Читая несерьезные писательские автобиографии…
Сергей ГОЛУБКОВ *
Автобиографические свидетельства, художественные мемуары выполняют в культурном сознании общества много самых разнообразных, взаимодополняющих функций. Они определяются потенциальными запросами потребителей подобных текстов.
Тут вполне применимо понятие «жанровое ожидание». Обычный читатель ищет в воспоминаниях знаменитого писателя живые штрихи, яркие детали, позволяющие разглядеть за так называемым концепированным автором реальную персону - автора биографического, узнать какие-то житейские подробности из его жизни и жизни описываемого им литературного окружения. У такого читателя отношение к мемуарному тексту или к автобиографии творческой личности непосредственно-эмоциональное.
[Spoiler (click to open)]
Профессиональный историк литературы относится к автобиографическому тексту уже как к серьезному документу, учитывая при этом все неизбежные неточности такого свидетельства (субъективные оценки; фактические зияния из-за значительной временной отдаленности отображаемого; наличие фактов, принятых автором, что называется, на веру, из чужих рук). Однако, несмотря на подобные погрешности, автобиографические и мемуарные тексты, рассмотренные в максимально полной совокупности, дают более или менее правдивую динамичную панораму живой литературной истории, истории в лицах, эпизодах и даже анекдотах, без излишней академической «засушенности» научного историко-литературного гербария. Ценность таких текстов повышается с течением времени, когда увеличивается вероятность семантических аберраций ввиду наложения на отошедший в прошлое историко-литературный процесс тех или иных схем, его объясняющих и иногда очень удобных в силу своей чрезмерной и потому обманчивой простоты (пропагандистские, идеологические, социологические стереотипы...). Живое слово мемуариста или создателя автобиографии нередко служит тем оселком, на котором проверяется жизненность самых хитроумных историко-литературных построений.
Мемуарная, автобиографическая и биографическая литература, накопленная человечеством, обширна и многопланова. Но среди этого сонма больших и малых текстов есть совершенно особые свидетельства. Это автобиографии и воспоминания, которые пишут склонные к розыгрышам сатирики и юмористы. И хотя погружение в коварные волны рефлексии по поводу минувшего - вещь весьма и весьма серьезная, мастера комического письма не могут отказать себе в удовольствии представить опыт пережитого в смешном и забавном свете.
***
В «Автобиографии» сербский писатель Бронислав Нушич рассуждал о том, как обычно пишутся биографии, и юмористически сталкивал два плана: с одной стороны, реальные «непричесанные» факты жизни и, с другой, их улучшенную литературную редакцию: «Однажды утром пьяный в доску поэт-лирик Н. Н. встретился со своим будущим биографом. При жизни великий покойник часто бывал свиньей, и на этот раз он так нализался, что не мог найти дорогу домой.
- Послушай, друг, - говорил он, стараясь сохранить равновесие и всей тушей наваливаясь на будущего биографа, - люди скоты: пили вместе, а теперь бросили меня одного, и домой отвести некому. А я, видишь ли, на небе могу найти Большую Медведицу, а вот дом свой, хоть убей, не найду.
Об этом же эпизоде в биографии («Воспоминания о покойном Н. Н.») говорилось так: «Однажды утром встретил я его печального и озабоченного; чело его было мрачно, а глаза, те самые глаза, которыми он так глубоко проникал в человеческую душу, были полны невыразимой печали и упрека. Я подошел к нему, и он, опираясь на мое плечо, сказал: «Уйдем, уйдем поскорее из этого мира. Все друзья покинули меня. Ах, мне легче найти путь на небо, чем отыскать дорогу в этом мире. Я чувствую себя одиноким, уведи меня отсюда, уведи!» Вслед за этим биограф предлагал читателю обширные комментарии, показывающие всю глубину мысли покойного».
Так в мемуарных, биографических и автобиографических текстах вступает в свои права мифологизация, заменяющая реальное отражение личности и сопутствующий ему житейски конкретный, порой заурядный событийный ряд присочиненной возвышенной легендой.
Приступая к составлению автобиографии, Бронислав Нушич отстаивает принципиальное право на юмористическое истолкование фактов и обстоятельств своей жизни. «Но я оглядываюсь назад совсем не для того, чтобы оплакивать безвозвратно ушедшие годы. Наоборот, я оглядываюсь назад для того, чтобы вволю посмеяться, так как именно теперь могу сказать: «Хорошо смеется тот, кто смеется последний!» На свет божий я появился не один, нас было трое. Первый, лишь только открыл глаза, заплакал и с тех пор не расстается со слезами: в слезах проходит его жизнь. Второй, встретившись с первой заботой, уже не смог освободиться от них: в заботах проходит его жизнь. А третий, впервые засмеявшись, сделал смех своим неразлучным спутником: смеясь проходит он по жизни. Жили мы в одном сердце, но пути у нас были разные. <…> Тому, кто, смеясь, прошел по жизни, поручаю я заполнить своими воспоминаниями еще чистые листы моей юбилейной книги, потому что только он видел жизнь».
