда, есть какая-то графиня, может, духи тамплиеров в каком-то таинственном месте Парижа вещают о событиях прошлого и грядущего.
***
Этот человек действительно совершал некоторые чудеса. Он творил не только встречи и судьбы, он творил места. Коктебель как легенду Серебряного века создал Волошин. Он, как бог, творил места, он творил пространства.
Что такое был Коктебель до Волошина? Он сам, по собственному проекту построил дом, там на линии в полутора километрах больше никто не жил: это было никому не известное местечко. Сам Волошин там открыл «вход в Аид», возил туда Цветаеву. Цветаева потом размышляла: не оттого ли судьба у нее так сложилась, что они «в Аид» съездили. Там сто человек жило - по полгода, по году, постоянно.
Однажды дом загорелся, и все побежали тушить. Сколько их там жило тогда, все побежали за водой. Волошин сидел, в недоумении смотрел на огонь, а ему Цветаева говорит: «Ну, сгорит же!» Он к ней поворачивается и отвечает: «Марина, разве ты не понимаешь, что это не может сгореть?» Цветаева машет рукой, бежит куда-то за водой, а когда все возвращаются, то видят такую картину: стоит Максимилиан Алексаныч и разговаривает с огнем. В своем собственном горящем доме. И огонь потихонечку на глазах у собравшейся публики начинает гаснуть. Вот примерно такой был человек.
***
Конечно, там же, в Коктебеле, завязалась эта история. У Лили Дмитриевой был двойной роман. Сначала у нее был роман с Гумилевым, и тот был настолько воспламенен, что предлагал жениться. Потом она полюбила Волошина, который объяснял: ты уж либо к нему, либо здесь оставайся.
Из ее воспоминаний известно, что она осталась в Коктебеле и там прожила лучшие полгода своей жизни. Там же, в Коктебеле, они нашли на дне моря деревяшку, и она напоминала черта. Надо сказать, что вторая жена Волошина, когда выходила за него замуж, сказала: «Он бог». И, конечно, как бог он начал давать всему имена.
В демонологии стал искать имя этому демону, наткнулся: «Габриах». Это демон, который помогает от других демонов. Волошину понравилось. Но все-таки это не просто черт, а такой себе дворянин, поэтому появилось «де Габриак». После этого возникает имя Черубина. Волошин же обожал авантюрную прозу, он Цветаевой носил «Жозефа Бальзамо» Дюма. А Черубина - это из какого-то произведения Фрэнсиса Брета Гарта (в моем детстве был очень популярный писатель, сейчас немного подзабыт). Так родилась Черубина де Габриак.
В чем здесь соль? Лиля Дмитриева была девушкой не то чтобы очень заметной. Она не была в компании самых удивительных красавиц Серебряного века, прихрамывала, писала стихи - неплохие, но получилось так, что ее не приняли, ее обидели. В этот момент литературный критик, поэт Маковский организует журнал «Аполлон». А может быть, это как раз одна из шуток Аполлона - зря они так журнал назвали. Лиля Дмитриева туда послала свои стихи, ей отказали - Маковскому не понравилось. И тогда Волошин придумал гениальную историю.
Однажды в редакцию журнала «Аполлон» приходит запечатанный сургучом конверт, на какой-то специальной бумаге, она и пахла по-особенному, и с девизом «Горе побежденным». В письме (написанном, разумеется, Максимилианом Алексанычем) в туманных выражениях объяснялось, что автор - некая дворянка, испанка, у которой отец иезуит держит ее в очень строгих правилах, но она с пылкой душой - и тайком отправляет эти стихи.
Маковский влюбился сразу и начал писать ответные письма, а Волошин курировал эту переписку. Что он делал? Одни письма он писал, сидя с Лилей Дмитриевой, от имени Черубины де Габриак, а вторые письма, ответы, он писал вместе с Маковским. Он переписывался как бы сам с собой. И Маковский его благодарил: «Макс, если бы не ты, я бы даже не знал, как к этому подступиться!»