***
Юмористы в своих автобиографиях нередко используют различные формы художественного сгущения. К числу таких фактов преувеличения можно отнести, скажем, наделение автором своей собственной персоны еще в младенческом возрасте взрослым сознанием и зрелой способностью отрефлектировать происходящие вокруг события.
Бессменный редактор знаменитого «Сатирикона» Аркадий Аверченко начинает свою «Автобиографию» подобным провокационным признанием: «Еще за пятнадцать минут до рождения я не знал, что появлюсь на белый свет. Это само по себе пустячное указание я делаю лишь потому, что желаю опередить на четверть часа всех других замечательных людей, жизнь которых с утомительным однообразием описывалась непременно с момента рождения. Ну, вот. Когда акушерка преподнесла меня отцу, он с видом знатока осмотрел то, что я из себя представлял, и воскликнул:
- Держу пари на золотой, что это мальчишка!
«Старая лисица!» - подумал я, внутренне усмехнувшись, - «ты играешь наверняка». С этого разговора и началось наше знакомство, а потом и дружба».
Сюда можно отнести и явное домысливание непосредственной связи своей персоны со знаковыми историческими событиями с целью повышения собственной значимости. В той же «Автобиографии»: «Из скромности я остерегусь указать на тот факт, что в день моего рождения звонили в колокола, и было всеобщее народное ликование. Злые языки связывали это ликование с каким-то большим праздником, совпавшим с днем моего появления на свет, но я до сих пор не понимаю, причем здесь еще какой-то праздник?»
Тут, кстати, юморист ничего относительно большого праздника не присочиняет. Действительно, день его рождения (15 марта 1881 года) совпал с торжественным днем коронации Александра III. По всей Российской империи по этому случаю звонили колокола. Создатель «Автобиографии» применяет характерный прием юмористического вытеснения: большое историческое событие нарочито вытесняется рядовым частным событием рождения обыкновенного ребенка.
По тому же принципу строится и другой фрагмент этого текста. «Литературная моя деятельность была начата в 1904 году, и была она, как мне казалось, сплошным триумфом. Во-первых, я написал рассказ... Во-вторых, я отнес его в «Южный край». И в-третьих (до сих пор я того мнения, что в рассказе это самое главное), он был напечатан! Гонорар я за него почему-то не получил, и это тем более несправедливо, что едва он вышел в свет, как подписка и розница газеты сейчас же удвоилась... Те же самые завистливые, злые языки, которые пытались связать день моего рождения с каким-то еще другим праздником, связали и факт поднятия розницы с началом русско-японской войны. Ну, да мы-то, читатель, знаем с вами, где истина...»
Разумеется, на увеличение подписки и объема розничной продажи газеты повлияло начало масштабных военных действий на Дальнем Востоке, а отнюдь не успешный дебют какого-то начинающего журналиста и писателя.
Подобный сознательный прием своевольного истолкования причинно-следственных связей, обусловивших те или иные исторические события, можно отнести к феномену литературной игры с читателем, намеренной авторской мистификации. В финале «Автобиографии» Аркадий Аверченко обращается к языку многозначительных юмористических намеков: «Не буду перечислять имена тех лиц, которые в последнее время мною заинтересовались и желали со мной познакомиться. Но если читатель вдумается в истинные причины приезда славянской депутации, испанского инфанта и президента Фальера, то, может быть, моя скромная личность, упорно державшаяся в тени, получит совершенно другое освещение...»
***
Характерную ироническую интонацию мы можем обнаружить в автобиографиях М. Булгакова, Е. Замятина, П. Романова, в зарисовке Тэффи «Как я стала писательницей» и в других подобных текстах известных сатириков и юмористов.
Забавные автобиографии писателей-юмористов не относятся к числу текстов, которые создаются ради заработка. Тут совершенно прав британский драматург Том Стоппард, сказавший, что «автобиография - хуже всего оплачиваемая разновидность художественного вымысла».
Писательские воспоминания и автобиографические тексты (включая и те, что «отредактированы» юмористами) обычно содержат интересные отсылки к историческим реалиям, выразительные штрихи, характеризующие литературную среду, непосредственные взаимоотношения творческих личностей-современников. Если же окинуть единым обобщающим взглядом такой разноплановый и в немалой степени забавный литературный материал, то, наверное, можно написать весьма увлекательную альтернативную, совершенно несерьезную историю литературы.
* Доктор филологических наук, профессор Самарского университета.