История начала разрастаться, поскольку Волошин понимал, что нужна драматургия. Начались как бы свидания, Маковский требовал от Черубины, чтобы они увиделись, и произошло объяснение. Она ему говорит: «Я буду кататься на лодке завтра в полдень». Маковский едет кататься на лодке, конечно, видит какую-то женщину (кто-то там обязательно катается). Он ей пишет: «Я видел вас, вы прекрасны». Она отвечает: «Нет, я в этот день не поехала кататься на лодке, но сегодня я буду в опере». Он бежит в оперу, оглядывает всех женщин, конечно, «находит». Она ему сообщает, что вынуждена была уйти в первом акте.
Вся редакция «Аполлона», а это Гумилев, Константин Сомов, знаменитый художник из объединения «Мир искусства» (он тоже пытается влезть в эту любовную историю и предлагает Черубине де Габриак рисовать ее с закрытыми глазами), влюблена. Ситуация в какой-то момент крайне осложняется, потому что, по волошинской задумке, приезжает кузен. Кузен, как и вся эта компания, и Николай Степанович, влюблен, все влюблены в Черубину. Как не любить такую женщину? Они придумывают план, как изловить кузена. Для этого организуется вечер, где устраивается так, что все должны расписаться, и по почерку можно будет определить кузена. Сам Волошин говорил, что они бы сделали всё, потому что это были люди тщательные, прекрасно мыслящие, и они действительно сделали всё, чтобы поймать кузена. Единственная незадача - его не было. А так они его почти поймали.
Наконец, Волошин придумывает последнее испытание. Черубина должна умереть, быть при смерти. Любовь, которую испытывает Маковский со товарищи, вся редакция «Аполлона», взлетит до небес. Черубина же очень набожна, и она сообщает, что молилась всю ночь, неустанно, с невероятным напряжением всех сил, и при этом постилась, поэтому упала в обморок. И в этом истощении всех жизненных сил она лежит и умирает.
Что начинается в «Аполлоне»? Катастрофа: сейчас умрет Черубина де Габриак, женщина, которую все любят, и это не сможет пережить никто. Они не спят, ждут известий. Известия, естественно, поставляет Максимилиан Алексаныч. Известие пришло, Маковский выходит к собравшимся гениям Серебряного века и говорит: «Господа, она жива». Восторг неописуемый. Они начинают праздновать, пить шампанское. Я даже не знаю, сколько бы это могло продолжаться, но как-то это должно однажды закончиться. И тут сама Лиля Дмитриева начала нервничать. Ведь страшно: завтра тебя весь Петербург любит. Тебя ищут, ловят кузена, твои стихи превозносят. Замечу: стихи Лили Дмитриевой Маковскому не понравились, те же самые стихи от имени Черубины де Габриак он нашел восхитительными. Конечно, они бы ее не любили, если бы она не была прекрасным поэтом.
По легенде, поэт Гюнтер как-то провожал Лилю Дмитриеву, она не выдержала, вышла из экипажа и сказала дрожащим голосом: «Вы знаете, я Черубина де Габриак». Ну и всё. Начался скандал. Все почувствовали себя сильно обиженными, особенно Гумилев, у которого был роман с Лилей Дмитриевой. Он произнес в Мариинском театре знаменитую фразу «На таких не женятся» и в этот момент получил пощечину от Максимилиана Волошина, причем давать дуэльные пощечины Волошина учил сам Гумилев в свое время.
Дуэльная пощечина должна быть неожиданной, быстрой, короткой и приводить всех в состояние ошеломления. Волошин как мог это исполнил, такую пощечину он отвесил Гумилеву. Конечно, Гумилев хотел убить Волошина, была назначена дуэль, знаменитая дуэль Серебряного века. Два гения могли подстрелить друг друга, но, видимо, Аполлон приглядывал за этим событием. Гумилев потребовал стреляться на пяти шагах, то есть насмерть, секунданты отговорили, поставили на пятнадцати шагах, и Николай Степанович, который вообще-то прекрасно стрелял, промахнулся, а пистолет Волошина дал осечку. После этого Гумилев требовал стреляться повторно, но замяли, уговорили.
Все уехали, и осталась на месте дуэли калоша. Вот это мне очень нравится: пустая калоша Серебряного века. Она здесь очень хорошо рифмуется с Испанией, движением иезуитов, тамплиерами, Черубиной де Габриак.
Конечно, большая история не может не вызвать некоторых последствий. Иннокентий Анненский, которого все, в том числе Гумилев, считали своим учителем, умер на ступеньках Витебского вокзала: у него было больное сердце. И одной из причин было следующее: Маковский убрал стихи Анненского из подборки «Аполлона» и поставил туда стихи Черубины де Габриак.
Самому Волошину пришлось уехать в очередной раз. Первый раз это было, когда вся русская общественность на него ополчилась по поводу того, что он раскритиковал самого Илью Ефимовича Репина: ему не понравилась картина «Иван Грозный убивает своего сына». Волошина вынудили просто скрыться, потому что его могли прикончить.
Второй раз - в связи с Черубиной. Скандал был огромный. Гуру Серебряного века Вячеслав Иванов, обитатель известной «Башни» на Таврической, видимо, раньше других понял, кто придумал всю эту историю. И когда все были влюблены в Черубину, бегали за кузеном, провожали ее (да, она же уезжала периодически, и они бегали на вокзал, заглядывали в каждый вагон, любую миловидную женщину оглядывали с ног до головы), Иванов сказал Волошину: «Вы знаете, стихи Черубины очень неплохи, но придумано это все гениально».
***
Это только одна история, как Максимилиан Алексаныч Волошин творил судьбы. В последующем он будет продолжать это делать, ведь Волошин - уникальный человек, единственный в русской культуре, который безвыездно будет жить с 17-го года в Коктебеле и будет спасать белых от красных, а красных от белых. Человек, который рисовал под артобстрелами. Его будут приезжать убивать, поскольку он спас генерала Маркса, которого должны были повесить. Кто спас кого-нибудь из врагов? Волошин. Ну, поехали к Волошину.
Да, он был Чудодеем, к нему приходили разъяренные офицеры, белые и красные, Волошин отзывал кого-нибудь из них и тихо о чем-то разговаривал, никто не знает, о чем. После этого все заканчивалось выпивкой и дружбой.
В школе мы изучали книги о венгерском большевике Беле Куне, он славился изрядной кровожадностью, людоед был тот еще. Но он полюбил Волошина и часто бывал у него в Коктебеле. Когда разговор с Куном доходил до какой-то приятной стадии, он разрешал Волошину вычеркнуть из расстрельных списков какое-то количество людей. Так однажды Максимилиан Алексаныч вычеркнул себя наряду с другими. Однажды, говорят, и Осипа Эмильевича Мандельштама.
Мы прошли мимо удивительного юбилея, связанного с женщиной, которой никогда не было, и именно поэтому ее любил весь Серебряный век. А придумал ее гениальный Максимилиан Алексаныч Волошин.
* Киновед, культуролог, литературовед, член Союза кинематографистов России
Записала Елена ПОЛЗИКОВА
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 28 апреля 2022 года, № 9 (230)
В апреле есть удивительная дата - 135 лет со дня рождения ЧЕРУБИНЫ ДЕ ГАБРИАК. Дата не точная, потому что имя и фамилия выдуманные. За этим псевдонимом скрывается Лиля Дмитриева, поэт Серебряного века. Но в еще большей степени за всей этой историей скрывается Максимилиан Волошин. И мы поведем речь об одной из самых трагикомических и великолепно придуманных мистификаций ХХ века.
[Spoiler (click to open)]
Сначала несколько слов о Максимилиане Волошине, поскольку этот человек явно их заслуживает и без него бы ничего этого не было. Волошину принадлежит знаменитый афоризм (надо сказать, что это всё очень в духе Серебряного века): «Лучше быть побитым камнями, чем пройти незамеченным». «Так в Библии написано», - цитировала Волошина его первая жена.
Ему принадлежит и другое изречение: «Поэт должен быть нелеп». Эту некую нелепость Волошин всячески культивировал. Когда он был молодым, то носил кожаные чулки XVIII столетия, какие-то еще чулки, которые крепились английскими булавками, при этом сверху мог быть надет балахон. И когда Волошин шел по улице, - а в юности он объездил всю Европу и очень любил ходить пешком, - то за ним всегда бежала стайка детей, которые показывали на него пальцем и всячески развлекались, а Волошину это очень нравилось.