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 10 июня 2021 года, № 12 (209)
Автобиографические свидетельства, художественные мемуары выполняют в культурном сознании общества много самых разнообразных, взаимодополняющих функций. Они определяются потенциальными запросами потребителей подобных текстов.
Тут вполне применимо понятие «жанровое ожидание». Обычный читатель ищет в воспоминаниях знаменитого писателя живые штрихи, яркие детали, позволяющие разглядеть за так называемым концепированным автором реальную персону - автора биографического, узнать какие-то житейские подробности из его жизни и жизни описываемого им литературного окружения. У такого читателя отношение к мемуарному тексту или к автобиографии творческой личности непосредственно-эмоциональное.
[Spoiler (click to open)]
Профессиональный историк литературы относится к автобиографическому тексту уже как к серьезному документу, учитывая при этом все неизбежные неточности такого свидетельства (субъективные оценки; фактические зияния из-за значительной временной отдаленности отображаемого; наличие фактов, принятых автором, что называется, на веру, из чужих рук). Однако, несмотря на подобные погрешности, автобиографические и мемуарные тексты, рассмотренные в максимально полной совокупности, дают более или менее правдивую динамичную панораму живой литературной истории, истории в лицах, эпизодах и даже анекдотах, без излишней академической «засушенности» научного историко-литературного гербария. Ценность таких текстов повышается с течением времени, когда увеличивается вероятность семантических аберраций ввиду наложения на отошедший в прошлое историко-литературный процесс тех или иных схем, его объясняющих и иногда очень удобных в силу своей чрезмерной и потому обманчивой простоты (пропагандистские, идеологические, социологические стереотипы...). Живое слово мемуариста или создателя автобиографии нередко служит тем оселком, на котором проверяется жизненность самых хитроумных историко-литературных построений.
Мемуарная, автобиографическая и биографическая литература, накопленная человечеством, обширна и многопланова. Но среди этого сонма больших и малых текстов есть совершенно особые свидетельства. Это автобиографии и воспоминания, которые пишут склонные к розыгрышам сатирики и юмористы. И хотя погружение в коварные волны рефлексии по поводу минувшего - вещь весьма и весьма серьезная, мастера комического письма не могут отказать себе в удовольствии представить опыт пережитого в смешном и забавном свете.
***
В «Автобиографии» сербский писатель Бронислав Нушич рассуждал о том, как обычно пишутся биографии, и юмористически сталкивал два плана: с одной стороны, реальные «непричесанные» факты жизни и, с другой, их улучшенную литературную редакцию: «Однажды утром пьяный в доску поэт-лирик Н. Н. встретился со своим будущим биографом. При жизни великий покойник часто бывал свиньей, и на этот раз он так нализался, что не мог найти дорогу домой.
- Послушай, друг, - говорил он, стараясь сохранить равновесие и всей тушей наваливаясь на будущего биографа, - люди скоты: пили вместе, а теперь бросили меня одного, и домой отвести некому. А я, видишь ли, на небе могу найти Большую Медведицу, а вот дом свой, хоть убей, не найду.
Об этом же эпизоде в биографии («Воспоминания о покойном Н. Н.») говорилось так: «Однажды утром встретил я его печального и озабоченного; чело его было мрачно, а глаза, те самые глаза, которыми он так глубоко проникал в человеческую душу, были полны невыразимой печали и упрека. Я подошел к нему, и он, опираясь на мое плечо, сказал: «Уйдем, уйдем поскорее из этого мира. Все друзья покинули меня. Ах, мне легче найти путь на небо, чем отыскать дорогу в этом мире. Я чувствую себя одиноким, уведи меня отсюда, уведи!» Вслед за этим биограф предлагал читателю обширные комментарии, показывающие всю глубину мысли покойного».
Так в мемуарных, биографических и автобиографических текстах вступает в свои права мифологизация, заменяющая реальное отражение личности и сопутствующий ему житейски конкретный, порой заурядный событийный ряд присочиненной возвышенной легендой.
Приступая к составлению автобиографии, Бронислав Нушич отстаивает принципиальное право на юмористическое истолкование фактов и обстоятельств своей жизни. «Но я оглядываюсь назад совсем не для того, чтобы оплакивать безвозвратно ушедшие годы. Наоборот, я оглядываюсь назад для того, чтобы вволю посмеяться, так как именно теперь могу сказать: «Хорошо смеется тот, кто смеется последний!» На свет божий я появился не один, нас было трое. Первый, лишь только открыл глаза, заплакал и с тех пор не расстается со слезами: в слезах проходит его жизнь. Второй, встретившись с первой заботой, уже не смог освободиться от них: в заботах проходит его жизнь. А третий, впервые засмеявшись, сделал смех своим неразлучным спутником: смеясь проходит он по жизни. Жили мы в одном сердце, но пути у нас были разные. <…> Тому, кто, смеясь, прошел по жизни, поручаю я заполнить своими воспоминаниями еще чистые листы моей юбилейной книги, потому что только он видел жизнь».
***
Юмористы в своих автобиографиях нередко используют различные формы художественного сгущения. К числу таких фактов преувеличения можно отнести, скажем, наделение автором своей собственной персоны еще в младенческом возрасте взрослым сознанием и зрелой способностью отрефлектировать происходящие вокруг события.
Бессменный редактор знаменитого «Сатирикона» Аркадий Аверченко начинает свою «Автобиографию» подобным провокационным признанием: «Еще за пятнадцать минут до рождения я не знал, что появлюсь на белый свет. Это само по себе пустячное указание я делаю лишь потому, что желаю опередить на четверть часа всех других замечательных людей, жизнь которых с утомительным однообразием описывалась непременно с момента рождения. Ну, вот. Когда акушерка преподнесла меня отцу, он с видом знатока осмотрел то, что я из себя представлял, и воскликнул:
- Держу пари на золотой, что это мальчишка!
«Старая лисица!» - подумал я, внутренне усмехнувшись, - «ты играешь наверняка». С этого разговора и началось наше знакомство, а потом и дружба».
Сюда можно отнести и явное домысливание непосредственной связи своей персоны со знаковыми историческими событиями с целью повышения собственной значимости. В той же «Автобиографии»: «Из скромности я остерегусь указать на тот факт, что в день моего рождения звонили в колокола, и было всеобщее народное ликование. Злые языки связывали это ликование с каким-то большим праздником, совпавшим с днем моего появления на свет, но я до сих пор не понимаю, причем здесь еще какой-то праздник?»
Тут, кстати, юморист ничего относительно большого праздника не присочиняет. Действительно, день его рождения (15 марта 1881 года) совпал с торжественным днем коронации Александра III. По всей Российской империи по этому случаю звонили колокола. Создатель «Автобиографии» применяет характерный прием юмористического вытеснения: большое историческое событие нарочито вытесняется рядовым частным событием рождения обыкновенного ребенка.
По тому же принципу строится и другой фрагмент этого текста. «Литературная моя деятельность была начата в 1904 году, и была она, как мне казалось, сплошным триумфом. Во-первых, я написал рассказ... Во-вторых, я отнес его в «Южный край». И в-третьих (до сих пор я того мнения, что в рассказе это самое главное), он был напечатан! Гонорар я за него почему-то не получил, и это тем более несправедливо, что едва он вышел в свет, как подписка и розница газеты сейчас же удвоилась... Те же самые завистливые, злые языки, которые пытались связать день моего рождения с каким-то еще другим праздником, связали и факт поднятия розницы с началом русско-японской войны. Ну, да мы-то, читатель, знаем с вами, где истина...»
Разумеется, на увеличение подписки и объема розничной продажи газеты повлияло начало масштабных военных действий на Дальнем Востоке, а отнюдь не успешный дебют какого-то начинающего журналиста и писателя.
Подобный сознательный прием своевольного истолкования причинно-следственных связей, обусловивших те или иные исторические события, можно отнести к феномену литературной игры с читателем, намеренной авторской мистификации. В финале «Автобиографии» Аркадий Аверченко обращается к языку многозначительных юмористических намеков: «Не буду перечислять имена тех лиц, которые в последнее время мною заинтересовались и желали со мной познакомиться. Но если читатель вдумается в истинные причины приезда славянской депутации, испанского инфанта и президента Фальера, то, может быть, моя скромная личность, упорно державшаяся в тени, получит совершенно другое освещение...»
***
Характерную ироническую интонацию мы можем обнаружить в автобиографиях М. Булгакова, Е. Замятина, П. Романова, в зарисовке Тэффи «Как я стала писательницей» и в других подобных текстах известных сатириков и юмористов.
Забавные автобиографии писателей-юмористов не относятся к числу текстов, которые создаются ради заработка. Тут совершенно прав британский драматург Том Стоппард, сказавший, что «автобиография - хуже всего оплачиваемая разновидность художественного вымысла».
Писательские воспоминания и автобиографические тексты (включая и те, что «отредактированы» юмористами) обычно содержат интересные отсылки к историческим реалиям, выразительные штрихи, характеризующие литературную среду, непосредственные взаимоотношения творческих личностей-современников. Если же окинуть единым обобщающим взглядом такой разноплановый и в немалой степени забавный литературный материал, то, наверное, можно написать весьма увлекательную альтернативную, совершенно несерьезную историю литературы.
* Доктор филологических наук, профессор Самарского университета.
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 10 июня 2021 года, № 12 (209)