Вся эта эпоха живет под фразой великого Иннокентия Анненского: «Поэт должен выдумать себя». Вот они и выдумывали. Они выдумывали себя, выдумывали других поэтов. А у Волошина, как у многих в Серебряном веке, но у него, может быть, в большей степени, был развит дар: он называл себя творцом судеб и встреч. Вот он эти судьбы, встречи и творил.
Прозаик XIХ века Амфитеатров вспоминает: Волошин в Париже читает лекцию о Французской революции, рассказывает какие-то анекдоты, для того времени не очень приличные. Публика послушала про Марию Антуанетту, Людовика XVI, поаплодировала, а Амфитеатров подошел к Волошину и говорит: «Ну как же ты, брат, совсем неудобно. Что же ты всем эти сплетни-то рассказываешь?» На что Волошин сказал: «Раньше были факты непроверенные, они существовали как анекдоты. А теперь-то они проверенные». Амфитеатров как-то замер и задает Волошину вопрос: «А кто проверял-то?» И тут Волошин начинает ему рассказывать, что узнал это лично от Марии Антуанетты. Амфитеатров считает: сколько лет должно быть сейчас Марии Антуанетте, насчитал где-то 150. Волошин, ничуть не смущаясь, рассказывает ему, что она перевоплотилась, что это его знакомая женщина, он называет конкретную графиню и предлагает пойти к ней. И тут же в волошинском потоке начинают возникать тамплиеры, речи которых он слушает в одном из мест Парижа и знает все тайны Европы. У Амфитеатрова челюсть, так сказать, отвисла: это были байки, но у Волошина ведь прозвище было Чудодей, поэтому никто не был уверен, до какой степени он привирает. Может, и правда, есть какая-то графиня, может, духи тамплиеров в каком-то таинственном месте Парижа вещают о событиях прошлого и грядущего.
***
Этот человек действительно совершал некоторые чудеса. Он творил не только встречи и судьбы, он творил места. Коктебель как легенду Серебряного века создал Волошин. Он, как бог, творил места, он творил пространства.
Что такое был Коктебель до Волошина? Он сам, по собственному проекту построил дом, там на линии в полутора километрах больше никто не жил: это было никому не известное местечко. Сам Волошин там открыл «вход в Аид», возил туда Цветаеву. Цветаева потом размышляла: не оттого ли судьба у нее так сложилась, что они «в Аид» съездили. Там сто человек жило - по полгода, по году, постоянно.
Однажды дом загорелся, и все побежали тушить. Сколько их там жило тогда, все побежали за водой. Волошин сидел, в недоумении смотрел на огонь, а ему Цветаева говорит: «Ну, сгорит же!» Он к ней поворачивается и отвечает: «Марина, разве ты не понимаешь, что это не может сгореть?» Цветаева машет рукой, бежит куда-то за водой, а когда все возвращаются, то видят такую картину: стоит Максимилиан Алексаныч и разговаривает с огнем. В своем собственном горящем доме. И огонь потихонечку на глазах у собравшейся публики начинает гаснуть. Вот примерно такой был человек.
***
Конечно, там же, в Коктебеле, завязалась эта история. У Лили Дмитриевой был двойной роман. Сначала у нее был роман с Гумилевым, и тот был настолько воспламенен, что предлагал жениться. Потом она полюбила Волошина, который объяснял: ты уж либо к нему, либо здесь оставайся.
Из ее воспоминаний известно, что она осталась в Коктебеле и там прожила лучшие полгода своей жизни. Там же, в Коктебеле, они нашли на дне моря деревяшку, и она напоминала черта. Надо сказать, что вторая жена Волошина, когда выходила за него замуж, сказала: «Он бог». И, конечно, как бог он начал давать всему имена.
В демонологии стал искать имя этому демону, наткнулся: «Габриах». Это демон, который помогает от других демонов. Волошину понравилось. Но все-таки это не просто черт, а такой себе дворянин, поэтому появилось «де Габриак». После этого возникает имя Черубина. Волошин же обожал авантюрную прозу, он Цветаевой носил «Жозефа Бальзамо» Дюма. А Черубина - это из какого-то произведения Фрэнсиса Брета Гарта (в моем детстве был очень популярный писатель, сейчас немного подзабыт). Так родилась Черубина де Габриак.
В чем здесь соль? Лиля Дмитриева была девушкой не то чтобы очень заметной. Она не была в компании самых удивительных красавиц Серебряного века, прихрамывала, писала стихи - неплохие, но получилось так, что ее не приняли, ее обидели. В этот момент литературный критик, поэт Маковский организует журнал «Аполлон». А может быть, это как раз одна из шуток Аполлона - зря они так журнал назвали. Лиля Дмитриева туда послала свои стихи, ей отказали - Маковскому не понравилось. И тогда Волошин придумал гениальную историю.
Однажды в редакцию журнала «Аполлон» приходит запечатанный сургучом конверт, на какой-то специальной бумаге, она и пахла по-особенному, и с девизом «Горе побежденным». В письме (написанном, разумеется, Максимилианом Алексанычем) в туманных выражениях объяснялось, что автор - некая дворянка, испанка, у которой отец иезуит держит ее в очень строгих правилах, но она с пылкой душой - и тайком отправляет эти стихи.
Маковский влюбился сразу и начал писать ответные письма, а Волошин курировал эту переписку. Что он делал? Одни письма он писал, сидя с Лилей Дмитриевой, от имени Черубины де Габриак, а вторые письма, ответы, он писал вместе с Маковским. Он переписывался как бы сам с собой. И Маковский его благодарил: «Макс, если бы не ты, я бы даже не знал, как к этому подступиться!»
История начала разрастаться, поскольку Волошин понимал, что нужна драматургия. Начались как бы свидания, Маковский требовал от Черубины, чтобы они увиделись, и произошло объяснение. Она ему говорит: «Я буду кататься на лодке завтра в полдень». Маковский едет кататься на лодке, конечно, видит какую-то женщину (кто-то там обязательно катается). Он ей пишет: «Я видел вас, вы прекрасны». Она отвечает: «Нет, я в этот день не поехала кататься на лодке, но сегодня я буду в опере». Он бежит в оперу, оглядывает всех женщин, конечно, «находит». Она ему сообщает, что вынуждена была уйти в первом акте.
Вся редакция «Аполлона», а это Гумилев, Константин Сомов, знаменитый художник из объединения «Мир искусства» (он тоже пытается влезть в эту любовную историю и предлагает Черубине де Габриак рисовать ее с закрытыми глазами), влюблена. Ситуация в какой-то момент крайне осложняется, потому что, по волошинской задумке, приезжает кузен. Кузен, как и вся эта компания, и Николай Степанович, влюблен, все влюблены в Черубину. Как не любить такую женщину? Они придумывают план, как изловить кузена. Для этого организуется вечер, где устраивается так, что все должны расписаться, и по почерку можно будет определить кузена. Сам Волошин говорил, что они бы сделали всё, потому что это были люди тщательные, прекрасно мыслящие, и они действительно сделали всё, чтобы поймать кузена. Единственная незадача - его не было. А так они его почти поймали.
Наконец, Волошин придумывает последнее испытание. Черубина должна умереть, быть при смерти. Любовь, которую испытывает Маковский со товарищи, вся редакция «Аполлона», взлетит до небес. Черубина же очень набожна, и она сообщает, что молилась всю ночь, неустанно, с невероятным напряжением всех сил, и при этом постилась, поэтому упала в обморок. И в этом истощении всех жизненных сил она лежит и умирает.
Что начинается в «Аполлоне»? Катастрофа: сейчас умрет Черубина де Габриак, женщина, которую все любят, и это не сможет пережить никто. Они не спят, ждут известий. Известия, естественно, поставляет Максимилиан Алексаныч. Известие пришло, Маковский выходит к собравшимся гениям Серебряного века и говорит: «Господа, она жива». Восторг неописуемый. Они начинают праздновать, пить шампанское. Я даже не знаю, сколько бы это могло продолжаться, но как-то это должно однажды закончиться. И тут сама Лиля Дмитриева начала нервничать. Ведь страшно: завтра тебя весь Петербург любит. Тебя ищут, ловят кузена, твои стихи превозносят. Замечу: стихи Лили Дмитриевой Маковскому не понравились, те же самые стихи от имени Черубины де Габриак он нашел восхитительными. Конечно, они бы ее не любили, если бы она не была прекрасным поэтом.
По легенде, поэт Гюнтер как-то провожал Лилю Дмитриеву, она не выдержала, вышла из экипажа и сказала дрожащим голосом: «Вы знаете, я Черубина де Габриак». Ну и всё. Начался скандал. Все почувствовали себя сильно обиженными, особенно Гумилев, у которого был роман с Лилей Дмитриевой. Он произнес в Мариинском театре знаменитую фразу «На таких не женятся» и в этот момент получил пощечину от Максимилиана Волошина, причем давать дуэльные пощечины Волошина учил сам Гумилев в свое время.
Дуэльная пощечина должна быть неожиданной, быстрой, короткой и приводить всех в состояние ошеломления. Волошин как мог это исполнил, такую пощечину он отвесил Гумилеву. Конечно, Гумилев хотел убить Волошина, была назначена дуэль, знаменитая дуэль Серебряного века. Два гения могли подстрелить друг друга, но, видимо, Аполлон приглядывал за этим событием. Гумилев потребовал стреляться на пяти шагах, то есть насмерть, секунданты отговорили, поставили на пятнадцати шагах, и Николай Степанович, который вообще-то прекрасно стрелял, промахнулся, а пистолет Волошина дал осечку. После этого Гумилев требовал стреляться повторно, но замяли, уговорили.
Все уехали, и осталась на месте дуэли калоша. Вот это мне очень нравится: пустая калоша Серебряного века. Она здесь очень хорошо рифмуется с Испанией, движением иезуитов, тамплиерами, Черубиной де Габриак.
Конечно, большая история не может не вызвать некоторых последствий. Иннокентий Анненский, которого все, в том числе Гумилев, считали своим учителем, умер на ступеньках Витебского вокзала: у него было больное сердце. И одной из причин было следующее: Маковский убрал стихи Анненского из подборки «Аполлона» и поставил туда стихи Черубины де Габриак.
Самому Волошину пришлось уехать в очередной раз. Первый раз это было, когда вся русская общественность на него ополчилась по поводу того, что он раскритиковал самого Илью Ефимовича Репина: ему не понравилась картина «Иван Грозный убивает своего сына». Волошина вынудили просто скрыться, потому что его могли прикончить.
Второй раз - в связи с Черубиной. Скандал был огромный. Гуру Серебряного века Вячеслав Иванов, обитатель известной «Башни» на Таврической, видимо, раньше других понял, кто придумал всю эту историю. И когда все были влюблены в Черубину, бегали за кузеном, провожали ее (да, она же уезжала периодически, и они бегали на вокзал, заглядывали в каждый вагон, любую миловидную женщину оглядывали с ног до головы), Иванов сказал Волошину: «Вы знаете, стихи Черубины очень неплохи, но придумано это все гениально».
***
Это только одна история, как Максимилиан Алексаныч Волошин творил судьбы. В последующем он будет продолжать это делать, ведь Волошин - уникальный человек, единственный в русской культуре, который безвыездно будет жить с 17-го года в Коктебеле и будет спасать белых от красных, а красных от белых. Человек, который рисовал под артобстрелами. Его будут приезжать убивать, поскольку он спас генерала Маркса, которого должны были повесить. Кто спас кого-нибудь из врагов? Волошин. Ну, поехали к Волошину.
Да, он был Чудодеем, к нему приходили разъяренные офицеры, белые и красные, Волошин отзывал кого-нибудь из них и тихо о чем-то разговаривал, никто не знает, о чем. После этого все заканчивалось выпивкой и дружбой.
В школе мы изучали книги о венгерском большевике Беле Куне, он славился изрядной кровожадностью, людоед был тот еще. Но он полюбил Волошина и часто бывал у него в Коктебеле. Когда разговор с Куном доходил до какой-то приятной стадии, он разрешал Волошину вычеркнуть из расстрельных списков какое-то количество людей. Так однажды Максимилиан Алексаныч вычеркнул себя наряду с другими. Однажды, говорят, и Осипа Эмильевича Мандельштама.
Мы прошли мимо удивительного юбилея, связанного с женщиной, которой никогда не было, и именно поэтому ее любил весь Серебряный век. А придумал ее гениальный Максимилиан Алексаныч Волошин.
* Киновед, культуролог, литературовед, член Союза кинематографистов России
Записала Елена ПОЛЗИКОВА
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 28 апреля 2022 года, № 9 (230)